Информационная война и информационная безопасность.
В 2014 или в 2015 году я уже писал материал, в котором обосновывал необходимость создания структуры, которую именовал «Информационным генштабом». С тех пор я встречал в СМИ несколько материалов разных авторов, писавших примерно о том же, причём некоторые даже использовали термин «Информационный генштаб», который, с моей точки зрения, наиболее адекватно описывает суть необходимой структуры.
События, произошедшие с начала спецоперации, подтвердили актуальность данной проблемы. Начнём с того, что власть не удосужилась даже объяснить, почему боевые действия на Украине следует называть именно спецоперацией (хоть и постаралась «убедить» СМИ использовать именно этот термин) и чем именно специальная военная операция, в ходе которой применяется весь доступный спектр вооружений и даже проводится мобилизация, отличается от обычной войны. Во второй половине ХХ — начале XXI века войну вообще перестали называть войной и официально объявлять. Значит ли это, что войны прекратились?
Точно та же ситуация с целями спецоперации, которые постоянно менялись. Например, вначале было объявлено, что Россия не претендует на присоединение новых территорий и желает только защитить Донбасс и добиться признания Крыма российским. Сейчас четыре бывших украинских региона уже стали российскими и не исключаются новые референдумы о вхождении в Россию.
Дмитрий Медведев (единственный заместитель Путина, как главы Совбеза) в марте текущего года говорит, что Украина должна стать нормальным соседом России, в июне сомневается в том, что она через два года будет присутствовать на политической карте мира, а в октябре определяет целью будущих действий России полноценный демонтаж политического режима Украины, отметив попутно, что Украина в нынешней конфигурации будет представлять постоянную угрозу России.
А были ещё нереализованные Стамбульские договорённости, которые в том виде, в котором были представлены обществу, не соответствовали ни первоначально заявленным задачам СВО, ни тому, что происходит сейчас в реальности, ни сделанным в разное время высказываниям Медведева. При этом причины этих изменений официальной позиции России никто обществу не объяснял, результатом чего стало несколько десятков версий происходящего, из которых несколько конспирологических, в частности, популярным является обвинение российских властей в сговоре с властями США и «имитации войны».
В результате, с одной стороны, власть и проводимая ею СВО пользуются достаточно мощной общественной поддержкой. Но при этом общество разбито на группы, по-разному видящие цели, задачи СВО, способы ведения и окончания боевых действий. Одни критикуют Минобороны за слишком мягкое отношение к врагу, а другие тут же требуют немедленно заключить мир, чтобы не гибли "«русские люди по обе стороны линии фронта». В целом информационный потенциал российского общества бездарно расходуется на ненужную дискуссию, в то время как оно (в большинстве своём) готово поддержать любое решение государственной власти и хочет только чтобы ему сообщили, какой позиции следует придерживаться.
Вот тут-то и выясняется, что мы не имеем государственной структуры, которая была бы озабочена координацией информационных усилий различных ведомств и направлением их в русло единой государственной информационной политики. Пресс-секретари и пресс-службы обслуживают интересы ведомства и/или его главы. Песков обеспечивает информационный контакт с народом Путина, Захарова доносит точку зрения МИД. МО, ФСБ, прочие министерства и ведомства, кто активно, кто пассивно, а кто и никак работают в информационном пространстве. Но все эти прутики не связываются в единый веник.
В периоды успехов и громких побед отсутствие единой государственной информационной политики можно пережить. Все знают, что возвращению Крыма в родную гавань надо радоваться и радуются. Но как только возникают трудности, традиционно актуализируются вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?» Не менее традиционно, как разные части общества, так и разные элитные группы отвечают на эти вопросы по-своему. Не потому, что желают раскола, о потому, что ответ требуется, а единой государственной позиции нет.
Министерство обороны пыталось заполнить лакуну и установить свой контроль над информационной политикой. Но у него ничего не получилось и не могло получиться. Дело в том, что генералов в академиях учат воевать оружием, но не словом. Даже те, кто в своё время успел закончить советские политические училища, являются агитаторами, пропагандистами, но никак не профессионалами современной информационной войны. Советский опыт соотносится с нынешними потребностями, как Т-34 (тоже хороший танк) и Т-14 на платформе «Армата». У нас соответствующих специалистов не готовят. Их (сертифицированных) просто нет. Если по всей России можно набрать десятков пять самоучек, которые просто интересовались информационными войнами, для которых это было любимое дело всей жизни (как для кого-то, допустим, живопись), то это хорошо.
Поэтому как МО, так и другие ведомства, периодически пытающиеся как-то наладить управление информационным пространством, действуют по принципу: давайте соберём «лидеров общественного мнения», накачаем их нужной нам информацией и пусть они её распространяют. Это работает, как пиар. Я за всю жизнь встречал очень мало информационщиков, которые не упустили бы возможность похвастаться своей вхожестью в высокие кабинеты, допущенностью к «тайному знанию» и ко всяким «инсайдам».
Каюсь, в молодости, работая на госслужбе, сам так использовал журналистов и «экспертов». Им надо только создать иллюзию, что они только что случайно услышали нечто эксклюзивное (человек «незаметно для себя проговорился»), и они понесут нужную вам информацию по миру. И будут остервенело защищать нужную вам позицию. Ибо будут уверены, что информацию добыли сами и позиция эта их (а не грамотно им навязанная со стороны).
В принципе, этот механизм может быть одним из многих, эффективно работающих и на государственном уровне, но для этого у нас должна быть государственная, а не ведомственная информационная политика.
Что такое государственная информационная политика? Это перманентная подготовка и ведение информационной войны. В отличие от войны обычной, информационная не останавливается ни на секунду. Целями информационной войны является защита своего информационного пространства от вражеского вторжения и захват вражеского информационного пространства. При этом механизм запретов на работу СМИ враждебной страны даёт эффект, близкий к нулевому. Нужная информация будет доставляться через СМИ третьих стран, социальные сети и через собственные национальные СМИ.
Журналисты во все века падки на сенсацию. Но в наше время большая часть из них ещё и не умеет связно говорить и писать. Это свидетельство отсутствия системности в мыслях, а также полноценного системного образования (диплом есть, образования нет). Поэтому любая чушь, любой фейк, получивший кликбейтный заголовок, легко разлетается по информационному пространству. СМИ перепечатывают его друг у друга, ибо им важны заходы, прочтения, дающие рекламу и увеличивающие вес СМИ на рынке, а значит, и доход. Умеющих создавать эксклюзивный конкурентный продукт авторов на все СМИ не хватает, большинству приходится удовлетворяться копипастерами. А эти подхватят и распространят что угодно, даже не задумавшись кому и зачем это надо.
Соответственно, «Информационный генштаб» должен быть структурой, обеспечивающей аналитическую оценку угроз национальному информационному пространству, разработку планов вторжения в национальное информационное пространство врага, расчёт необходимых для этого сил и средств, мобилизацию необходимых ресурсов и координацию информационной работы министерств, ведомств и государственных СМИ.
Как уже было сказано, соответствующих специалистов у нас нет, в малом количестве есть энтузиасты, самоучки. Купить их за границей мы тоже не можем. Хоть у нас и рассказывают, что американцы прекрасно ведут информационную войну и являются в ней выдающимися специалистами, на деле все успехи США ограничиваются работой двух разведок: ЦРУ и АНБ, информационные мероприятия всего лишь служат обеспечением и прикрытием мероприятий разведывательных.
То есть у американцев есть гипертрофированный ведомственный ресурс, подмявший под себя национальную информационную политику, а это скорее плохо, чем хорошо, ибо когда ведомственные интересы довлеют, национальные угнетены. Ложь потому и стала основой американской информационной политики, что ведомствам необходимо бороться с конкурентами за бюджеты, следовательно, преувеличивать свои достижения и скрывать провалы. В результате не только информационная, но и внешняя политика теряет гибкость и начинает тяготеть не к анализу новых угроз, а к оправданию ранее сделанного.
С такой информационной политикой можно разрушать страны вроде Украины или Ливии (просто покупая верхушку за свеженапечатанные доллары), но невозможно сломать Россию или Китай.
Кстати, у Китая тоже соответствующих специалистов нет. Механизм коммунистической пропаганды комфортно лёг на китайскую культурную традицию, требующую повиноваться начальству, как отцу фамилии: радостно и с энтузиазмом. Поэтому китайские СМИ и специалисты эффективно справляются с управлением китайским обществом, но беспомощны за его пределами. Население европейских (включая Россию) и колонизированных европейцами (включая США) стран не воспринимает надрывные пафос и поучительные интонации китайских СМИ. Так что и отсюда призвать специалистов не получится.
Об остальном мире лучше и не думать. У несубъектных стран не может быть субъектной информационной политики, а значит, нет и соответствующих специалистов (как не может быть у Лесото великих танковых генералов, потому что нет танков).
В такой ситуации лучше не создавать сразу большое ведомство, вакансии в котором придётся заполнять кем попало.
В своём давнем материале я писал, что «Информационный генштаб» лучше создать при Совбезе. Сейчас я думаю, что это будет даже не собственно Генштаб, а лишь его зародыш. Люди со штабным мышлением не находятся на виду. Их надо искать. Существующие известные лидеры общественного мнения (Симоньян, Соловьёв, другие) — это скорее командиры информационных полков, дивизий, командующие информационными армиями, в общем, командующие войсками, ведущие их в атаку. Они эмоциональны, как Чапаев, быстро ориентируются в обстановке на поле информационного сражения, могут увлечь за собой массы коллег-информационщиков.
Но требуется другое: скрупулёзный сбор информации, её оценка, определение угроз, выработка контрдействий, поиск нужных ресурсов, подготовка планов и обеспечение развёртывания информационных армий. В общем, непубличная, незаметная работа, в рамках которой изобретённые тобой тезисы будут оглашать другие, ещё и безбожно их перевирая, а тебе будет необходимо следить за тем, чтобы информационная политика не слишком отклонялась от заранее определённой оси операции. И лавры будут пожинать другие — те, кто на информационной передовой, а о тебе никто и не узнает. Для этой работы нужны люди с подходящим складом характера, являющиеся при этом высококачественными специалистами в информационной сфере.
Они должны не просто владеть механизмами воздействия на информационное пространство, но чувствовать его, понимать интуитивно.
Мы неслучайно говорим о военном искусстве. Выдающиеся военачальники могли не заканчивать академий, они войну чувствовали, буквально кожей ощущали тот критический момент, когда противник надорвался и готов признать поражение, надо только собрать последние силы и нанести завершающий удар. Вот и ведение информационной войны — такое же искусство. Только информационные операции масштабнее военных, а их бесконечность порождает дополнительные сложности в исполнении. Вы не можете победить и отправиться отдыхать, вы должны побеждать всегда, каждую секунду.
Думаю, что поэтому для начала в лучшем случае удастся набрать человек 20 ответственных сотрудников, следовательно, вместе с секретарями, водителями и прочим техническим персоналом группа будет составлять тридцать-сорок человек. Назвать её можно Комиссией при Совбезе по вопросам информации, функции прописать заранее масштабные, но окончательный штат утвердить не ранее, чем через год (а то и два). Думаю, что за это время он существенно вырастет. Так как произойдёт структуризация нового ведомства, под неё набор сотрудников, которые будут соответствовать необходимым требованиям и проходить обучение по ходу работы. Информационную академию для обучения кадров (если таковая понадобится) можно будет создать не раньше, чем лет через десять-пятнадцать, когда появятся пенсионеры из первого призыва.
В последние месяцы появился и потенциальный руководитель такой службы. Дмитрий Медведев начал активно осваивать информационное пространство и кое-что у него даже получается. К тому же он заместитель главы Совбеза, а Совбез как раз и занят координацией деятельности государственных структур во всех чувствительных областях, так что деятельность "Информационного генштаба" лежит в сфере его непосредственных интересов.
Вообще, на эту тему можно писать бесконечно, прорабатывая мельчайшие нюансы темы. Но, думаю, что основная идея достаточно ясна, а детали, если и понадобятся, то нескоро. Пока что ничего подобного государство создавать не собирается. Ему ещё созреть надо. Когда созреет и начнётся общественная дискуссия, можно будет заняться конкретизацией.
Ростислав Ищенко
https://ukraina.ru/20221011/1039585255.html
