Харьковская оборонительная операция российской армии (сентябрь 2022 г.)
Российское командование приняло политически рискованное, но абсолютно правильное с военной точки зрения решение.
Оценивая ситуацию на севере российского фронта на Украине, сложившуюся к концу сентября 2022 года, необходимо прежде всего сказать, что любое отступление является свидетельством неспособности армии удерживать наличными силами фронт имеющейся продолжительности. Чтобы было понятнее, полнокровную штатную дивизию в обороне разворачивают на фронте в три-пять километров (в зависимости от рельефа местности). Поскольку войск, как правило, не хватает любой армии, дивизию могут развернуть и на десятикилометровом участке. Но это значит, что бреши между опорными пунктами будут реально перекрываться только огневым поражением, а резервы будут отсутствовать. То есть, любой прорыв становится для такой обороны роковым.
В истории Отечественной войны есть случаи, когда как наши, так и немецкие дивизии держали фронт в двадцать-сорок километров. Но такое решение было, хоть и рискованно, допустимо исключительно на спокойных участках фронта. Если подобный фронт подвергается атаке, он разваливается практически моментально. Исключение составляют ситуации, подобные сложившейся в битве под Москвой (когда немцы могли по погодным условиям наступать лишь по нескольким заранее известным дорогам, оборону которых можно было достаточно насытить войсками, пренебрегая открытыми флангами, ибо глубокий снег лишил вермахт возможности манёвра), либо под Сталинградом, когда город по политическим мотивам служил точкой приложения усилий, как огромный магнит притягивавший к себе основную массу, как советских, так и немецких войск. Но в конечном итоге советские войска смогли использовать численный перевес и провести операцию на окружение, используя открытые слабо защищённые фланги немецкой группировки, на прикрытие которых 6-я полевая армия не имела сил. Таким образом, в подавляющем большинстве случаев неспособность должным образом насытить оборону войсками накануне вражеского наступления, приводит обороняющуюся сторону к гарантированному катастрофическому поражению.
Российское командование готовилось отражать августовско—сентябрьское наступление украинских войск. Тем более, что последнее было широко анонсировано. При этом командование ВС РФ, точно, как советское командование в битвах под Москвой (1941 г.) и Курском (1943 г.), желало сберечь стратегические резервы, которые позволили бы, измотав противника в ходе оборонительных боёв, перейти в наступление и нанести ему стратегическое поражение. Российское командование также не желало прекращать наступательную операцию в Донбассе, в ходе которой войска медленно, но верно прорывали долговременную борону противника и выходили на административную границу Днепропетровской области.
Этим было обусловлено положение, в рамках которого невозможно было создать достаточную плотность войск на всём протяжении фронта (от Харькова, до Николаева). В такой ситуации приоритетным для России оказывался южный участок (Херсонско-Николаевское, Криворожское, Запорожское и Угледарское направления). Глубокий прорыв противника на этом участке, особенно в районе Херсонского плацдарма, мог иметь для всей российской группировки катастрофические последствия, приведя к безвозвратной потере значительных контингентов войск и техники, с выходом противника на границу Крыма, к Мелитополю, Бердянску и Мариуполю. По сути речь шла о риске потери 80–90% освобождённой территории и переходе в глухую оборону на границе Крыма и в Донбассе.
Чтобы не допустить подобного прорыва на Юге были задействованы все скудные резервы российской группировки на Украине. Стратегический резерв в виде 3-го армейского корпуса в бой не вводился, но также дислоцировался на Юге, чтобы в случае прорыва противника иметь возможность нанести мощный контрудар из глубины обороны. Харьковское направление на общем фоне отличалось тем, что там, в случае гипотетического прорыва противника, Россия теряла только территорию. Близость собственно российской границы, которую украинские войска за весь срок спецоперации переходить не рискуют, а также особенность конфигурации фронта, не давали шансов Украине развить на Харьковщине наступление со стратегической целью. В худшем случае украинские войска могли вытеснять российскую группировку в лоб, до тех пор, пока их наступление логическим образом не выдохнется.
Российское командование приняло политически рискованное, но абсолютно правильное с военной точки зрения решение. Держать оборону предполагалось в том случае, если Украина не начнёт на Харьковщине мощное наступление. Если же таковой удар будет нанесён, ВС РФ предполагалось отвести на новые рубежи, значительно сократив линию фронта, а значит раза в три увеличив плотность войск, без привлечения стратегических резервов. Отвод войск был совершён просто шикарно. Под прикрытием минимальных арьергардов вся российская группировка настолько оторвалась от наступающих украинских частей, что последние входили в населённые пункты лишь на второй -третий день после официальных сообщений об их оставлении российской армией. Фактически Украину поймали на удар в пустоту. Располагай в этот момент российское командованием достаточными резервами на Харьковском направлении, наступавшая украинская группировка могла быть практически полностью уничтожена в том же стиле, в котором фон Бок уничтожил в 1942 году в этом же районе наступавшую группировку Тимошенко. Но скудные резервы были нужны на Юге, а стратегический резерв командование берегло для будущего наступления. Поэтому пришлось ограничиться тем, что новую линию фронта Украине прорвать гораздо труднее, в то же время даже в текущей конфигурации Харьковская группировка надёжно прикрывает северный фланг медленно наступающей на Славянск Донбасской группировки. У Украины осталось лишь одно перспективное направление наступления — на Лиман. Взятие этого города действительно осложнит подготовку к штурму Славянска, но и российская Харьковская группировка может сконцентрировать все свои ограниченные резервы на этом узком участке фронта. Фактически украинская группировка лишена пространства для манёвра и вынуждена штурмовать Лиман в лоб (примерно, как немцы под Москвой артиллерийские засады Рокоссовского).
На сегодня вопрос заключается в том, удастся ли ВС РФ сохранить достаточный стратегический резерв для перехода в наступление к тому времени, как будет полностью исчерпан украинский наступательный потенциал. Исходя из складывающейся на сегодня обстановки можно предположить, что даже в худшем варианте развития событий у России хватит сил для окончательного прорыва донбасского фронта, выхода на границу Днепропетровской области и, возможно, блокирования Запорожья с Востока (с левого берега Днепра). В лучшем варианте Херсонский плацдарм послужит базой для наступления на правом берегу Днепра, на Николаев, Одессу, Кривой Рог, Днепропетровск, Запорожье, Кировоград. Впрочем, пока что украинские войска всё ещё (хоть и безуспешно) пытаются наступать на Юге. Главной ошибкой украинского командования в ходе подготовки августовско—сентябрьского наступления можно считать попытку наступать по всему фронту (Харьков, Угледар, Запорожье, Кривой Рог, Николаев). При ограниченности своих ресурсов Украина могла рассчитывать на успех только в случае концентрации максимального количества сил на главном для себя Херсонско-Новокаховском направлении. Только после прорыва фронта на плацдарме, занятия переправы в Новой Каховке и блокирования Херсона с правого берега Днепра Украина могла бы приступить к подготовке прорыва на запорожском участке с целью соединиться под Мелитополем с наступающей от Новой Каховки группировкой и отрезать Северную Таврию от Донбасса.
Распылив резервы украинское командование нигде не достигло решительных целей, а относительный успех на Харьковском направлении привёл лишь к бесполезному отвлечению резервов с главного Южного направления. В то же время надо иметь в виду, что любая военная операция имеет не только чисто военную, но и политическую нагрузку. Если в военном плане Харьковская оборонительная операция может служить образцом грамотно организованного отступления, провоцирующего противника на удар в пустоту и связывающего его стратегические резервы, то в плане политическом она привела к существенным издержкам.
// //
Во-первых, оставление без боя существенных пространств вызвало непонимание и беспокойство значительной части российского общества. Объяснения военного ведомства традиционно ограничились рассказами приближённых блогеров и военкоров о том, что во время войны нельзя критиковать генералов (что никак не соответствует ни мировой, ни российской практике — во время войны генералов и адмиралов не только критиковали, но даже судили, а бывало и казнили за поражения, причём в самых разных армиях мира, от советской и до британской). Предлагая обществу воюющей страны молчать в тряпочку и не лезть не в своё дело, можно допредлагаться до счастливого момента, когда обществу действительно станет всё равно, только тогда, без заинтересованного участия всего общества, фронт долго не выдержит.
Во-вторых, наступление подняло боевой дух украинских войск и позволило Киеву провести масштабную информационную кампанию. Между тем, любые военные действия направлены в первую очередь на подрыв духа сопротивляющейся армии. Как правило сдающаяся армия могла бы ещё долго сопротивляться, а возможно даже и победить, но она утратила веру в победу. Так вот, каждое российское отступление увеличивает веру в победу ВСУ и усиливает их сопротивление, что в конечном итоге увеличивает не только украинские, но и наши потери.
В-третьих, были оставлены территории, которые Россия практически начала интегрировать в с вой состав. Там создавались комплементарные российским органы власти, раздавались российские паспорта, переводилось на российские рельсы образование и т. д. Оставление этих территорий без каких-либо объяснений подрывает доверие к российским властям на других освобождённых территориях. Люди начинают думать, что если военная необходимость заставила отступить из-под Харькова, то кто может гарантировать, что завтра она же не заставит оставить Херсон. А всех всё равно не эвакуируешь.
Перечисленные выше проблемы носят в основном политический характер, следовательно касаются в большей степени политиков, чем военных. Генерал должен думать об обстановке на поле боя. О политической составляющей боевых действий должен думать политик.
Но при всём том надо иметь ввиду, что именно генералы производили планирование спецоперации и расчёт войск, необходимых для её быстрого победного завершения. То, что в результате, вместо «освободительного похода» образца сентября 1939 года, мы получили «Финскую войну» ноября 1939 — февраля 1940 года — прямой результат ошибки планировщиков, а Харьковская оборонительная операция, со всеми её несомненными военными достоинствами и информационно-политическими недостатками — отдалённое эхо той ошибки.
Что ж, СССР войну 1941–45 годов тоже начал с одними командующими фронтами и армиями, а закончил, в основном, с другими. Генералы мирно-парадного и военно-победного времени — разные люди и требования к ним разные.
Ростислав Ищенко
