я ватник челябинск

Суровый Челябинский Moonwalk

Инцидент с отравлением блогера всея России буквально взорвал экзальтированное западное сообщество. Сразу посыпались версии одна страшнее другой. Но посыл был один и тот же: коварный Путин, испугавшись несомненного и полнейшего разгрома на президентских выборах в 2024 году, приказал СВР, ГРУ, ФСБ, Общероссийскому народному фронту и партии «Единая Россия» устранить «демократического» конкурента. Примерно как-то так. Но ответ на вопрос, почему же все-таки из Навального сделали сакральную жертву, как всегда, прост: политика и деньги. Я представлю на суд читателя свою версию событий.

Для начала разберемся, откуда же берутся деньги у российских оппозиционеров. На территории России им действительно в относительно небольших количествах жертвуют деньги прозападно настроенные предприниматели. Таких полно, к примеру, в Кировской и Свердловской области, этаких рассадниках либерализма. Надо сказать, что эти рассадники сформировались еще в конце 90-х, а не при Путине: в обеих областях губернаторами были (и не один раз) представители оппозиции. И эти самые губернаторы обязывали предпринимателей, участвующих в областных тендерах и осваивающих подряды регионального значения, отчислять на «борьбу за демократию» финансы на регулярной основе. Тем более что это почти почетно. Официально перечисляешь ведь не выкормышам Госдепа и не шавкам USAID, а каким-то фондам и комитетам с благозвучными названиями. Обязывали год, два, три, а на четвертый, как водится, уже и обязывать не надо, все идет автоматом.

Но деньги от российских прозападных предпринимателей ― слезы Хаси-сиротки по сравнению с потоком из-за рубежа. Этот поток подразделяется на два. Первый ― государственное финансирование от США и Евросоюза, которое каждый год утверждается заново. Второй, по сути, да и по объему, самый главный ― финансирование, которое заходит под видом инвестиций и экспортных операций в Россию, «очищается» с помощью нескольких финансовых проводок и оседает на счетах всяких фондов и пресловутых комитетов.

По экспертным оценкам, российским либералам в год «на борьбу с режимом» перепадает примерно 75 миллиардов рублей, это примерно миллиард долларов. Сколько же дают государственные структуры США и ЕС? По отчетам видно, что в сумме это не более 200 миллионов долларов. Кто не верит, поднимите официальную статистику США и их прихвостней в Европе, и вы увидите, что в некоторые годы сумма «официальной поддержки» даже до двухсот не доходила. Но не в этом суть, возьмем все же за основу сумму 200 миллионов долларов. А кто же дает ежегодно остальные 800 миллионов, которые оседают на счетах двух «оппозиционных» телеканалов, ФБК, примерно двух десятков интернет-изданий, десяти периодических печатных изданий и трех крупных фондов а-ля «Мемориал»? Версии у всех разные. Секретные счета ЦРУ? Нет. Черные операции АНБ и МИ-6? Вот еще. Будут они свои деньги тратить. Это, малята, денежки наших олигархов, сбежавших на Запад. Да-да, всяких березовских, ходорковских и прочих чичваркиных.

История каждый раз одинаковая. Условный российский «демократический и угнетаемый российскими властями» бизнесмен, не без сожаления покидая так успешно и долго разграбляемую им Родину, тяпнув в самолете пару «дринков» кальвадоса, предается мечтам о том, как он будет в комфорте и спокойствии тихонечко тратить на красивую жизнь пару-тройку стыренных и выведенных из матушки-России миллиардов. Не тут-то было. После прибытия в туманный Альбион или на теплые пляжи Флориды его вдруг встречают люди в черном с жесткими обветренными лицами и военной выправкой. Они-то ему и объясняют, что на счетах не совсем его деньги, а, пардон, коррупционные и бандитские. И чтобы ему хорошо жилось, спокойно елось и пилось, он теперь обязан публично говорить то, что ему скажут, и отчислять «на борьбу с режимом» столько, сколько скажут. Да, сэр, и не вздумайте слишком быстро тратить ваши денежки, вам еще с режимом бороться, так что ваш, мягко сказать, эксклюзивный образ жизни придется изменить в сторону удешевления.

Через это прошли и Березовский, и Ходорковский, и Чичваркин. Конечно, есть персонажи помельче типа белорусской оппозиционерки Тихановской, которая вдруг решила, что будет после бегства спокойно жарить котлетки в Прибалтике. Денег у нее, конечно, больших нет, но вот лицо есть. Ей тоже популярно объяснили, что ее жизнь теперь ей не принадлежит и говорить она будет то, что ей спичрайтеры напишут, и это явно не про котлеты. Был такой же персонаж Скрипаль, который тоже думал, что будет спокойно проедать свой предательский гонорар в Англии. С речами у него было плохо, а вот с сакральной жертвой получилось хорошо. Березовский тоже очень хорошо получился в роли сакральной жертвы, как и Литвиненко. Деньги закончились, речи их в России не воспринимали, а вот смерть от рук палачей режима ― дело другое. Это ждет всех беглых, что сейчас на Западе и при деньгах, которые очень скоро закончатся. Не можешь по каким-то причинам финансировать или организовать протесты в России ― тебе путь на сакральный алтарь.

Но вернемся к Навальному, ибо с потоком денег вроде разобрались. Путь Навального на сакральный алтарь начался не вчера, по лидеру всех свободных людей России колокол начал звонить еще в 2019 году, во время выборов в Мосгордуму. Навальный и компания решили, как всегда, надуть своих американских кураторов. К выборам они совершенно не готовились, а деньги тратили на отдых за границей (некоторые умудрились за восемь месяцев 2019 года три раза съездить), пиршества в дорогих московских ресторанах, съём очень дорогих квартир (по 300 тысяч рублей в месяц) и прочие либеральные шалости. Навальный считал, что выпуска видосиков в YouTube с американцев хватит, а протесты организовывать не спешил, это ведь затратно, а деньги самому нужны. Вместо этого российские борцуны хайповали на подмосковных гражданских мусорных протестах, протестах в Челябинске против постройки ГОКа, протестах в Мурманской области против токсичных свалок и прочих акциях протеста, никак с борьбой против режима не связанных. Но вот ведь в чем штука. На этих протестах изначально не было лозунгов против Путина и его внешней политики, российские либералы начинали финансировать эти протесты уже на стадии затухания ― так дешевле, ведь платежный период сокращается. И они, блаженные, думали, что тупоголовые американцы этого не заметят.

То же самое случилось с выборами в Мосгордуму. Соболь намеренно внесла в список поддержки подписи давно умерших людей. Московский избирком, естественно, их забраковал, а либералы стали орать, что режим не допускает их до выборов. Дешевый трюк, американцы эти кунштюки еще лет сто пятьдесят назад освоили. Далее последовали эпичные видео борьбы Соболь с правоохранительными органами, и либералы могли вроде праздновать победу над тупыми пиндосами, но не тут-то было. На выборах российская власть все же пропустила двух либеральных кандидатов, и они водрузили свои пятые точки в кресла муниципальных депутатов. И что выяснилось? Мальчик с горящими глазами вовремя на работу ходить не привык, да еще бессовестно грубит и хамит на встрече своим же избирателям. А девочка со светлым лицом предлагает только лишь хайповые и смешные законопроекты, так как по-другому привлечь к себе внимание общественности не умеет.

Итог: кинуть американцев на бабки с помощью имитации бурной деятельности не получилось и у Алексея с зарубежными кураторами получился примерно такой разговор: «Алексей, почему так плохо была организована избирательная кампания? А главное, где деньги? Вы упорно работали? А вот из ваших страничек в соцсетях и страничек ваших коллег видно, что вы упорно отдыхали! Вы отдаете себе отчет, с кем вы имеете дело? Вы что, решили провести нас с этим трюком со списком? Так не только в этом дело. Ваши люди должны показывать профессионализм на работе, завоевывать сердца и умы россиян, а эти двое что? Одна откровенно тупит и выставляет себя круглой дурой, а вторая мало того, что на работе появляется раз в неделю, так еще и грубит электорату. Алексей, по результатам вашей ‟работы” отчетливо видно, что вы не работаете, а просто неизвестно куда тратите наши деньги. Впрочем, нам очень известно куда. Финансируете протесты? Так это НЕ СОВСЕМ ВАШИ ПРОТЕСТЫ, Алексей! Или, вернее, СОВСЕМ НЕ ВАШИ. Алексей, принимайтесь-ка за работу, this is the final warning!»

Но Навальный не внял пока еще культурным и безобидным предупреждениям своих зарубежных друзей (не дай бог, конечно), а ведь в 2020 году предстояла большая и важная работа ― организация протестов против поправок в Конституцию Российской Федерации. И опять наши борцунята решили провести своих зарубежных кураторов с помощью дымовых завес. Так как массовых протестов в Москве не получилось, ибо денег жалко, они решили эпично хайпануть на протестах в Хабаровске. Но еще был денежный вопрос, который тоже решили самым незамысловатым способом ― таким же трюком, как с выборами в Мосгордуму. Основную часть денег они «освоили», а маленькую часть выставили в виде «флажка»: намеренно допустили факт финансового правонарушения, что повлекло за собой арест счетов. И стали кричать, что Кремль лишил их денег, что должно было дать сигнал Западу: Кремль лишил нас ВСЕХ ДЕНЕГ, ЧТО ВЫ ДАЛИ. Далее последовал второй акт спектакля, хабаровский. Фишка вот в чем. Три или четыре тысячи протестующих в Москве ― это политическая пощечина для нашей либерды. А вот четыре тысячи в Хабаровске ― это ого-го. И ценник у хабаровского «протестующего» в разы меньше. Тем более что первые две недели не надо было и вовсе никого финансировать, а только тупо врать американцам об успешной организации протестов в крупном российском городе. А потом, когда протест начнет затухать, можно немножко подкинуть деньжат, только совсем немножко. Самим деньги тоже нужны, понимать надо.

Но недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Разговор с зарубежными хозяевами получился намного более жестким: «Алексей, где московские протесты против поправок? Мы видим только жалкие одиночные пикеты. Коронавирус мешает? А денег вы взяли столько, что никакой поправки на коронавирус не прослеживается. Власти арестовали счета? Так они арестовали малую часть от всей суммы! Где деньги, Алексей? В период коронавируса нужно поддерживать важных для движения людей? Это тех, чьи страницы в социальных сетях пестрят веселыми картинками из очень дорогих мест? Организовываете протесты в Хабаровске? А почему лозунги не против поправок и политики Путина, а в поддержку какого-то Фургала? Вы понимаете, что мы должны будем тратить драгоценное время, чтобы с помощью наших СМИ объяснять всему Западу, кто вообще такой Фургал? Вы отдаете себе отчет, что нельзя этого делать? Как вы вообще будете выглядеть, если вдруг сейчас российские следователи начнут выкапывать трупы, связанные с Фургалом? Это будет выглядеть так, что российские либералы поддерживают махрового уголовника! Поэтому еще раз спрашиваю: почему лозунги в поддержку Фургала, а не против Путина? А, так это опять НЕ СОВСЕМ ВАШ ПРОТЕСТ! Тогда еще раз вынужден спросить: Алексей, где деньги? Понятно, мы вам перезвоним».

Ну, собственно, и перезвонили в традиционной им манере. Перезвонили так, что российские либерасты всех мастей дрожат от страха, прерываясь на заученные проклятия в адрес Путина ― по-другому нельзя, начальство ведь явно осерчало. И вы знаете, результаты видны. В единый день голосования «независимые наблюдатели» вели себя так по-хамски, как не было еще никогда, если верить Элле Памфиловой. Это они так активность проявляют и показывают зарубежному начальству свое рвение к работе, по-другому ведь не умеют. И никогда не будут уметь. Что могут уметь девочки с розовыми волосами и эпатирующие публику мальчики с пятой точкой шире плеч, стоящие на крышах легковых автомобилей и грозящие «режиму» хиленькими ручками? Ничего, кроме как имитировать бурную деятельность.

А судьба таких, как Ходорковский, Каспаров, Тихановская или Навальный, и впрямь незавидна. Их жизнь им больше не принадлежит. Их вывезли на чужую территорию, где им большие дяди и тети с помощью мужчин с суровыми лицами и военной выправкой будут рассказывать, как себя вести и что говорить. Навальный выполняет роль не только сакральной жертвы, призванной очернить российское руководство, но еще и своеобразного сигнала всей либерде на постсоветском пространстве: с нами шутки плохи. Нельзя брать у нас деньги и тупо просаживать на личный комфорт, как это делал Навальный. Нельзя каждый день обещать свалить Путина и не выполнять обещания, как это делал Березовский. Нельзя думать, что можно украсть через нас деньги и вывести их на Запад, чтобы наслаждаться жизнью, как думал Чичваркин. И уж точно нельзя на крови и преступлениях заработать преступные и грязные деньги, отсидеть десяточку в российской тюрьме, а дальше наслаждаться жизнью за рубежом, как этого хотел Ходорковский. Коллективный Запад уж точно знает, кто вы такие и что из себя представляете. И если вы, тупые, некомпетентные, ни на что не способные офисные хомячки с толстыми задницами и пергидрольными волосами, вдруг посчитаете, что можете тягаться по части коварства и интеллекта с западными дядями, заседающими в известных зданиях с военизированной охраной, тогда вон на Навального посмотрите. Очень доходчивое наглядное пособие, однако.

В 30 регионах идут обыски в подразделениях ФБК по делу об отмывании денег

Следственный комитет нашел подтверждение получения Фондом борьбы с коррупцией средств от иностранных источников, сообщила официальный представитель ведомства Светлана Петренко

МОСКВА, 15 октября. /ТАСС/. Следственный комитет (СК) в 30 регионах России проводит обыски в штабах Фонда борьбы с коррупцией (ФБК), основанного блогером Алексеем Навальным, по уголовному делу об отмывании денег. Об этом ТАСС сообщила официальный представитель СК Светлана Петренко.

"Сегoдня в рамках предварительного следствия в 30 субъектах провoдятся обыски в штабах самой организации, а также пo месту жительства ряда сотрудников региональных пoдразделений ФБК. Изымаются предметы и дoкументы, имеющие значение для расследoвания", - сообщила Петренко.

По ее словам, некоторых сотрудников ФБК вызвали к следователям для допроса.

Ранее источник в правоохранительных органах сообщил ТАСС, что во вторник следователи пришли с обысками в региональные штабы в Архангельске и Белгороде. Также обыски проходят у активистов ФБК в Уфе, Самаре, Саратове, Екатеринбурге, Ярославле, Челябинске, Новокузнецке и Краснодаре.

Был я в Прокопьевске - дыра, бензопилу не купить, а кругом синие демоны )))

МВД прекратило уголовное преследование Ивана Голунова

МОСКВА, 11 июн — РИА Новости. Уголовное преследование журналиста "Медузы" Ивана Голунова прекращается из-за недоказанности его участия в совершении преступления, заявил журналистам глава МВД Владимир Колокольцев.

"Я горел в танке | Я помню".

Николай Дмитриевич Головин ушел на фронт добровольцем. Воевал наводчиком в танке Т-34. Несколько раз горел сам, но и немецких танков сжег одиннадцать штук, награжден орденами и медалями. 

(Гоблин не все озвучил)

Воспоминание Николая Дмитриевича Головина:

https://iremember.ru/memoirs/tankisti...

Родился я в Крыму, в Керчи. Отец во время войны погиб под Перекопом. А мать… бомба попала в дом, даже могилки не осталось. Сестру после гибели мамы забрали в детдом. А я… я в то время воевал.

Школу после войны оканчивал, два старших класса доучивался. А в 40-м до войны успел поучиться в ремесленном училище. Учился и на заводе имени Войкова проходил практику. А когда немцы напали, наше ремесленное училище эвакуировали и заодно забрали нас всех.

Увезли на Урал, в город Серов. Там окончил училище, там работал на заводе до 1943 года. В мае на Урале начали формировать добровольческий танковый корпус. Брали добровольцев из Челябинска, Свердловска и Перми. Мы вчетвером посоветовались и решили тоже пойти добровольцами. Нам казалось, танк – это здорово. Помню, дядя Митя, муж маминой сестры, генерал-майор как приедет – такая красивая черная форма. Бывало, спрашивает нас: «Будете танкистами?» – «Будем, будем!» А ведь могли бы на фронт и не ходить, мы ж имели бронь.

В военкомат пришли, а нас троих комиссия не приняла. Во-первых, несовершеннолетние, во-вторых, физически слабые. А у меня еще и рост метр шестьдесят девять с кепкой. Один военный в комиссии, явно на излечении после фронта, спрашивает меня: «И ты хочешь быть танкистом?» – «Да, хочу и буду!» – «Как будешь?» – «Генерала Кравченко знаете? Это мой дядька». Этот военный удивился: «Так я под его командованием воевал!»

Ну, и мы после этого разговора отправились в Свердловск, где я три месяца учился на командира орудия. Значит, стоит настоящая башня от «тридцатьчетверки», в ней пушка, и мы ползаем по ней - изучаем. Сначала учили, как все называется. Потом начались учебные стрельбы. Стрелял я без промаха. Жаль только, стрелять давали очень редко. А механики в это время водили танк. Кормили в учебке плохо, борщ дадут – одна вода. С утра подъем ранехонько. Вскочишь и бегом. Не дай бог остаться последним – оставят полы мыть…

Меня определили в Челябинскую добровольческую танковую бригаду. Мы получили танки, погрузились на поезд. Направление – 1-й Украинский.

Мы атаковали в районе населенного пункта Подволочиск. Там я первый раз горел. Попал снаряд – всех в танке убило. Из всего экипажа остался живым я один.

Помню, по броне удар такой, что только треск стоит. Танк встал, загорелся. Эти все остались там внутри, а я выскочил. С танка прыгал по ветру, как учили, чтоб в дыму спрятаться. Пистолет в руках. Нос к носу столкнулся с немцем. Здоровый рыжий детина, автомат на шее висит, руки ко мне тянет. Наверное, хотел меня в плен взять. Выстрелил ему в грудь, прыгнул куда-то вбок, побежал… Мое счастье, что перед боем командир роты Мудряк дал мне пистолет какого-то убитого лейтенанта: «Колька, ты хорошо стреляешь. Возьми пистолет». И хорошо еще, я его перезарядил.

Вообще, испугался я здорово. Когда наши автоматчики подошли, я был сам не свой. Рассказываю им, а меня трясет. Они спрашивают: «А чего ты такой белый?» – «Так будешь тут белый…» Отвели меня на кухню оклематься.

А потом опять. В экипаже Александрова ранили командира орудия. Меня закинули к нему. С Александровым брали Львов. Потом Александрова убило. Третьего, вообще, не помню. Четвертым был Нагаев. В итоге я сменил семь танков. Последним командиром танка у меня был Полегенький Володя. Хороший был мужик. Он одиннадцать танков победил и ничего, а потом убило его. 

(Владимир Тимофеевич Полегенький. Погиб 28.07.1947. Прим – С. С.).

Второй раз я горел, когда нарвались на «тигра». Как начал нас лупить. Болванка попала куда-то вниз. Убило радиста, заряжающего. Ну, я уже имел опыт, как быстро выпрыгивать. Выпрыгнул, бежишь, как ошпаренный. А почему? Да потому что танк бывает, взрывается. Да рванет так, что башня летит на пятьдесят метров, а катки – на двести. Там же только одних снарядов под полторы сотни.

«Тигры» хорошо трепали нас. С двух тысяч лупит, хоть бы что. А нам к нему надо на четыреста метров подойти. Другой раз и не видишь, кто тебе влепил. Собьют тебя, и черт его знает, сколько их там.

Но ничего, потом нам поставили пушки ЗИС 85-мм. Помню, одному со ста метров врезал... под Злочевым поставили нас в разведдозор, три экипажа. Обычное дело, кто получше стреляет, того в разведку…

Я в щель никогда не смотрел, люк открывал. Пулей редко берет, а если пушка ударит, тут уж все равно, – броня-то 45-мм. Это у «тигра» под сотню.

Один раз взял «лимонку», вытащил чеку, хотел из люка в немцев бросить. А меня по руке чем-то лупануло. Выронил ее. Только слышу, как она на борту – бум.

Я обычно шел вторым, с командиром взвода. А кого первым пускают – это, считай, смертник, ему первому болванка достается. В атаку пошли – ляп – первый горит. Ляп – второй готов. Мне уже стало безразлично – знал, что все равно убьют. В атаку сходили, смотришь – тот погиб, этот погиб, этот сгорел... люди гибли безбожно. Похоронная команда пойдет, а там и собирать нечего. Тело человеческое горит – будь здоров.

Мне как-то раз довелось в бой механиком идти. До чего же нелегкое занятие. На рычаге усилие в тридцать два килограмма. После атаки я просто лег. Хорошо, меня потом комбат вернул на командира орудия.

Вот здесь хорошо, здесь я на своем месте. В районе Манилувки на толпу немцев выскочили… и я с пулемета все шестьдесят три патрона. Заряжающий осколочный закидывает, и я им прямо в кучу туда. А немцы тикают. Мудряк из люка высунулся и тоже стреляет, из пистолета лупит. Потом этот заряжающий снизу кричит: «Бронебойные готовы». Я ему кричу: «Да зачем?!» Повернулся на него, и тут немец, который бежал, развернулся, срезал из автомата Мудряка.

(Мудряк Михаил Григорьевич. Награжден орденом Ленина. Судя по наградным, после ранения командира танка Мудряка М. Г. командование принял Николай Дмитриевич Головин. Прим – С. С.).

Два раза меня посылали во время войны учиться. И оба раза я отказывался – «Зачем оно мне».

В другой раз пойдешь, вроде двадцать один танк в батальоне. Сходили в атаку раз, сходили другой, и уж нет никого. Даже если последний танк останется, все равно надо еще идти воевать. А воевали-то от силы дней пятнадцать. Мы потрепали их, они побили нас. И потом месяца два сидишь, танки ждешь.

Помню, как-то парторг пришел. От батальона ни хрена не осталось. Двенадцать человек с разных танков стоят очумелые: «Будете коммунистами?» – «Будем» – «Хорошо»… И каждую атаку так: «Коммунисты, вперед». А сейчас орут – «Комуняку на гиляку», стервы. Меня на гиляку?! А за что?!

Под Львовом с этими стервами познакомились. Сначала вроде все было нормально, не замечали их. Но потом они ночью у нас разграбили обоз. Заразы, ведь били и своего, и чужого.

Как-то мы стояли в лесу. Прибегает под утро, часа в четыре, старик: «Спасите! Налетели бандиты… и детей, и женщин, и стариков – всех убивают». Ну, командир батальона приказывает: «Берите три танка». Пошли... а у нас на каждом танке по двенадцать автоматчиков.

К деревне подходим, автоматчики с брони попадали – стоп машина! Кричат, показывают, где пулемет. Мы из пушки туда врезали – «На, сволочь». В деревню заскочили: перебили сволочей, остальные – в леса. Ведут пацана ко мне – поймали с винтовкой. Говорю: «Стерва. За что ж ты, говорю, своих-то бьешь?» – «Вони москалям допомагають» – «Ну вот я москаль, мне восемнадцать лет. Что я тебе плохого сделал? Тебя ж, гад, от немца освобождаю, два ордена получил». Да что с ним говорить… автоматчики злые – насмотрелись, чего они в деревне натворили, «положили» его прямо у танка.

Женщина одна, молодая, двое деток. Спросил ее: «За что ж они вас-то бьют? Ты ж хохлушка» – «Ой, не говорите, нет от них жизни. Приходят с леса ночью, забирают всю еду. А мне надо детей кормить…»

Свой осколок я получил во Львове. Заразы, снова подбили мой танк. Там как получилось. Ратуша на площади. К ней сходятся восемь улиц со всего города. Так вот на одной из улиц стояла «пантера» – немцы ждали, когда мы выскочим. Но автоматчики предупредили, мы сдали назад и зашли с другой улицы. До нее метров триста… Комроты говорит: «Давай, разворачивай башню. Механик сразу подскочит… остановка… стреляешь и назад. Понял меня?»

И мы только выскочили, я сразу – ляп, под башню. Готова «пантера» с первого снаряда.

И комбат разошелся, давай подталкивать: «Вперед, вперед! Давай, давай! Автоматчики сказали, там еще один стоит. Надо и этого уничтожить». А я как чувствовал, говорю ему: «Тут восемь улиц, может он с той стороны переехал» – «Ты что, боишься?!» – «Так я горел уже, знаю, что это такое. Это ты еще – нет». А он молодой пришел, ничего слушать не хочет – вперед, и все тут.

Ну, мы подскочили… он как влепил нам вбок и всех нас положил, включая меня. Как я и говорил – ушел сволочь на другую сторону и ждал. Ну что, валялись мы в танке, хорошо еще, он не загорелся. Ребята за нами шли, подскочили, сбили немца.

Очнулся уже на операционном столе. Госпиталь тогда стоял на горе, где сейчас у них Гора Славы. Значит, что получилось, лежу я в танке уже почти что дохлый. А эти вытащили меня, привезли сестрам и нахваливают: «Он два “тигра” подбил. Герой! Лечите его быстрее!» Потом сестры рассказывали, как мне повезло. В тот день приехал опытный хирург с проверкой. На обходе спрашивает: «Что за танкист лежит?!» – «Черепно-мозговая травма. Проникающее ранение и осколки в спине» – «Так, на стол его! Будет у меня через пятнадцать дней опять бить “тигров”».

Выдолбил мне дырку здоровую в черепе. Но не соврал – через пятнадцать дней у меня зажило. Но, правда, дырка-то большая была и текло отовсюду.

Когда в госпитале лежал, у меня уже была «Слава», «Отечественной», «Отличный танкист» и гвардейский значок... красавец, чего говорить.

В марте месяце 45-го нам ребята с Челябинска подарили танк «Комсомолец». Помню, комбату сказал: «Не знаю, наверное, я очень дорого обхожусь нашему правительству. У меня это уже седьмой танк». А тот говорит: «Не переживай, их тут сотни…»

Когда нашу гвардейскую бригаду развернули на Прагу, немцы их там разделывали как бог черепаху. Чехи ведь тоже американцев ждали. Говаривали тогда, что Бенеш с американцами договаривался. Мы через горы к Праге подскочили буквально за пару дней. На третий день мы уже их (немцев) там трепали.

Комбат первым отправил танк Гончаренко. Тот как к мосту подскочил, ему «четверка» влепила. Всех ранило, ему голову оторвало. Потом мы подскочили, врезали им. Они бензиновые, хорошо горят. Их там автоматчики добивали.

А чехи встречали – у-ух, орут: «Наздар! Наздар!» Цветы вокруг. Вообще, лучше чехов никто встречал. На танк садились, помогали по улицам идти.

Мы там на одной из улиц с заряжающим на башне сидим. Забор такой сбоку красивый. Из-за него выходит один с «фаустом». Я говорю: «Коля, ты посмотри на него!» А у меня был 15-зарядный бельгийский (пистолет). Этот (немец) только высунулся – бып! Он с «копыт» на бок.

Немцы, конечно, в Праге упирались слабее, уже не тот настрой.

Моим седьмым, последним, танком «Комсомолец» я сбил одиннадцать штук танков немцев. Но только разных всяких, не одних «тигров». Причем нечаянно я сбил одного «королевского». Немцы тогда рвались в Берлин, а мы отрезали их. Понимаешь, нечаянно получилось. Мы зашли в лес, дорога такая узкая – не развернешься. Там как раз этот «королевский» стоял. Он как врежет первому танку – тот в клочки! Господи, мы вторые идем. Этот кричит: «Давай тридцать градусов». Я сразу стал башню разворачивать. А сам уже расстояние прикидываешь. Сто пятьдесят метров! Считай, почти в упор. С перепугу как дал ему... один снаряд, второй, третий... Ребята потом говорили, даже в пушку ему попал.

Сбивал я и маленькие – Т-III и Т-IV. Вот, к примеру, за «тигра» давали две тысячи пятьсот рублей. Командиру орудия – восемьсот, командиру танка – восемьсот, механику-водителю, по-моему, четыреста рублей и двести –радисту. А когда война кончилась, у меня было на счету сорок восемь тысяч рублей. Я им говорю: «Господи, откуда у меня такие деньги?!» Я не знал, что они «кладут».

После войны меня пригласили в танковую часть на встречу ветеранов. Офицер предложил: «Ну, дед, давай! Вот тебе 72-я. Поведи!» Я сел и повел его. Потом предлагает стрелять из пушки. Я первым снарядом выстрелил и… не попал. А меня тот офицер спрашивает:

– Дяденька, каким вы стреляете?

– Крайним.

– Так это кумулятивный!

– У нас не было таких.

Вторым я правильно взял все, положил в цель.

Генерал смеется: «Так что ж ты первым не попал?»

Хорошие танки. На скорости идешь, а у него пушка ровно. Если бы у меня такой танк во время войны был, так я бы их «лепил» не одиннадцать, а пятьдесят.

– У танкового десанта большие потери?

– Да когда как. Для них все раньше начинается. Они соскакивают и за танком бегут. Кто-нибудь, бывает, останется и кричит: «Пулемет прямо или пушка слева».

– Трудно попасть в пушку?

– Да нет, мне было все равно. Бывает, километра на полтора влепишь, а то, бывает, метров на триста. А то она тебе влепит. Один раз снаряд и броню всю побил, да еще и моторную перегородку сбил.

– Хорошая точность у 85-миллиметровки?

– Хорошая.

– Из 76-миллиметров удалось подбить?

– Да, мы подбивали. Она хорошо бьет. На четыреста метров подойдешь, врежет прекрасно. Бьешь под башню.

– Вы смотрели после боя результаты своей стрельбы?

– Да на черта он нужен.

– Вы когда-нибудь покидали танк через нижний люк?

– Это надо, чтобы он на трассе стоял. Там же клиренс сорок сантиметров. И сам танк тяжелый, тридцать семь тонн. Если по полю идешь, хрен вылезешь. Но я вылезал снизу. Механик-водитель, бывает, поставит над ямой какой или над окопом. После ж боя надо пожрать и прочее.

– Как вы узнали о Победе?

– Десятого числа мы еще Прагу брали. Я включил рацию, а там говорят, что объявлена капитуляция. «Володька, – говорю, – Победа». А тот мне: «Да еще какая Победа, Коленька».

– Вам доводилось побывать внутри «тигра»?

– Да, я даже стрелял из «тигра». Мы на железнодорожной станции забрали один неповрежденный. Кто-то говорит: «Давай, дуй на нем в разведку!» Вообще, хороший танк. Внутри удобно, просторно и даже, я бы сказал, красиво.

А после войны мы изучали американские танки, «Валентайны» что ли…

– Как вы оцениваете немцев?

– Что тут скажешь, хорошие вояки.

– Здесь на фото вы с немкой?

– Это в Чехословакии. Обыкновенные женщины. Но я с ними не гулял. Нам некогда было. Мне всегда приходилось чем-то заниматься. Не знаю, как другие находили время…

Помню, когда перешли немецкую границу с Польшей, я зашел в дом. А там молодая испуганная немка. Показывает мне: «Сними танкошлем!» Я снял. Она руками волосы трогает, вроде как ищет чего-то. Кто-то из ребят по-немецки понимал, говорит: «Геббельс им сказал, что у нас рога растут».

– У вас остались ожоги?

– После войны на лице сочилось все.

– Каков был состав боезапаса?

Когда воевал с 76-мм пушкой, набирал сто двадцать–сто тридцать, иногда набирал до ста пятидесяти. Обычно больше берешь фугасных, осколочных, потому что больше по пехоте. Бронебойных мало, штук пятьдесят. Подкалиберных пять штук.

– Вы пили спирт?

– Знаешь, как-то меня механик так обманул, что не дай бог. Он взял и спустил воздух из двух баллонов по десять литров и туда спирту залил. Краник открутит, наберет спирта… потом пьяный валяется. Он к нам из штрафбата попал. По-моему, он десять лет срок в лагере мотал. Их, как ты знаешь, вербовали в штрафные части. Он как в штрафбате очутился, как начал там их (немцев) финкой резать. Ему дали орден Красной Звезды и послали на танкиста учиться. К нам уже с орденом пришел. Пьянчуга был безбожный.

– Какими были взаимоотношения с оккупированным населением?

– Да всякими. Они такие злые, все эти немцы. Они же не ожидали, что русские придут к ним, на их территорию. Помню, зашли в какой-то фольварк. Танк поставили около дома. Командир взвода, хороший такой парень, зашел в какой-то дом и пропал. Надо двигаться, а его нет. Куда он делся? Мы же видели, как он туда заходил. Автоматчики, танкисты – все вместе пошли искать его. Я тоже пошел, любопытный был.

Диван в комнате, высокий, кожаный. На нем сидит немка, красивая такая, с дитем. И на полу кровь. Начали разбираться, искать. Комвзвода внизу нашли. Выяснилось, что она его зарезала, когда он в комнату вошел, и нож под диван спрятала...

Или вот другая история. Нашли мы где-то немецкие пачки с какао. Я автоматчикам говорю: «Берите бидон молока на танк, а я вам какао сделаю». А неподалеку ферма. Подъехали… дверь в кухню. Зашел, смотрю – баллон газовый. Они жили дай боже как. Я, значит, газ зажег – горит. Автоматчика отправил за какао, сам начал посуду искать. И тут из комнаты вываливается старуха-немка, рыжая ведьма. В руке деревянный рубель… раньше им белье гладили. Идет на меня, глаза дикие. Я браунинг вытащил, с предохранителя снял, думаю: «Сейчас пугну тебя, ведьма». Пальнул – «А ну, стой!» Она, зараза, подходит. Дал ей ручкой пистолета в лоб. Автоматчики заскочили – «Уберите ее, заразу!» А механик смеется: «Ты “тигра” победил, а тебя чуть старуха не убила. И чем, колотушкой!» Так я психовал, ей-богу. Чего только не видел. А что они с нашими в лагерях творили! Мы в Майданек подскочили, насмотрелись. Колючая проволока, вышки кругом. А нам приказ – не рвать проволоку, потому что там электричество. Так я сразу по вышке врезал. Потом по столбу – тот разлетелся. Охрана бежать, автоматчики их лупят. Господи, а эти худые там, что не дай бог. На танк лезут. Девки подбегают, целуют нас.

– Вам наверняка приходилось брать пленных…

– Под конец войны сто пятьдесят семь человек немцев собрал в лесу под Берлином. Построил их, дал команду – они на танке расселись.

– Доводилось встречаться с немецкими танкистами?

– Болтал с одним после войны. Спросил его: «Ты на чем воевал?» – «На “тигре”» – «А я на “34-ке”! Ты наверняка в меня стрелял» – «А ты в меня. Видишь, я инвалид». Вот и поговорили…

– Встречались с американцами?

– Да ну их к черту, идиоты. Прут на нас со стороны немцев, да еще фары врубили. Немцы их без боя пропустили. А нам откуда знать, кто там прет. Комбат кричит: «По немецко-фашистской гадине… огонь!» Я головному «Шерману» влепил в лоб. Броня мягкая – его насквозь. Да еще гнали их по шоссе километров пятнадцать.

– Напоследок, пожалуйста, какое-нибудь пожелание читателям…

– Ветеранам войны – здоровья крепкого. Молодому поколению – хорошо учиться, помнить ваших дедов и думать башкой как следует. А то подвозил тут я одного на машине. Так он мне сказал: «Лучше б нас немцы забрали». Я прямо закипел: «Дурак ты. Ты и не нюхал, что такое немцы!»