елена бойко

пс. ну вы хоть адрес сообщества оставьте, когда будете тырить на другой паблик...

Как Севастополь уходил в Россию. Эксклюзивные воспоминания народного мэра города Алексея Чалого

— Алексей Михайлович, как и когда в Севастополе все началось?

— В 1783 году, когда эскадра под командованием Клокачева вошла в Ахтиарскую бухту, это факт известный. (Cмеется.)

— Хорошо, пять лет назад как это завертелось?
— Все началось еще в сентябре 2013 года, когда Верховная рада Украины приняла пакет законов, который включал зеленый свет административным решениям для вступления в Евросоюз. Стало понятно: это точка невозврата окончательная. Ведь на протяжении долгих лет мы жили в непонятном положении: дружим с Россией — не дружим с Россией, запрещаем русский язык — немного ослабляем вожжи и так далее. А вот тогда стало очевидно: будет последний разворот и ориентированные на Запад политические силы возьмут свое.
После чего лично я начал совершать определенные телодвижения, чтобы этого не произошло. Я понимал, что ситуация будет развиваться достаточно быстро, и попытался найти союзников, надеясь, что в Российской Федерации кто-то всерьез этим озабочен.
— Нашли?
— Несмотря на то что круг собеседников был достаточно широкий, я таких людей не нашел.
По итогам всех этих беганий я временно пришел к выводу, что нам придется рассчитывать только на самих себя.

— С какими вопросами обращались?
— Я убеждал, что грядет геополитический поворот, который значительно повлияет на Россию, Украину и весь мир. И если говорить об интересах Севастополя, как я их тогда представлял, то было очень важно, чтобы этого не произошло. Ожидая, что все закончится большой драмой, искал союзников на этом пути. Весь октябрь этим занимался. Но не нашел тех, кто поддержал бы не на словах, а на деле. И в начале ноября вернулся именно с таким ощущением: надо что-то предпринимать самим. Мы придумали акцию, она потом в интернете получит название «Письмо шестидесяти девяти». Назначили ее на 19 ноября.

— Ваш личный настрой был, что нужно действовать. А в городе?
— Город бурлил, уже проводились различные акции. Политических движений и партий в Севастополе имелось предостаточно. Давайте посмотрим на расстановку сил в горсовете на тот момент: «Партия регионов» Януковича, которая в данном случае была нашим ситуационным союзником, имела большинство в горсовете, вторая партия в горсовете — «Русский блок», третья — коммунисты, четвертая — «витренковцы» (Блок Витренко. — Прим. ред.). Казалось бы, весь горсовет был пророссийский в Севастополе. Ни одного нейтрального депутата, все принадлежали к какой-то так или иначе российско ориентированной партии.

— И что мешало защитить город-герой?
— Эти партии и движения дискредитировали себя. Великие геополитические идеи и рассуждения — не все, конечно, но многие — зачастую превращались в какие-то личные меркантильные интересы конкретных людей, которые использовали свое положение, бесконечные мантры о борьбе за русский мир, за интересы русскоязычного населения, чтобы тут себе землицы получить, тут дачку отжать и все в таком духе. Серьезно население эти силы не воспринимало, ни одна из них не была консолидирующей.
Поэтому я придумал акцию: объединить всех узнаваемых, знаковых людей, которые действительно сделали что-то для города в своей профессиональной области, хотя и не были политиками.
Эта группа товарищей должна была публично обратиться к депутатам горсовета, чтобы те потребовали от президента Украины объявить национальный референдум по поводу вступления в Евросоюз.

— То самое «Письмо шестидесяти девяти»?
— Да. Потому как нашлось аж 69 человек, согласившихся поставить подпись. Хотя обращался я к гораздо большему количеству людей. Многие из тех, кто сегодня себя пяткой в грудь бьет, доказывая, какие они патриоты России, отказались тогда подписать обращение — испугались. В общем, случилось это письмо. А затевалась вся эта история ради огласки. Я рассчитывал, что российские центральные каналы это подхватят, пришлют корреспондентов. Корреспонденты приехали, мы организовали представление: было пять лидеров, каждый выступил. Ну а показали это только местные севастопольские каналы.

— А дальше?
— Дальше в Киеве начался Майдан. Мне стало ясно, что будет войнушка.
Мы понимали, что должны здесь, в Севастополе, повышать градус народного недовольства через СМИ параллельно тому, как градус повышался на Майдане, мы должны были к этому же готовиться. Потому что, если другие готовятся к войне, а ты к войне не готовишься, тебя размажут по стенке в буквальном смысле слова, что и происходило в некоторых регионах.
Градус нарастал и нарастал, вот-вот должна была случиться революция. Я пошел к одному хорошо знакомому военному и спросил: «Неужели никто ни к чему не готовится, хотя в Киеве уже людей убивают?» Мне ответили: «Команд нет, сидим пьем чай». Я махнул рукой, раз никому ничего не нужно, и поехал в Австрию кататься на лыжах. И вот как только я уехал, все и случилось.

— Но вы же 23 февраля были в Севастополе на митинге?
— Двадцать третьего утром я срочно вернулся. Но давайте перенесемся на несколько дней назад: уехал в эту самую Австрию и катался на лыжах радостно, семейный отдых, и тут рвануло.
А я говорил, что есть три пути развития событий: либо Янукович зачищает Майдан, либо Янукович договорится, как в 2004 году, и сольется, либо его силой будут выбрасывать. В первых двух вариантах нам делать нечего. В первом все произойдет без нас, во втором — Януковича по закону продавят, а значит, нужно паковать чемоданы и уезжать, к сожалению, потому что больше нам делать нечего в городе-герое. А вот если третий вариант, то надо выгонять отсюда Украину, потому что они выйдут из законного поля — как это было в 2003 году в Грузии, когда Шеварднадзе взашей выкинули, его охрана еле унесла. И только с этим вариантом мы заберем себе власть. Еще в начале февраля я, хоть и витиевато, но уже публично говорил об этом в эфире украинского ТВ. Мне было важно, чтобы люди эту систему координат начали выстраивать. Чтобы если все пойдет вот туда, мы сами были готовы.
Что самое смешное, в течение трех дней случились все три варианта. Сначала был первый: Янукович дает команду зачистить Майдан. Нам остается сесть на завалинке и наблюдать, как все происходит. Но этот вариант жил часа два: оказалось, что тем самым спецподразделениям, которым дали команду зачистить Майдан, не выдали амуницию, то есть патроны. Более того, информацию слили, и у тех, кто сидел на крыше, патроны были. Расстрел «Беркута» на Майдане, расстрел каких-то людей непонятно откуда, все бегут, все горит.
Так первый вариант провалился, и Янукович перешел на второй. И вот вечером 21 февраля он легально сливается. Настроение у нас меняется. То есть, грубо говоря, с утра мы сидим на лавочке и смотрим, как подавят украинскую революцию, а вечером пакуем чемоданы — в смысле в Севастополе нам больше нечего будет делать. А потом анонсируется съезд в Харькове, на который должен прибыть Янукович. Естественно, он не приезжает, там все трусят и сливаются, все разваливается тут же, легитимного президента предают все и сразу. Он же не мог даже улететь. Если бы его Владимир Владимирович Путин не вытащил, его бы там просто ликвидировали.

— итинг на 23 февраля в Севастополе когда был анонсирован?
— А вот тут интересная ситуация. Утром 21 февраля, повторюсь, все идет к разгону Майдана. Я связываюсь со своими в Севастополе: давайте заявим митинг на 23-е, мы же на воскресенье только можем собирать, чтобы народ пришел.
Они говорят: вроде бы не нужно, Майдан разгоняют. Раз не нужно, значит, не пойдем. Пошел кататься, все хорошо, но что-то меня гложет. Днем я бросил лыжи и пошел в номер. Снова выхожу на связь с Севастополем: «Что-то внутри скребет, давайте все-таки заявим митинг на 23 февраля».

— Вы в тот момент не депутат, не чиновник?
— Я бизнесмен и гражданин Российской Федерации, который прописан официально в Подмосковье, который десять лет приезжает в родной город и пишет унизительные миграционные справки каждый раз.

— Кстати, вы родились в Севастополе?
— В Москве, я студенческий ребенок, прожил там восемь месяцев, пока мама писала диплом, потом родители по распределению уехали в Севастополь. Мои отец и дед из Севастополя. Первые детские воспоминания связаны с городом-героем. Есть фотографические свидетельства: моя первая квартира, лифт студенческого общежития. Мама была мастером спорта СССР по велоспорту, соответственно, ей «отгрузили» на рождение ребенка целую комнату как спортсменке, комсомолке и красавице.

— Возвращаемся в Альпы…
— Стали готовить заявление на митинг от общественной организации «35-я береговая батарея».
Побежали в горадминистрацию, пятница — последний предпраздничный рабочий день, шампанское, салатики, уже даже найти кого-то сложно, чтобы подписать разрешение. Но люди были настойчивые. Лежит это разрешение, все меняется с космической скоростью. Двадцать второго февраля мы уезжаем из Австрии в Баварию на машине. Я не понимал, куда еду, да еще и жену с дочерью везу. Жена понимает, что меня лучше не трогать, дочка вообще ничего не понимает. Едем, пейзаж такой же, как у Штирлица в последней серии: горы, снега, красиво. Прилетаем в Стамбул, смотрим новости. Утром 23 февраля первым рейсом — в Симферополь.
— Митинг в 16 часов, до него еще три дня лесом. В аэропорту я сел в машину, семью повезли отдельно. Мы едем, я знаю, что скоро должна начаться сессия горсовета, на ней будут обсуждаться харьковские договоренности, в соответствие с которыми юго-восточные регионы должны были создавать исполкомы, муниципальную милицию и не признавать киевскую власть. Особых иллюзий не было, тем не менее мы едем, обсуждаем. Понятно, что нужно дождаться решения горсовета, потому что нам точно надо идти по этому пути: собирать исполком, передавать ему всю полноту власти, организовывать самооборону и так далее. Надо готовиться к захвату.
А начиная с вечера 22 февраля все регионы по одному начали сливаться и признавать киевский режим. Двадцать третьего февраля час икс у горсовета Севастополя. Наши депутаты собираются, главная дискуссия вокруг того, «как слиться, чтоб нас не убили». Потому что севастопольцы были уже наскипидаренные. Если бы наши избранники признали госпереворот, их бы разорвали на месте.

— Что в это время предпринимаете вы?
— Приезжаем в Севастополь, собираемся, устанавливаем контакт с «Беркутом», который только что вернулся с Майдана. У меня сидит свой засланный казачок в горсовете, информирует о том, что там происходит. И «репортажи» нерадостные: сливаются, но не могут прямо объявить, перешли в фазу поиска решения — как бы слиться так, чтобы формально не слиться. И наши молодцы-крючкотворцы в горсовете все-таки сочиняют формулу: вопрос о признании-непризнании харьковских постановлений и киевской власти должен решить референдум. Все понимают, что это стопроцентный слив, который не выглядит как слив. Ситуация развивается за часы, а референдум — это недели, минимум дни. И наш митинг назначен. С какой повесткой мне выходить на него, непонятно. Мечемся, хорошего решения ни у кого нет: обратимся к Путину, заявим что-нибудь. И вот наш активист Борис Колесников тогда, надо отдать должное, придумал классную идею. Он говорит: «Я считаю, Алексей Михайлович должен сказать, что он становится мэром Севастополя, исполняет харьковские договоренности, дальше создаем исполком, муниципальную милицию, отряды самообороны, а Киев идет лесом».
Все присутствующие на собрании: «О, какая мысль!» Я: «Мне нравится ваш ход мысли, а меня вы не подумали спросить?» — «Ну, Алексей Михайлович, и правда, другого выхода нет».

Я вышел, сел в кабинете и думаю: «Вообще идиотизм, но если подумать, вариантов особо нет». Если думать от прямого — не работает. Если думать от обратного — что будет, если не лезть — это же полный слив города: в том, что здесь будет база НАТО, вообще не было никаких сомнений. Меня волновало два вопроса. Первый — ответственность за жизни людей. Второй — я привык решать задачи, которые умею решать. Если берусь за что-то, почти всегда делаю хорошо. Такое бывает: синдром отличника. Поэтому стараюсь не лезть в то, что вообще не мое. А тут горхозяйство. Назвался мэром — отвечай за все это кино. Начинаешь мозговать: риски, конечно, со всех сторон. А если не полезем? Тогда понятно, что дальше: не только сам собрал чемоданы и уехал, но и подставил огромное количество людей здесь.
Я же осознавал: Севастополь просто так не сдастся, бойня будет совершенно точно. Да, подавят, но я знал настроения в городе, знал, что так или иначе люди окажут сопротивление — хоть и стихийно, но с оружием в руках.

— И решились взять власть в свои руки, как мы понимаем.
— Из офиса я поехал домой. Для меня важнейший момент был — сколько людей придет на митинг: если не поддержат, делать вообще нечего. Выхожу дома на балкон на Большой Морской (центральная улица города. — Прим. ред.) и вижу огромные потоки в сторону площади Нахимова. Думаю: «О, классно, все сработало». Вышел, иду пешком в толпе. Подхожу к площади, а там народ уже нервничает: без двадцати минут 16 часов, организаторы технику проверяют, а меня нет. Я столько людей не видел никогда в Севастополе. Тысяч тридцать, а то и больше.

— Вас объявляют народным мэром, телефон обрывают журналисты.
— Вот до кого мне дела не было, так это до журналистов. Слава богу, мой номер мало кто знал, я телефон выбросил сразу: зачем он мне нужен, чтобы мое месторасположение определялось хорошо? Я и автомобиль сразу оставил. Когда вышел из него, приехав из аэропорта, больше не садился. Где поставил, там он и стоял. Уже потом, после 18 марта, его проверили и забрали. Это же войнушка, все шутки в сторону.

— Утром 24 февраля вы приходите на тот момент к председателю Севастопольской горгосадминистрации (СГГА) Владимиру Яцубе и говорите: «Здравствуйте, я народный мэр»?
— Во-первых, мы с Яцубой еще до того кратенько обсудили. Он же присутствовал на митинге, на колени становился перед севастопольцами. Я его спросил: «Замом пойдете?» На самом деле нужен был человек, который понимает в хозяйстве. Я к нему с уважением отношусь и благодарен. Двадцать четвертого февраля он собрал сотрудников горадминистрации, попрощался, показал мне, где кабинет, где душ и так далее. Откланялся, вахту сдал.
Пришел Дмитрий Белик (сейчас депутат Госдумы от Севастополя, тогда зампредседателя СГГА. — Прим. ред.) и, надо сказать, очень мне помог. Белик был одним из больших украинских политиков, с которыми я договаривался, что в случае, если мы возьмем власть, они меня поддержат. И Дмитрий оказался единственным, кто меня в этом не кинул. Он стал исполняющим обязанности руководителя администрации, потому что человек реально знал, как этим управлять. Я назначил на час дня совещание всех руководителей структурных подразделений, а за 15 минут до этого меня хотели арестовать.

— Кто?
— Сотрудники Службы безопасности Украины. Я сбежал у них из-под носа. Они неквалифицированно действовали.
Но главное, что я действовал правильно: не стал садиться в кабинете главы администрации, походил по зданию, нашел на шестом этаже какой-то кабинет социальной защиты. Подумал: «Вот сюда меня точно не придут искать». Обосновался там. И был прав. Потому что прямиком на третий этаж, где были «высокие» кабинеты, пришли шесть человек с калашами в балаклавах.
Доверенные люди сразу мне об этом сообщили. И я по черному ходу, неразумно не заблокированному ими, выскочил наружу, тут же организовал «осаду» здания. Примерно две тысячи севастопольцев этих шестерых вместе с их руководителями попросту блокировали. Конечно, они могли из калашей расстрелять толпу, но вряд ли были к этому готовы. После чего я зашел обратно в администрацию и выпускал их на волю, чтобы люди не порвали.

— То есть народным мэром вас объявило движение севастопольцев, а не Россия назначила, как это любили и любят рассказывать в Киеве. Но было уже понимание, к чему это все придет?
— Не было. Я узнал о том, что в ситуацию всерьез «вписалась» Россия в ночь с 26 на 27 февраля, когда мне в четыре утра позвонили и сказали радостную новость: «Алексей Михайлович, тут какие-то хулиганы захватили здание Верховного совета Крыма и подняли над ним российский флаг».

— Это правда или красивая легенда: когда вас объявили народным мэром и нужно было поддерживать горхозяйство, откуда-то брать деньги, вы из личных средств вложили очень крупную сумму, которая исчисляется миллионами и не рублей?
— В значительной мере это соответствует действительности, но не в полной. Конечно, речь не шла о финансировании всего городского хозяйства. Во многом в силу той позиции, которую я занял: мы не говорим о сепаратизме, мы не говорим об уходе в другое государство, мы говорим о том, что признаем легальную Конституцию и считаем нелегитимными те изменения, которые произошли в Киеве. Нам продолжали идти платежи с Украины, финансовый обмен не прекращался до начала марта. Мы платили налоги, они нам платили то, что положено. Украинское казначейство блокировало платежи только в начале марта. А для нас первая неделя была самая важная. Еще когда 23-го утром мы ехали в Севастополь, остановились на Бельбеке, и я сказал: «Каждый день — это нам зачет. Если выстоим неделю, точно выиграем. Мы должны так быстро выступать, чтобы наши противники не успевали отдышаться».

— То есть вы общались с Киевом?
— Эту неделю мы выстояли в том числе благодаря тому, что протянули разговорами. Со мной ведь переговорили все украинские политики, пришедшие тогда к власти, я никого не послал на фиг. Никому не дал повода думать, что я радикал, я дал повод думать, что я, может быть, какой-то сумасшедший пророссийский, с которым в принципе можно договориться. Примерно так: мы здесь страшно решительные, страшно готовы к войне, но мы легальные и готовы к разговору. Поэтому финансирование продолжалось, были какие-то резервы.

— Если транши продолжались еще неделю, на что ушли ваши собственные деньги?
— Возникали какие-то совершенно очевидные дыры, на которые средств не было. То, что раньше решалось одним звонком в Киев, теперь решаться не могло никак. Например, больные остались без инсулина. Надо было срочно его купить много на коммерческом рынке уже завтра. Ты начинаешь делать революцию, а у тебя что-то разваливается организационно, и завтра инсулинозависимые или онкобольные не смогут получить лекарства. Из-за этой вашей революции люди в такой ситуации оказываются. Поэтому мы создали координационный совет, который возглавил я. В его структуре был специальный финансовый департамент, им руководил Вячеслав Аксенов — нынешний глава бюджетной комиссии Законодательного собрания Севастополя. Была администрация, был координационный совет, глава администрации подчинялся председателю координационного совета, то есть мне.
У финансового департамента было достаточно средств, которые я туда перечислил, чтобы точечно латать дыры, чтобы народ не почувствовал с бытовой точки зрения каких-то сложностей. Да, речь об очень больших деньгах. Но содержание всего города — миф. Это было не нужно, слава богу.

— «Вежливые люди», подготовка к референдуму. В этой эйфории тогда кто-то задумывался о юридических последствиях, о санкциях? Были вообще на эту тему мысли у севастопольцев, у крымчан?
— Я могу говорить только о том, что я видел. Мое окружение, конечно, это не заботило. Мы, откровенно говоря, настрадались. Унизительно для нормальных людей — испытывать то, что мы испытывали при Украине. Унизительно, когда тебя держат непонятно за что. У тебя здесь могилы предков, а к этому все относятся не то что без уважения — их готовы вытоптать просто. У тебя тут такая богатейшая история, ты каждый ее метр знаешь, а на это плюют. Тебе начинают навязывать какие-то неприемлемые ценности.
Знаете, еще какой момент: у меня всегда вызывали отвращение люди, пытавшиеся тут же подстроиться, — как местные чиновники, которые шли изучать украинский язык. Бедные-несчастные, сирые-убогие, выросли в Севастополе, не знают украинского языка, надо же вписываться в элиту, поэтому пойдем и выучим. Вместо того, чтобы выйти на трибуну в Киеве и сказать: «Вы что творите, засранцы, у вас де-факто из двенадцати крупнейших городов Украины одиннадцать говорят на русском языке, давайте приведем законодательство в соответствие!» Нет, они будут подстраиваться. И доподстраивались до ручки. Конечно, тогда народ в Севастополе был до предела заведен идеей возвращения в родную гавань.
Может, это не самая красивая фраза, но люди действительно мечтали о том, чтобы преодолеть всю несправедливость, обрушившуюся на них за все годы, все это навязывание чего-то чужеродного.

— Преодолели?
— Обратите внимание, никаких усилий от власти вообще не потребовалось. Настолько все было наносное. Вот сейчас пройдись по Севастополю — будто никогда не было здесь Украины. Будто не парили мозги людям столько лет, детей не учили украинскому языку, не размещали какие-то вывески.
Куда-то все за пять лет ушло, словно предыдущих двадцати трех и не существовало.

Шоу фантазёров, или Всеукраинский конкурс «Брехло-2019»

Встречи Порошенко во время предстоящего визита в Париж и приезд канцлера Германии Меркель в Киев в контексте предстоящих на Украине выборов являются своего рода неформальным кастингом кандидатов в президенты. Впрочем, кроме антироссийской риторики, ни сам П. Порошенко, ни нынешний лидер предвыборных рейтингов Ю. Тимошенко ничего позитивного западным кураторам предложить не могут. А потому всем украинским кандидатам придётся действовать как обычно – бессовестно лгать.

Из ленты новостей.

Да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь.

Н.В.Гоголь, «Ревизор».

Ведущий

Державы разные на свете.

У каждой власти свой талант.

Израиль! Думают о детях.

У КПК – глобальный план:

Китай, как лидер всей вселенной.

Берлину нужно непременно,

Чтоб «Оппель» покорил весь мир.

А в Украине власть другая –

Ест шоколадки и зефир.

Народ в сердцах её ругает

И вспоминает её мать,

Но вот таланта не отнять –

Умеет уникально лгать.

На сцене вспыхивает надпись: «Всеукраинский конкурс "Брехло-2019"». Сверху, словно с небес, в зал спускаются Трамп, Меркель и Макрон.

Ведущий

На кастинг брехунов при власти

Явилось славное жюри!

Прошу садиться! Здрасьте! Здрасьте!

Месье Макрон, как Тюильри?

Вам, мастерам двойных стандартов,

И, грубо скажем, трындежа,

Как говорится, в руки карты!

Вот первый мэн идёт, дрожа.

На сцене появляется первый участник кастинга – Порошенко. Он одет в облегающую жёлтую футболку и голубые панталоны.

Ведущий

Как звать, май френд?

Порошенко (смущаясь)

Май нейм из Петя.

Меркель

Я! Я! Петро! Он транш просил.

Макрон

Какой шарман штанишки эти!

Порошенко

За это, пане, вам мерси.

Трамп

Ну! Удивляйт своим талантом!

Меркель

Яви нам, Петер, прыть свою!

Порошенко (сделав честные глаза)

За трезвость я, паны и пани!

И тридцать лет уже не пью.

Жюри и зрители заливаются смехом.

Порошенко

Ещё создам я церковь, лично,

Примерно к марту, без проблем.

Меркель

Майн гот! Он брешет необычно!

Макрон

Раскол! Шарман!

Трамп

Создашь? Зачем?

Порошенко

Но вы же сами приказали…

Трамп досадливо крякает. Зрители свистят.

Ведущий

Я тишины просил бы в зале!

Наш кастинг должен быть в тиши.

(к Порошенко)

Давай, Петро, ещё бреши!

Порошенко

Да! Только не сочтите бредом:

В делах моих не всё ажур.

Я, если честно, очень беден…

Жюри (одновременно)

Ну это, Петя, чересчур!

Конкурсант Пётр Порошенко печально уходит. На его месте возникает ЮлияТимошенко.

Тимошенко (глядя вслед конкуренту)

Даже стрындеть ты не умеешь!

(к жюри)

Скажу, панове, о себе:

Степан Бандера всех милее,

Он был всегда в моей судьбе.

Во сне придёт ко мне, бывало,

Глаза холодные как сталь.

А я нарежу ему сала

И тихо говорю: «Зиг хайль!»

Меркель (встрепенувшись)

Фашизмус? Найн!

Тимошенко

Конечно, фрау!

Какой же на фиг здесь фашизм?

Свои идеи с полным правом

Могу назвать «патриотизм»!

(достаёт брошюрку)

Вот «Новый курс»! В нём враг – Россия.

Но стоит выбрать вам меня,

А дальше, что б вы ни просили

(Большая просьба иль фигня),

Исполню с мыслью о народе,

А он увидеть будет рад

Ракеты НАТО в огородах

И Крым, вернувшийся назад…

Ведущий (перебивает)

Мадам, простите, время, время!

Ещё желающих толпа.

Тимошенко (ведущему злобно)

Ещё попляшешь, сучье племя!

(к жюри с улыбкой)

Всё будет ок! Месье, n'est ce pas?*

Появляется Анатолий Гриценко весь в орденах неизвестных стран.

Гриценко

Меня продвинул друг мой Витя.

Он был и вам когда-то друг.

Вы мне на руки посмотрите!

Неведом мне такой недуг,

Как воровство, к примеру, танков

Или железных кораблей.

В зале слышится смех и свист.

Трамп

Вот симпатичный экземплярчик!

Что ж, продолжай, сынок, о’кей!

Гриценко

Так я же ваш! Я буржуинский!

Летал к вам в school за океан!

Супруга служит журналисткой,

И признаётся number one.

В смысле, недорого за слово

Она берёт в своей газе…

Ведущий (перебивает)

Пан Анатоль! Реклама снова?

С женой достали всех уже!

Вон дел брехливых юный мастер

Копытом бьёт из-за кулис!

Трамп

Да не тяните бл..ский кастинг!

Двоих давайте сразу, плиз!

На сцену выбегают Святослав Вакарчук и Владимир Зеленский. Они попеременно поют.

Вакарчук

Имею я не только голос,

Но также мощный интеллект!

Макрон

Уж лучше петь шансоны голым!

Меркель

Я! Был бы посильней эффект!

Зеленский

Меня в элиту вы примите!

Анжелочка, их либе дих!

Ведь я не клоун, а политик!

Хотя различий никаких.

Ведущий (кричит за кулисы)

Давайте новых фантазёров!

И держим, держим, хлопцы, темп!

Выходят Юрий Бойко, Сергей Лёвочкин и Вадим Рабинович.

Бойко, Лёвочкин, Рабинович

О, майне геррн! Позвольте хором:

В Украйне нет запретных тем!

Мы – оппозиция! И что же?

Нас не сажают и не бьют.

Мы власти в Раде чуть поможем –

И с нашим бизнесом всё гут!

Мы, неподкупные, поверьте!

У нас есть совесть, видит Бог.

Ведущий

Вот тут фантазии умерьте!

Пора нам подводить итог.

На этих словах в углу сцены начинают обиженно вопить не успевшие выступить Яценюк, Ляшко и Садовый.

Яценюк

За вас я принял кулю в лоба!

Ляшко

Я ради вас не пед..аст!

Садовый

Не верьте, люди! Брешут оба!

Я мусор вывезу для вас!

Внезапно над залом появляется волшебный дирижабль. Жюри быстро поднимается по верёвочной лестнице, и дирижабль исчезает в небе.

Ведущий (машет платочком)

Что ж, будем ждать, пока панове

Укажут супер-брехуна!

Он будет лидером нам новым,

Его полюбит вся страна.

А, впрочем, лгу ведь я безбожно!

Плевать ему все будут вслед.

Но дать другого невозможно,

Честнее дать – себе дороже,

Другого у хозяев нет!

Что такое хорошо и что такое плохо.

Тоталитарные режимы угнетают свободных людей. Репрессии КГБ обрушиваются на нашу жизнь. Елена Марковна Альбац вынуждена была выплатить дань в 22 миллиона оркорублей, чтобы продлить жизнь вестнику свободы The New Times, этому лучу света в темном царстве. По личному приказу Влада Путина жена главного эмо-коммуниста Сергея Голубева, работающая в администрации Сургута, вступила в ряды партии жуликов и воров, чтобы классовую борьбу перевести на уровень семейной склоки. И теперь рука режима периодически лупит скалкой или поварешкой пробуждающееся от чтения “Капитала” классовое сознание. В московских аптеках внесен по навету чекистов в стоп-лист демократический журналист Саша Сотник, лишившийся доступа к живительному боярышнику, дабы иметь возможность сбить давление. Политолог Борис Юлиевич Кагарлицкий с грустью наблюдает как Собянин разрушает Москву, вынужденный перемещаться по МЦК по уничтожаемым промзонам, которые нелегитимный режим превращает в громадные стройки. Генерал Мороз вступил в коллаборацию с Кремлем, погодными условиями всячески затрудняя передвижение креативного класса на гироскутерах и самокатах. В Жан-Жаке на Никитской официант нахамил Дмитрию Быкову. 

Догорает мой Париж. Кастрюлеголовое быдло беснуется, пытаясь смести законную власть. Фашиствующие молодчики громят ближайшие магазины и лавки, устраивают беспорядки и анархию. Славные парижские улицы, в благоустройство которых вложены столько труда, заботы и любви городских властей, превращены в свалки, кругом бушует пламя. Отважный президент Макрон лично вышел к протестующим, но получил от сброда только сырым яйцом по лбу. Маргинальствующая кучка негодяев не может решать судьбу всей Франции. Астанавитесь! Именно с такими словами обратился к французскому обществу философ Бернар-Анри Леви, известный борец с русской угрозой и путинизмом. А ведь еще недавно на Майдане он восторженно приветствовал революцию Гiдности, громогласно заявив «Сегодня мы все украинцы!». А также потребовал от европейских спортсменов прекратить участие в зимней Олимпиаде в Сочи в знак протеста против насилия в Киеве. Почему молчит Андрэ Глюксман? 

Казалось бы, философ сам себе противоречит. Недалекий человек совершенно не увидит разницы между этими двумя событиями в Украине и Париже. Однако она есть. Либерал в трактир пришел, и спросила кроха: «Что такое хорошо и что такое плохо?». «У меня секретов нет – слушайте, детишки», - Льва Щаранского ответ помещаю ниже. 

Если ты грузин, румын и борец с руснею – это очень хорошо, сбрасывайте иго. 
Если ешь ты круассан, рядом с башней Эйфля - жечь покрышки и Монмартр – это очень плохо. 

Убивать Джамахирию и напалмом Ливию – это в общем хорошо, вот бы так и Сирию. 
Жгут Париж, Версаль и Лувр, куча отморозков – быть таким нехорошо, очень это плохо. 

На Майдане ты стоишь, гордый в вышиванке – это хорошо, малыш - не в Европу танками
Комиссар Жибер лежит, плачет – пальчик больно - плохо хулиганом быть, очень-очень плохо. 

Снайпер в спину по своим - трупы, слякоть, стоны – это очень хорошо, Путлеру пистоны. 
Негр, араб - громит Дюплекс, жжет Пасси коктейлем – быть агентом КГБ - это очень плохо. 

Сепаров в Одессе жгут, добивают насмерть – это в общем хорошо, нацию сплотяет. 
Леви стонет за Париж, буйствует безумье – плохо маргиналом быть, это очень стыдно. 

Если русский твой язык, но дал волю мове – это очень хорошо, русский - сбрось оковы. 
Африканский диалект и арабов вои – по-французски говори – мы же не в неволе. 

Сбросил памятник вождю, и другим рашистам – это сильно хорошо, лучше быть фашистом. 
Рушишь бюст Буонапарте – это сразу плохо, как додумался ты так– он же император! 

Двести СУГСов по утрам, скачки на Майдане – либералы говорят – он хороший мальчик. 
Сволочь, мразь, бездельник, плут, люмпен из Марселя – про такого говорят – плоховатый мальчик. 

Беркут жгешь, ебешь гусей – никого не слушай – это очень хорошо, если с гiмном в уши. 
Полицейских бить – харам, и жандармов тоже – негодяем плохо быть, и асоциалом. 

Расхуярить Градом град, бить артой по детям – это очень хорошо, в вильной Украине. 
Протестующий подонок, стой – не видишь, тут ребенок? Плохо на Монмартре быть, и детей-ребенков бить. 

Триста дней скорбеть в году, по Голодомору – это сильно хорошо, нация героев! 
Всех французы победили, даже Гитлера убили - плохо ведь терпилой быть, круглый год как хуй скорбить. 

Президент сбежал в Ростов, и сидит на даче – это очень хорошо - есть, хохлы, удача. 
Эммаунуэль Макрон, введи войска, раздави восстание – плохо танками нельзя – вроде демократия. 

Ты сожги ее к хуям, старую Украину – это будет хорошо, выстроим ведь новую. 
Вива ля Франс, парле ву франсе – гордимся конституцией - плохо, что найдется плут, уничтожить Францию. 

Если в двух словах -это два совершенно разных случая. Многострадальная Украина, которая наконец-то благодаря Майдану вырвалась из чудовищных объятий имперской России навстречу свободе и демократии. И богатая и сильная Францию, в которой завистники из лубянских подвалов пытаются раскачать плеб и гаврошей, чтобы нарушить баланс и целостность Европы. Теме не менее в Украине некоторые горячие головы (в том числе даже адмирал Шехтман) решили принять участие во французских событиях, используя богатый опыт Евромайдана. Киборги уже даже сформировали командование добровольческих батальонов "Гасконь", "Шарлемань", "Коньяк", "Шампань", "Бургундия", "Анжи" и "Нормандия-Житомир". Рядовой состав планируется набрать из местных добровольцев Марселя и парижских окраин. Не сомневаюсь, что умудренные участием в АТО, украинские патриоты способны как минимум сжечь Париж и хорошо пограбить бретонские корованы, а как максимум перекинуть пламя Майдана в соседнюю Бельгию или Италию. 

И я призываю киборгов, патриотов Украины, членов Правого сектора и волонтеров полка "Азов" не принимать поспешные сиюминутные решения мародерства, присущие славному украинскому воинству, а трезво оценить ситуацию и не стать марионетками хитрого плана Путина. Не дай Боннер, украинские киборги вторгнуться в границы Франции, подобно древним грабителям-викингам, последствия будут самыми непредсказуемыми! Вплоть до того, что первыми на Леклерке ворвутся в Париж давить протестующих гусеницами дурналист Аркадий Бабченко, депутат Мустафа Найем и крымско-татарская жертва Голодомора Айдер Муджабаев, попутно строча проклятия в фейсбук неразумным хохлам. Если пламя майданов распространится по всей Европе, то куда на уикенд без визы будут ездить украинцы попить чашечку кавы с круассаном, поесть бельгийского шоколада и посмотреть Венской оперы? Если все станет Украиной, то некуда будет ездить чистить унитазы, собирать клубнику и сниматься в домашнем видео в качественных студиях. За что стояли на Майдане? А Канады на всех не хватит. Жить надо не по лжи. За вашу и нашу свободу. Франция - цэ Украина. Петен прийдэ - порядок навидэ. Хто не скачет - тот Макрон. Ришельяку - на гиляку. Же сви ебдо. Же неманж па сис жур. Мы здесь власть. Так победим! 

С уважением, Лев Щаранский.

https://lev-sharansky2.livejournal.com/415303.html

Майданоцефалия в Цедуримарии

Почему всё что связанно с майдауном, так обязательно или кастрюля на голове или демонстрация отсутствия тапок?