Родина бдит

На волнах Орды рубрика «Как же всё-таки Путин боится Навального»

Дорогие друзья, обратили внимание, что некоторая часть наших с вами современников, затаив дыхание, ждёт триумфального возвращения сифы из Кафтанчиково в родной Мордор в это воскресенье. Но предупреждает, что поскольку лично Путин этого возвращения очень сильно боится, то сифу непремернно схватят в аэропорту, поместят в трёхлитровую банку и закрутят поплотнее крышку.

Насчёт банки, реши Алексей Анатольевич действительно прилететь в Москву, всё в целом верно, но давайте попробуем разобраться в страхах Владимира Владимировича.

Что нам известно до сих пор.

Владимир Владимирович в молодости не боялся работать разведчиком. Работа, согласитесь, не самая спокойная.

Не боялся идти на управляющие должности в бандитском Петербурге лихих девяностых. Тоже не самый простой карьерный путь.

Не побоялся встать у руля российского государства, которое чуть полностью не пробухал его предшественник. Полагаем, ложившиеся на стол отчёты о состоянии дел в стране о ту пору были не самыми радужными.

Не побоялся дать бой международному терроризму на территории нашего государства, когда добрые люди советовали не рыпаться и дать террористам право создать свой маленький уютный халифат в подбрюшье нашей Родины.

Не побоялся семибанкирщины и не побоялся посадить самого резвого семибанкира, обвиняемого напомним, в убийстве мэра Нефтеюганска. Некоторых семибанкиров помельче не побоялся выгнать в Лондон.

Не побоялся в 2007 году в лицо прогрессивной части мирового сообщества сообщить, что она выжившее из ума унылое говно. За точность формулировки не ручаемся, но смысл, нам кажется, передан верно.

Не побоялся вступиться за Южную Осетию и Абхазию в 2008 г., вследствие чего обученная и оснащённая по последнему слову НАТО грузинская армия за рекордные 5 дней совершила марш-бросок обратно на Тбилиси и тихо ждала, чем всё кончится.

Не побоялся разрешить в столице России многотысячные митинги несистемной оппозиции, в ходе которых погиб, кажется, только оппозиционер, зачем-то штурмовавший строительные леса на одном из прилегающих зданий.

Не побоялся вывезти в Россию опального Януковича, которого мировая демократия лишила золотого унитаза.

Не побоялся воссоединить Крым с Россией, несмотря на угрозы прогрессивной части мирового сообщества. Не побоялся – и всё тут. Блестящая бескровная операция, которая войдёт в учебники истории и ещё долгое время будет изучаться военными экспертами всего мира.

Не побоялся вступиться за Донбасс. Многие, разумеется, хотели бы, чтобы ЛДНР сразу вступили в состав РФ, но это невозможно до урегулирования конфликта, дорогие друзья. Представьте, что линия соприкосновения с вооружёнными силами Украины проходила бы на нашей границе. Оцените возможные последствия. И это если не рассуждать об экономическом аспекте. В остальном – Киев до сих пор не смял ЛДНР только благодаря героизму местных жителей и поддержке России.

Не побоялся вступиться за Сирию, когда страна, казалось, вот-вот будет полностью захвачена террористами, а педофил Адагамов пророчил России второй Афганистан. О последствиях решения спросите лучше у педофила Адагамова, так смешнее будет.

Наконец, не побоялся четыре года назад вмешаться в американские президентские выборы – кому такое до этого вообще снилось? – и избрать Доналда. Им – для головной боли. Нам – для лулзов.

И вот сегодня нас пытаются убедить, что этот Владимир Владимирович, которого прогрессивная часть мирового сообщества считает чуть ли не главной чумой XXI века, этот гений зла и мастер геополитических шахмат, этот блестящий выпускник ФСБ-наследницы-КГБ-внучки-НКВД, этот матёрейший политик, уже 20 лет удерживающий власть в территориально крупнейшей стране на земном шаре, очень сильно боится Алексея Анатольевича Навального.

Который ведёт видеоблог и, словно душевнобольной, играется с резиновыми уточками.

Охотно верим, дорогие друзья.

Очень похоже на правду.

Ох, и боится Путин.

[Орда] – родная, злобная, твоя

Цели и задачи украинской бойни

Со вздохом витязь вкруг себя 

Взирает грустными очами.

«О поле, поле, кто тебя 

Усеял мёртвыми костями?»

А.С. Пушкин. Руслан и Людмила

Любая война имеет цель. Более того, в любой войне этих целей несколько. Свою цель имеет каждое из враждующих государств (а их может быть гораздо больше двух). Кроме того, свои цели в войне имеют многие нейтральные или частично нейтральные страны. Некоторые из нейтралов заинтересованы в её скорейшем окончании, независимо от победителя, некоторым интересен конкретный победитель, иные наоборот заинтересованы в том, чтобы война продолжалась как можно дольше.

Вся сумма этих целей и интересов влияет на характер войны, её длительность и размах. Но определяющими являются цели и интересы непосредственных участников — тех, кто воюет на поле боя, а не тех, кто их поддерживает морально и материально. Рано или поздно один или оба (или все, или не все, если их больше двух) участника непосредственных боевых действий достигают своих целей войны или понимают, что их достижение невозможно. Это открывает путь к миру.

Первый случай. Цели всех участников войны достигнуты (поскольку война — игра с ненулевой суммой, такое возможно, но случается невероятно редко). При таком развитии событий, условия компромиссного мира формулируются быстро и без проблем, так как участники удовлетворены достигнутым и не имеют никакого стимула продолжать боевые действия, рискуя потерять необходимое ради излишнего.

Второй случай. Все участники войны больше не в состоянии продолжать боевые действия, но их цели не достигнуты. В таком случае, компромисс также может найтись сравнительно быстро. Но один или все участники могут попытаться блефовать. Понимая, что противник также как и они находится в критической ситуации, пытаться продемонстрировать свою способность воевать дальше, с тем, чтобы вынудить его к дополнительным уступкам. Впрочем, этот блеф не может быть долгосрочным, так как блефующий рискует внезапно наступающей катастрофой (не важно произойдёт ли она на фронте, где потерявшая боеспособность армия откажется от «показательных выступлений», или в тылу в результате внутриполитической дестабилизации уставшего от войны общества).

Варианты третьего случая предполагают, что одна сторона уже достигла своих целей в войне, а вторая утратила способность воевать дальше. Это предполагает мир на условиях победившей стороны, но без полной капитуляции проигравшего, так как цели уже достигнуты и их осталось только закрепить юридически.

Варианты четвёртого случая предполагают, что никто не достиг своих целей в войне, но одна из сторон может воевать дальше, а вторая не может. В таком случае, под угрозой дальнейших боевых действий, которые неизбежно приведут проигравшего к национальной катастрофе, побеждающая сторона вынуждает его к полной и безоговорочной капитуляции, с тем, чтобы юридически оформить результаты ещё не достигнутые на поле боя, но соответствующие её целям в войне.

Как видим, никто не воюет из любви к искусству, от желания совершить как можно больше подвигов или по причине плохого настроения. В целом можно сказать, что войну прекращает достижение хотя бы одним государством своих целей в войне, либо осознание всеми участниками конфликта, что их цели на данном этапе военными средствами недостижимы.

Как только одно из этих условий выполнено начинаются переговоры о мире.

Однако в настоящее время украинский кризис развивается по совершенно иным правилам. Вернее совершенно по другим правилам действует Украина.

Россия изначально заявила о намерении военным путём добиться обеспечения своей безопасности на западном направлении, подчеркнув, что вооружённая сила используется в качестве аргумента исключительно потому, что оппоненты (в первую очередь коллективный Запад, но также и киевский режим) отказались от любых мирных способов урегулирования кризиса, предпочтя просто игнорировать законные интересы России и наращивать военную угрозу на её западных границах. Россия в течение всего кризиса демонстрировала стремление к минимальному использованию силы, исключительно для того, чтобы принудить противника к переговорам.

Тем не менее усилиями Запада, с согласия и при поддержке киевских властей, конфликт только разрастался, выйдя в настоящее время на грань общеевропейской войны с угрозой перетекания в мировую. Действия Запада в рамках этого конфликта понятны. Не будучи вовлечённым (пока) в вооружённое противостояние непосредственно, Запад открыто объявил своей целью нанесение России геополитического поражения. Для этого задействован комплекс методов: непосредственные боевые действия (которые на данном этапе обеспечивает Украина), экономические санкции коллективного Запада, информационная и дипломатическая война против России — всё это в совокупности должно, по мнению Запада дать кумулятивный эффект и, в конечном итоге, привести Россию к поражению, заставив её согласится на роль западного протектората, передать Западу контроль над своими сырьевыми ресурсами, добиться ослабления центральной власти, а если удастся, то и расчленения России на несколько соперничающих, подчинённых Западу, государств.

США, как лидер коллективного Запада, рассматривает все брошенные против России национальные ресурсы (Украину, экономики стран ЕС, доллар, как мировую резервную валюту и валюту торговых расчётов) в качестве расходного материала. С этой точки зрения любые ресурсные потери оправданы, если в конечном итоге они обеспечивают победу в борьбе с Россией. По замыслу, такая победа должна обеспечить сохранение глобальной гегемонии США, а значит позволит с лихвой возместить материальные потери за счёт проигравших.

Страны ЕС, как ближайшие союзники США и как вторичные бенефициары американской гегемонии, также рассчитывают на возмещение потерь после победы. Особенно это касается стран «старых членов» ЕС — классической Западной Европы. Но и восточноевропейские члены ЕС также рассчитывают на определённые бонусы.

Во-первых, критическое ослабление (вплоть до уничтожения) России, согласно концепциям национального развития Польши и Прибалтики, является необходимым условием их внешней стабильности. В меньшей степени, но к тому же стремятся скандинавы (особенно финны) и румыны.

Во-вторых, восточноевропейцы рассчитывают, что освоение победившим Западом побеждённой России не сможет обойтись без них, как специалистов по «русскому вопросу». Они не претендуют на конкуренцию с западными транснациональными гигантами. Они «всего лишь» хотят быть у них «шерпами», менеджерами, переводчиками, полицаями и т. д. В общем, получить свой маленький процент от гешефта больших хищников.

Следует обратить внимание, что хоть Запад и несёт в противостоянии с Россией огромные экономические, финансовые, имиджевые потери, хоть во многих странах ЕС и даже в США нарастает внутренняя нестабильность, тем не менее, в непосредственных боевых действиях Запад пока не участвует, «налог кровью» не платит, финансово-экономические издержки собирается компенсировать после своей победы. То есть, с точки зрения Запада, поскольку цели его войны против России далеки от реализации, но сам он войну в том же режиме, что и сейчас вести ещё может, война должна продолжаться. Запад на данном этапе логику стандартной войны не нарушает.

Теперь посмотрим на Украину.

Киевские власти заявляли, что для них целью войны является сохранение суверенитета и территориальной целостности Украины, а также окончательное оформление украинской нации. Они даже хвастались в 2022 году, что война якобы ускорила рост украинского самосознания, процесс окончательного разрыва граждан Украины с общей с Россией историей и традицией, украинизацию общественных институтов и быта и т. д.

Можно, конечно, слепо поверить украинским властям, что процесс «нацбилдинга» получил в 2022 году реактивную тягу, рванул в небеса и новорождённая украинская нация с каждым днём всё больше консолидируется, всё сильнее отдаляясь от России и на этом основании признать войну благом для Украины. Но факты — упрямая вещь, а они говорят о том, что в процессе ведения боевых действий, где-то между концом 2022 и срединой 2023 года Украина утратила все возможности, хотя бы частично реализовать свои цели в данном конфликте.

Начнём с того, что нация представляет собой не только лингвистическое и духовное, но также территориальное и экономическое единство. В процессе боевых действий Украина окончательно потеряла свою экономику. Как сам Зеленский, так и члены его правительства неоднократно признавали, что весь украинский бюджет расходуется на нужды Минобороны, то есть украинская экономика уже неспособна обеспечить потребности украинского общества и государства. Но этого мало, с конца 2023 года по нарастающей стали звучать требования Киева к Западу, обеспечить украинскую армию также техникой и расходными материалами, поскольку собственная украинская экономика, даже в условиях, когда весь бюджет тратится на нужды МО, не способна ни производить в достаточном количестве новую технику для армии, ни ремонтировать старую, ни обеспечивать ВСУ патронами, снарядами и прочими боеприпасами.

То есть, экономику, как необходимую составляющую национального единства, Украина потеряла. Справедливость этого тезиса легко отследить статистически. Публикуемые данные о пересечении границ Украины, России и стран ЕС свидетельствуют о том, что имевшаяся на Украине человеческая популяция, из которой планировалось вырастить украинскую нацию, разбилась на три части, стремящиеся к примерному численному равновесию. Это те, кто уехал с Украины в страны ЕС, те, кто перебрался в Россию и те, кто остался на Украине.

Номинально на Украине пока остаётся больше населения, чем переехало в ЕС или в Россию, но общая численность эмигрантов, выбывших в двух направлениях, уже превышает численность украинцев, оставшихся на родине. При этом все современные подсчёты касаются людей, покинувших Украину после 2014 года. В них не включены миллионы, которые натурализовались в России и в ЕС раньше. Если же подсчитать всех, покинувших Украину за годы независимости (кто до сих пор жив, а значит мог бы быть украинским гражданином), да добавить к ним тех, кто хотел бы покинуть Украину, но не может в связи с закрытием границ, то получится что несозданная «нация» разделилась на три равные части. Причём количество оставшихся на Украине уже приближается к тем 15–17 миллионам, которые могут жить на этой территории, кормясь от простейшего полунатурального сельского хозяйства, а также минимально необходимого деградировавшему обществу деградировавшего государства администрирования и имеет тенденцию к дальнейшему катастрофическому сокращению.

Если численность населения Украины упадёт ниже 15 миллионов, это будет значить, что местное общество выпадает в догосударственную эпоху, что деградация захватила уже даже основы сельского хозяйства и что самостоятельное существование этого общества даже в простейшей полупервобытной фазе становится невозможным — деградация необратима без внешнего вмешательства. Собственными же усилиями общество может сохраниться разве что на уровне реликтового племени, ведущего простейший образ жизни за счёт подачек от туристов, прибывающих посмотреть на «дикого человека в дикой природе».

Неспособность национальной экономики обеспечить банальный прокорм больше, чем трети от заявленной номинальной численности нации — это неопровержимое доказательство разрушения экономических основ нации. Поскольку же государство может существовать только на необходимом и достаточном экономическом базисе, вслед за экономическими разрушаются и политические основы нации.

Также по ходу боевых действий Украина теряет и территории, на которых планировалось украинскую нацию выращивать. Согласно Стамбульским договорённостям 2022 года, Киев признавал только потерю Крыма с Севастополем (переход в состав России) и Донбасса (признание независимости ДНР/ЛНР). Осенью 2022 году дополнительно было потеряно 2 области: в состав России, согласно решениям местных референдумов, перешли Запорожская и Херсонская области.

На данном этапе российские власти не заявляют о своих территориальных планах на Украине, ограничиваясь фразой о том, что при переговорах необходимо учитывать сложившуюся реальность. Москва оставляет себе руки свободными для принятия любого решения. А это значит, что чем дольше идут боевые действия и чем глубже и очевиднее становится коллапс украинской государственности, тем меньше у Украины шансов сохраниться хоть на каком-то клочке территории. Сокращается территориальный ареал потенциального распространения украинской нации.

Наконец, в результате понесённых ВСУ огромных потерь в Киеве заговорили о необходимости призывать на фронт молодёжь с 20 лет (предложение Тараса Чмута, зарабатывающего на войне миллионы 32-х летнего мужчины, который почему-то не отправился на фронт ни по призыву, ни добровольцем, хоть имеет боевой опыт — служил командиром взвода разведки батальона морской пехоты в 2017 году), а также женщин всех возрастов (предложения народного депутата Марьяны Безуглой и советника по гендерным вопросам командующего сухопутными войсками ВСУ Оксаны Григорьевой — обеим также не грозит оказаться в окопах). Безуглая даже патетически воскликнула: «Или мы к этому придём, или будем уничтожены».

Почему молодёжь до 27–30 лет в нормальных странах стараются на фронт не отправлять, отдавая предпочтение более старшим возрастам? Потому, что к тридцати годам мужчина, как правило, уже обзавёлся семьёй и детьми. Значит даже если сам он погибнет — следующие поколения будут жить и дадут потомство — популяция (нация) сохранится. Если же отправить на фронт, на верную смерть молодое поколение (от 20 лет, включая женщин), то шансы на выживание у популяции (нации) стремятся к нулю. С их гибелью погибнут и их нерождённые дети — внуки тех сорокалетних, которые уже погибли в ходе контрнаступления имени Залужного и правнуки тех шестидесятилетних, телами которых сейчас Сырский пытается тормозить российские прорывы под Авдеевкой, Красногоровской и Часов Яром.

То есть, в своём стремлении продолжать войну Украина готова уничтожить не только экономические и территориальные, но и демографические основы нации. Следовательно, конкретные действия Украины вступают в противоречие с заявленной ею целью войны. Чем дольше идут боевые действия, тем меньше остаётся у Украины экономики, территории и собственно украинцев, а значит тем меньше шансов, что хоть что-то уцелеет от суверенитета, территориальной целостности государства и от нации, как таковой.

Простая логика подсказывает, что даже полная и безоговорочная капитуляция оставляет Украине больше возможностей хотя бы на минимальном уровне реализовать заявленные ею цели войны, чем продолжение военных действий. О том, что продолжение военных действий убивает будущее Украины не скрываясь говорят и многие западные, и собственно украинские военные и политики. Тем не менее и те, и другие выступают за продолжение боевых действий.

Отсюда следует однозначный вывод — декларированные Украиной цели войны не соответствуют действительности. Ни становление украинской нации, ни хотя бы сохранение имеющихся её зачатков киевские власти не волнует. Что же касается территории Украины, то она волнует их лишь в той степени, в которой обосновывает продолжение войны. На деле киевские власти являются обычными кондотьерами. Только кондотьер (от итал. condottiero — «командир наёмников»), заключая кондотту, приводил с собой на службу нанимателю военный отряд. Киевский же режим сдал в наём США и их западным партнёрам целое государство вкупе с его нерождённой нацией.

Деньги заплачены, теперь их надо отрабатывать.

Какая у американцев цель войны?

-Победить Россию.

Согласны США с тем, что они этой цели не достигнут?

-Нет, не согласны. Они планируют воевать дальше.

Что должен делать наёмник, нанявшийся воевать в интересах нанимателя?

-Сражаться, пока наниматель не заключит мир.

Какие ещё могут быть вопросы? Украина будет воевать до последнего украинца и последней украинки или же до того момента, как США решат, что с Россией пора мириться (в зависимости от того, что произойдёт раньше). Мне почему-то кажется, что раньше закончатся представители надорождённой украинской нации. Так многократно бывало в истории, когда государства преследовали в войне не свои национальные, а какие-то другие (не важно какие, пусть и самые благородные) цели. Подмена целей ведёт к дезориентации как общества, так и государственных структур. Они теряют способность правильно оценивать обстановку и на основании корректного анализа принимать верные решения. Всё это неизбежно ведёт к катастрофе.

Как ни парадоксально, но в такой ситуации, чем раньше случится катастрофа, тем больше у больного общества шансов её пережить и благодаря ей выздороветь. Слишком поздняя катастрофа приводит к тому, что выздоравливать бывает уже некому.

https://voennoedelo.com/posts/id58562-tseli-i-zadachi-ukrainskoj-bojni

Украинско-израильская стратегия большой войны

У Украины и Израиля в современном мире много общего. Как будто и не было нескольких столетий, в течение которых евреев наиболее вдохновенно резали украинцы. Этим делом они профессионально занимались с Уманской резни 1768 года до Львовской резни 1941 года, киевского Бабьего яра, гетто и лагерей смерти, где охранниками и исполнителями казней почему-то чаще всего оказывались галичане. А ведь началось это и вовсе в давние времена — уже к первой половине XVII века, времени, описываемого Гоголем в «Тарасе Бульбе». Еврейский погром на Сечи воспринимался как обыденная вещь, сопровождавшая каждое казацкое начинание: на турок ли собираются казаки в поход, на поляков ли — погром в повестке дня, свергают ли казаки очередного кошевого, избирают ли — без погрома не обойтись. Он на Сечи, как шампанское в театральном буфете, без которого ни опера невозможна, ни балет неполноценен.

Нынче выяснилось, что в Израиле «нацизма нет», потому что там живут евреи, а на Украине «нацизма нет», потому что там президент еврей. Мол, как можно говорить о еврее-нацисте после Холокоста. Русских в ходе Великой Отечественной войны погибло вроде бы как не меньше, а пожалуй, в абсолютных числах и больше, чем евреев. В процентном отношении, может быть, евреев погибло и больше, но евреи сами считают «процентную норму» признаком антисемитизма, поэтому в процентах считать не будем, так как в том, что каждая человеческая жизнь уникальна, с либералами согласиться не только можно, но и должно. Китайцы же за время Второй мировой войны и предшествовавших ей конфликтов с Японией и вовсе составили не менее трети всех погибших в мире.

При этом японцы к китайцам и корейцам, а немцы не только к евреям, но и к славянам относились как к неполноценным нациям. И если от славян в целом немцы планировали оставить (в качестве рабов) до половины от их общей численности, то большая часть этих «счастливчиков» приходилась на чехов, которые даже подлежали германизации, хорватов, в меньшей степени поляков, расстроивших Гитлера своим отказом добровольно уступить ему Данциг и экстерриториальный коридор для строительства шоссейной и железной дорог в Восточную Пруссию. В результате, вместо того чтобы сразу (уже в 1939–1940 году) вместе с Польшей при одобрении коллективного Запада, как первоначально планировалось, броситься на СССР, Гитлер был вынужден провести польскую и французскую кампании.

Поэтому к полякам (которые были ближайшими союзниками рейха благодаря личной симпатии Гитлера и Пилсудского, пока последний не умер) своё отношение Гитлер пересмотрел. Он решил, что необходимо уничтожить всю польскую интеллигенцию и аристократию, а от самого польского народа оставить не больше трети. Правда, отдельно были выделены силезцы и кашубы в качестве арийцев и почти германцев (их даже в вермахт призывали как полноправных граждан рейха).

Дальше же на Восток из всех славян в рабы вписывались только галичане (сиречь бандеровцы). Белорусов жгли вместе с деревнями, чтобы не бежали в партизаны. В городах УССР население просто не кормили, так что даже без массовых расстрелов (а они тоже были) население таких городов, как Киев, Харьков, Одесса, за два – два с половиной года оккупации сократилось на три четверти. Русских же предполагалось всех или убить, или выгнать за Урал, на территории, которые, по мысли Гитлера, должны были отойти к Японской империи. Учитывая же, что японцы не только к китайцам или корейцам, но ко всем неяпонцам относились даже не как к низшей расе, а просто как к животным, причём бесполезным животным, изгнание за Урал тоже не означало жизнь.

В общем, от нацизма натерпелись все нации, включая немцев, но почему-то у всех нацизм может существовать и только у евреев не может — само предположение о еврее-нацисте, вопреки многочисленным актуальным примерам существования таковых (в том числе и на Украине), квалифицируется израильским обществом (не всеми евреями поголовно, но израильским общественным мнением как доминирующим в данном человеческом сообществе взглядом) как признак антисемитизма.

Между тем нацизм является признаком не этническим, но идеологическим. Тот факт, что Маркс был русофобом, не помешал распространению марксизма в России. Соответственно, любая идеология может распространяться среди любого народа: нацистами, коммунистами, либералами, консерваторами и т. д. могут быть и русский, и немец, и еврей, и папуас.

Так вот, израильтяне прячутся за Холокостом, украинцы прячутся за президентом-евреем, но методы ведения войны у них очень между собой похожи и апеллируют к методам ведения войны Третьим рейхом. Обусловлено это не какими-то особыми врождёнными негативными качествами данных народов, а тем, что все три государства оказались в сходной геополитической ситуации.

Первое. У всех был многократно превосходящий их ресурсно враг: у рейха — будущие Объединённые нации, у Израиля — арабский мир, у Украины — Россия. Я в данном случае не углубляюсь в выяснение причин появления этих врагов и доли вины, лежащих на самих Германии, Израиле и Украине. Эта проблема многократно описана и детально изучена, а нас интересует техника и технология военного конфликта.

Победа над этим врагом могла быть достигнута только в ходе блицкрига — чисто военным путём, на поле боя, в возможно более краткие сроки без перевода войны в затяжную фазу. В войне на истощение все три государства однозначно проигрывали. Без шансов.

Второе. Рейх в результате завоеваний, а Израиль и Украина в результате их искусственного создания столкнулись с ситуацией наличия внутри их границ больших иноэтнических обществ, не принадлежавших к титульной нации, в лояльности которых местным этнократическим режимам у последних были обоснованные сомнения.

В условиях реальной или надуманной опасности внешнего конфликта с многократно сильнейшим противником крупную иноэтническую в отношении «титульной нации» и комплементарную противнику внутреннюю общину требовалось лишить возможности выступить на стороне противника. Поскольку времени на спокойную ассимиляцию не было (а в случае с рейхом и Израилем не было и намерения ассимилировать иноплеменников), был избран метод подавления, который вызвал естественную ответную реакцию. Дальше пошла характерная для любой конфронтации игра в повышение ставок. Чем жёстче подавление, тем жёстче ответ, а далее следующий круг — и так без конца.

Третье. Естественное для времени военной опасности сплочение собственного народа имело в качестве побочного эффекта ускоренную дегуманизацию противника. Даже в рейхе в 1933 году и половина немцев не разделяла взгляды и расовую теорию Гитлера. Но уже к 1941 году большинство нацистскую практику по умолчанию приняло. Нельзя одновременно воевать на уничтожение и считать противника тоже человеком — это противно человеческому естеству и снижает эффективность воюющих.

Наша армия кормила население поверженного рейха после победы. Когда же за победу надо было бороться, в отношении врага действовал лозунг «Сколько раз увидишь его, столько раз его и убей!» И если враг не сдавал город, то город мы не щадили так же, как враг не щадил наши оборонявшиеся города. Иначе войны не выигрываются.

Тем не менее ранее у СССР, а сейчас у России есть большее пространство для гуманности, для того чтобы не скатиться окончательно в ту же клоаку, которую обжили наши враги и в которой настолько нет места человечности, что кажущаяся эффективность жестокости становится неэффективной, ибо дегуманизирует уже применяющую подобную жестокость сторону, делая её врагом не только для непосредственных жертв, но для всего человечества. Наличие большего пространства гуманности объясняется не какой-то врождённой особостью русского народа (в России много народов живёт, самых разных, с самыми разными традициями, в том числе и военными), а вполне объективными предпосылками: Россия, в отличие от большинства стран, может вести и выиграть войну на истощение практически у всего мира (причём даже не по очереди, а сразу).

России нет смысла бросаться в авантюры блицкрига, а значит, ускоренная и углублённая дегуманизация противника не является для неё обязательным фактором победы. Наоборот, при растянутости пространства войны во времени образ более гуманной стороны приносит существенные дивиденды. Как только враг понимает, что его не будут уничтожать до конца, а его солдаты прекращают бояться плена, для значительной части армии (особенно непрофессиональной части, которая в условиях войны на истощение быстро становится доминирующей как за счёт массового призыва, так и за счёт быстрого выбивания профессиональных военных) пропадает смысл упорного сопротивления «до последнего» — перспектива выжить, вернуться к семье и жить «как до войны» ломает психологическую основу стойкости.

Как уже было сказано, рейх, Израиль и Украина не имеют (не имели) шансов выиграть войну на истощение, поэтому у них расширенное пространство для гуманности отсутствовало. Безусловно, во всех трёх случаях работала и государственная идеология, базировавшаяся на радикальном национализме (основа которого в каждом случае была разной: кровно-религиозная — Израиль, расовая — рейх, территориальная — Украина), но для того, чтобы идея захватила массы, масса должна наблюдать её минимальное (пусть и спекулятивное) соответствие реальному миру.

Главным во всех трёх случаях был страх того, что если не уничтожить враждебное окружение, то оно уничтожит тебя. Насколько в каждом отдельном случае этот страх был обоснованным, мы сейчас разбирать не будем (на эту тему можно написать несколько томов). Отметим лишь, что при наличии желания и доброй воли, не без трудностей, конечно, но без разрушительной войны однозначно, можно было решить все спорные вопросы.

Но и здесь идеология национализма сыграла для соответствующих обществ деструктивную роль. Национализм отличается от патриотизма верой в свою национальную исключительность. Это та тонкая грань, которая отделяет патриота, любящего свою родину, от националиста, возвеличивающего свою нацию в ущерб остальным. И общество рейха, и современное израильское общество, и современное украинское общество глубоко поражены вирусом национализма. Это не значит, что каждый отдельно взятый член данных обществ видит в иноплеменнике представителя низшей расы. Наоборот, каждый в отдельности они могут быть милыми добрыми людьми, неординарными мыслителями и приятными собеседниками. Общество в целом видит в соседнем обществе врага, посягающего на особые права данного общества.

Но человек так устроен, что окружающим он склонен приписывать свои собственные взгляды. Отсюда повышенная тревожность националистических обществ. Они считают, что окружены такими же националистами. Если они сами вынашивают в отношении иноплеменников некие небезобидные замыслы, то иноплеменников они подозревают в том же в отношении себя.

В общем, все эти объективные и субъективные факторы, накладываясь друг на друга, определяют политику государств, созданных подобными обществами. Будучи априори агрессивной, она вызывает реакцию окружающих. Эта реакция дополнительно убеждает националистические общества, что они были правы в своих подозрениях и их хотят уничтожить. Очень быстро их политика из состояния агрессивной «самозащиты» переходит к оправданной в их глазах войне на уничтожение противника. Объяснение одно — мы не можем жить рядом с ними, так как они хотят нас уничтожить, но у неарийцев (у русских, у арабов) территорий много — им есть куда уйти и оставить нас в покое, а наш лебенсраум маленький, нам и так земли не хватает, а тут ещё «злые соседи».

Поэтому другого выхода, кроме как воевать, пока не будут уничтожены или изгнаны все враги, у националистического общества нет. Оно само создаёт ситуацию или-или. Впрочем, чаще всего гибнет само националистическое общество, ибо, как было сказано, его ресурсы по сравнению с ресурсами его потенциальных врагов ограничены.

Итак, для победы над врагом националистическому обществу требуется блицкриг. Даже украинцы ставку делали именно на блицкриг: затяжная война с Россией — идея США и украинская кампания была лишь элементом этой войны на истощение, которая должна была носить преимущественно политический, дипломатический, экономический, финансовый и информационный, лишь в последнюю очередь частично собственно военный характер. Если же вы посмотрите на украинское военное планирование, то оно выделяло в боевых действиях три этапа:

1. Первая половина 2022 года: остановка под благовидным предлогом (переговоры) российского наступления, проведение за счёт выигранного времени массовой мобилизации, получение финансовой и военно-технической помощи от Запада и стабилизация линии фронта.

2. Вторая половина 2022 года — первая половина 2023 года: на базе подавляющего численного преимущества контрнаступление и выдавливание российских войск с большинства занятых ими территорий, включая территории ДНР/ЛНР или большую их часть, создание реальной угрозы Крыму, разрушение Крымского моста, нанесение по нему ракетных ударов, начало борьбы за перешейки, блокада полуострова.

3. Конец 2023 года — первая половина 2024 года: принуждение с помощью Запада России к подписанию мира на украинских условиях.

Как видите, собственно военный блицкриг укладывался здесь в период август 2023 года — июль 2024 года (плюс-минус месяц). Все остальные проблемы должны были быть решены с помощью западных союзников. Эпический провал летне-осеннего наступления ВСУ в 2023 году перечеркнул все этим планы.

Израиль, подвергшийся атаке ХАМАС в рамках арабо-израильского противостояния, которому через два года исполнится 80 лет, решил, что, бросив на Газу подавляющие по численности и техническому оснащению силы и не стесняя своих военных законами и правилами ведения войны, он легко и быстро уничтожит сектор Газа как палестинский анклав, поставив весь мир перед фактом.

В Тель-Авиве надеялись на то, что традиционная отсылка к Холокосту и обвинения в антисемитизме всех критиков израильской политики блокируют антиизраильскую кампанию в СМИ. В Киеве считали, что «весь мир» будет с ними потому, что они «этого достойны». В обоих случаях политические решения базировались на представлении о собственной исключительности, благодаря которой информационная кампания просто не может быть проиграна, а также на недооценке военно-экономических возможностей противника. В последнем националистический подход («у таких, как мы, союзники самые сильные, поскольку у лучших наций лучшие союзники») тоже сыграл свою роль.

В конечном итоге довольно быстро выяснилось, что и Киев, и Тель-Авив проигрывают свою прокси-войну. Разница лишь в том, что Тель-Авив (будучи самостоятельным субъектом международной политики) проигрывает войну иранским прокси, а давно утратившая субъектность Украина проигрывает войну, которую в качестве американского прокси сама развязала против России. Одновременно оба режима увидели, что вдребезги проиграли информационную войну. Даже их ближайшие союзники вынуждены их критиковать всё резче, а возможность получения поддержки со стороны сокращается на глазах.

Мы уже нашли в этих режимах столько родственного, что неудивительно: и здесь они нашли одно и то же решение своей проблемы — расширение пространства войны. Израиль наносит провокационные удары по иранским военным. Ему необходима масштабная война не с ХАМАС, Хезболлой, хуситами и прочими неуловимыми иранскими прокси, а с самим Ираном. Если войну с прокси он с треском проигрывает, но победителями формально выступают палестинцы, что, хоть и ущемляет возможности Запада на Ближнем Востоке, не лишает его полностью собственной игры в регионе, то в случае проигрыша Израилем войны Ирану, а тем более коалиции мусульманских режимов, Запад окажется перед двумя критическими проблемами:

— сама победа Ирана — врага Запада и союзника России и Китая — резко изменит баланс сил на Ближнем Востоке не в пользу Запада (что критично с точки зрения продолжения глобального противостояния);

— Израиль действительно может оказаться на пороге второго Холокоста, причём гораздо более масштабного, чем предыдущий.

То есть Запад сталкивается одновременно с проблемами военно-политического (победа Ирана — врага Запада) и морально-этического (повторный Холокост) свойства.

Причём даже если арабские режимы и Иран смогут как-то удержать своих прокси от резни (что само по себе маловероятно), то евреи в Израиле точно не будут ждать и надеяться, а побегут от опасности в те самые страны Запада (большая часть из семи с лишним миллионов израильских евреев точно, да и из двух с половиной миллионов арабов-христиан, друзов и других многие предпочтут переждать неизбежную волну насилия за рубежом). То есть переживающему не лучшие времена Западу угрожает ещё и новая волна массовой миграции с Ближнего Востока, причём новые (еврейские) мигранты будут в штыки восприняты уже окопавшимися на Западе мусульманами.

Поэтому Израиль надеется, что Запад не даст Ирану победить, а значит, будет значительно более полномасштабно втянут в войну Израиля с Ираном, чем готов сейчас помогать против ХАМАС.

Аналогичным образом Украина, вдребезги проигрывая на фронте и не имея никакой надежды стабилизировать ситуацию хотя бы временно, делает акцент на расширении пространства войны с Россией. Варварские обстрелы приграничных городов, удары беспилотниками по глубокому российскому тылу должны поставить российскую власть в вилку:

— продемонстрировать обществу неспособность защитить население от украинского террора;

— резко усилить удары по критической инфраструктуре Украины, в том числе по объектам, обслуживающим гражданское население, а также расширить масштаб наступательных операций на всё левобережье.

В Киеве рассчитывают, что таким образом им удастся убедить Запад в том, что Россия сделала ставку на ускоренный полный захват Украины при абсолютной неготовности НАТО противопоставить ВС РФ в Восточной Европе что-либо серьёзнее не завершившего реформу Войска польского. Западу придётся выбирать — остаться безоружному перед ничем не сдерживаемой военной мощью России или быстро оказать максимально возможную (в том числе войсками и авиацией) помощь Украине, чтобы не дать фронту обвалиться уже сейчас.

Оказавшись в сходных условиях, оба националистических режима, заранее исключившие для себя возможность конструктивных переговоров, идут ва-банк, делая ставку на очередную авантюру, расширяя пространство войны с целью втягивания новых участников, которые могли бы изменить негативно складывающийся для них баланс сил.

Кстати, рейх поступал так же. С 1940 года, с момента победы над Францией, Гитлер стремился заключить мир на Западе, но ведомая Черчиллем Великобритания от мирных переговоров отказывалась. С целью принудить её к миру, лишив потенциальных союзников и возможности зацепиться за европейский континент, Гитлер последовательно провёл Балканскую кампанию, высадку на Крит и отправил в Ливию на помощь Муссолини Африканский корпус Роммеля, в конечном итоге выросший в группу армий «Африка».

При этом Балканская кампания отняла у Гитлера семь недель от первоначально запланированного на 10 мая срока нападения на СССР. Семь недель длинных дней, коротких ночей и сухого сезона — это очень много. Это значит, что при прочих равных группа армий «Центр» могла выйти на ближние подступы к Москве уже в начале октября, в те дни, когда в реальности только начиналось наступление под Брянском и Вязьмой. Глубокий снег не сковывал бы манёвр германских войск, а именно манёвр был их сильнейшим аргументом в этот период войны, почему они и наступали всегда летом, когда пространство для манёвра было неограниченным, а поражения терпели всегда зимой, когда с русским солдатом надо было сражаться лицом к лицу.

Кроме того, Вторая полевая армия барона фон Вейхса (входившая в группу армий «Центр») прибыла с Балкан только к сентябрю, что, безусловно, ослабило армию вторжения и ограничило её резервы в летних боях 1941 года, в которых во многом и решилась судьба блицкрига.

В Африку с Роммелем Гитлер отправил танковую и лёгкую (тоже подвижная, только с меньшим количеством танков) дивизии (в общей сложности около четырёхсот танков) и авиационный корпус поддержки. Затем эти силы постоянно увеличивались. Они также требовали постоянного подвоза по морю (сквозь усиливавшуюся британскую блокаду) всего необходимого, от еды, бензина и ГСМ до военной техники и снарядов. Этих войск и снаряжения судорожно не хватало Гитлеру под Москвой, Сталинградом, на Кавказе и на Курской дуге.

Наконец, 11 декабря 1941 года, через четыре дня после нападения Японии на Перл-Харбор, Гитлер объявил войну США. Уже начиналась немецкая катастрофа под Москвой. Казалось бы, зачем вешать на себя ещё и войну с США, которым явно в ближайшие пару лет будет не до Германии? Гитлер исходил из того, что, расширяя пространство войны, оказываясь с Японией союзниками не только по подписанным договорам, но и на поле боя, он вынудит Токио вступить в войну с СССР, что отвлечёт советские ресурсы на Дальний Восток, улучшив, таким образом, позиции вермахта в европейской части СССР.

В конечном итоге все авантюры рейха по расширению пространства войны провалились, но обратите внимание, что задумывались они как «фол последней надежды»: когда все серьёзные аргументы были уже исчерпаны, в ход шёл обычный шантаж — расширение пространства войны как попытка заставить противника усомниться в своих силах или втянуть в борьбу на своей стороне новые силы.

Сейчас украинский и израильский режимы идут тем же порочным авантюрным путём, причём, судя по заявлениям Макрона, Столтенберга и некоторых британских политиков по украинской проблематике, а также учитывая готовность администрации Байдена и далее снабжать Израиль оружием, их авантюры имеют куда больше шансов быть поддержанными союзниками, чем полностью провалившиеся авантюры рейха.

Безусловно, германский, еврейский и украинский радикальные национализмы не тождественны. Внимательный исследователь найдёт в них массу различий. Но радикальный национализм (каким бы эксклюзивным он ни был), помноженный на военное решение национальной проблемы, всегда порождает нацизм. Заявление же о том, что какая-то отдельная нация нацистской заразе не подвержена ввиду своей особости, как раз и свидетельствует о том, что нацистское понимание собственной исключительности уже начало формироваться (чем бы эта особость ни мотивировалась).

Тезис Броневого (Мюллера) из «17 мгновений весны» в корне неверен. Нацизм не рождается, там, где в чей-то персональный адрес произносят «хайль» (в этом случае рождается авторитаризм), нацизм рождается там, где «хайль» произносят в коллективный адрес, в адрес нации. Это надо помнить всем, и нам тоже. Тёмные силы долго ждут своего часа и выныривают из-под спуда, как только мы скажем: «У нас это невозможно!»

https://alternatio.org/articles/articles/item/131835-ukrainsko-izrailskaya-strategiya-bolshoy-voyny