Юрий Орлов

Пруф: http://www.mk.ru/economics/2015/12/02/v-ekonomike-strany-sluchilsya-perevorot-rezervnyy-fond-otdali-edinoy-rossii.html

Посвещается всем кто приходит сюда и гадит (персы типа dimajio, milugyasrdrtbh, зозуля старман и конечно ещё 2-ум персам о которых нельзя говорить;)

ссылка на гифку

Пропавший без вести советский танкист и Гудериан

Никто не знает его имени. О нем известно только одно – он был танкист. И еще – он совершил подвиг.

Я побывал в Германии, долго искал, кто бы мог рассказать о нашем соотечественнике, и все же нашел.

Полигон Ордруф находился на юге Германии. Обычная сельская местность: ярко-зеленые поля, темные рощи и перелески, желтые проселочные дороги, все это постепенно поднимается и переходит в горы Тюрингенвальд, поросшие лесом.

Мы стоим на шоссе около автомобиля, на котором приехали. Свежий ветерок холодит нам лицо. Мы – это я и старый немец Шульц Шлемпфер. Он так стар, что дряблые сморщенные щеки его вибрируют, как мембраны, даже когда он молчит. Я разыскал его и попросил приехать сюда, чтобы услышать на месте, как это происходило.

В 1943 году все здесь выглядело иначе, деревенская эта местность представляла собой таинственный полигон, на котором опробовались новые виды вооружения для гитлеровской армии.

В те годы Шульц Шлемпфер был не таким сморщенным и бессильным. Он служил в полигонной команде, был, наверное, исполнительным и бравым, носил военный зеленый мундир с когтистым орлом на груди и с бляхой из белого металла на ремне – на бляхе было написано «Гот мит унс!» – «С нами бог!». Шлемпфер был очевидцем того необыкновенного дела, ради которого мы сюда приехали. Старик плохо говорил по-русски, да к тому же еще шепелявил, мокро плюхал дряблыми губами:

– Мы имели тот ден испытаний новый кароший пушка для борьба против танк, – начал Шлемпфер.

…В те дни фашисты задумали взять реванш после потрясающей Сталинградской катастрофы. Они готовили сюрприз для нашей армии – «тигров», «пантер», «фердинандов». Но фашисты хорошо помнили и о великолепном советском танке «Т-34». Наша стремительная тридцатьчетверка так много причиняла им неприятностей, что гитлеровское командование решило создать для борьбы с ней скорострельную противотанковую пушку. Всеми работами по созданию такой пушки по личному приказу Гитлера руководил генерал-инспектор бронетанковых войск Гудериан. Именно у него родилась идея – проверить опытные образцы пушки на реальном советском танке. Гудериан позвонил в концентрационный лагерь и приказал подобрать русского танкиста, умеющего водить тридцатьчетверку.

– Генераль Гудериан стояль здэс, – Шлемпфер показал на лужайку недалеко от нас. – Русский танкист стояль ему напротиф. – При этих словах старик Шлемпфер попытался изобразить величественного генерала, он спесиво вскинул голову и посмотрел сверху вниз.

Я слушал Шлемпфера и представлял себе события тех далеких дней. Русский пленный – худой, изможденный, в полосатой лагерной робе, стоял на ветру. У танкиста усталое лицо: бескровная, сухая от недоедания кожа обтянула кости. Жесткая щетина топорщилась на скулах. Взор угрюмый, в глубине настороженный.

Эсэсовцы и члены испытательной комиссии стояли неподалеку и надменно поглядывали в сторону пленника. На их лицах не было даже тени любопытства. Разве можно показать этому русскому, что он им интересен! Нет, любопытство спрятано под личину превосходства и презрения. Они стояли рослые, упитанные, в отутюженных мундирах, с орденами и ленточками на груди. Одинокий русский против них был жалок, у него был вид голодающего бродяги.

Танкист еще не знал, зачем его сюда привезли. Он думал об этом и потихоньку осматривался, прикидывал: что все это значит? Когда он увидел в стороне тридцатьчетверку, лицо его прояснилось, в глазах заблестела радость. Знакомый темно-зеленый танк с белыми номерами на башне выглядел здесь, в центре Германии, как старый близкий друг, как кусочек Родины. Танкист любовно обвел машину взглядом. Смутные предположения и надежды мелькнули в его голове.

Подкатил сверкающий на солнце «опель-адмирал», эсэсовцы вытянулись перед начальством. Из автомобиля вышел Гудериан. На нем была военная форма из какой-то особенно дорогой ткани кофейного цвета, сапоги сияли, как лакированные.

Гудериан не торопясь приблизился к пленнику. Голова его надменно приподнята. Суровое лицо непроницаемо холодно. Власть, данная этому человеку, огромна. Русский пленный для него даже не пылинка. Но тщеславие, как известно, ненасытно. Ни один властитель его еще не утолил, упиваясь преклонением тысяч, власть имущие не упускают случая усладить себя и трепетом одиночки.

Величественный и элегантный, пахнущий хорошим одеколоном, отменно начищенный генерал-инспектор был немногословен – он сказал, что должен сделать танкист, и пообещал… Шлемпфер так воспроизвел его обещание:

– Если ты остался после испытаний шиф, я буду приказайт – отправить тебя на фронт – нах Остен и отпускайт к русским!

Генерал говорил, куда и как будет ездить русский танкист.

За шамканьем Шлемпфера мне слышатся резкие, короткие, как команды, слова Гудериана. Я вижу лицо пленника; услыхав обещание генерала, он, наверное, на секунду представил себе эту несбыточную сказку: поезд летит на восток, линия фронта, родные лица товарищей, а потом полные счастливых слез глаза матери.

– Русски танкист пошель к танк. Танк стояль там. – Шлемпфер направляется в поле, в сторону от дороги. Я пошел за ним. Пройдя с километр, старик останавливается, осматривается и наконец пристукивает подошвой по траве: – Здес.

Я гляжу на землю, надеясь увидеть следы гусениц, но всюду только сочная зеленая трава. Трава стоит прямая, земля под ней нетронутая, ровная. Неужели не осталось ни одной полоски от зубов траков? Вполне возможно – ведь прошло много лет! Старый Шлемпфер едва ли точно помнит место, танк мог стоять правее или левее. Я долго хожу по лугу, вглядываюсь под ноги. Но тщетно, ничего, хотя бы отдаленно напоминающего след гусениц, я не нашел. И вот, когда я уже отказался от надежды что-нибудь найти и поднял утомленные глаза от земли, перед моим взором промелькнули две параллельные ленты на поверхности луга. Я тут же их потерял, но затем снова уловил, едва различимые, будто легкие тени на траве. Я отходил, приближался, приседал и поднимался на носки. Тщательно рассматривал, щупал землю. Однако пальцы мои не чувствовали никаких неровностей. И все же некоторые травинки несомненно росли с иным наклоном по отношению ко всей траве на лугу и поэтому отличались не цветом, а разницей в освещении. Как я был благодарен этим тоненьким зеленым стебелькам, которые показывали последний путь нашего замечательного земляка. Это несомненно был его след.

Уверенность, что я действительно нашел остатки следа, подкреплялась тем, что Шлемпфер, продолжая рассказ, все время указывал в этом направлении.

– Генераль Гудериан показайт русский танкист маршрут, – Шлемпфер махнул рукой вдоль следа и ткнул согнутым пальцем в рощу, которая находилась от нас километрах в пяти.

– Туда и цурюк – назад. Потом нох айн маль – туда унд цурюк – назад. Пушка – айн, цвай, драй, – три пушка стояль там. Один должен стреляйт прямо – ин фронт: испытаний лобовой брон. Один имеет стрельба в бок: испытаний бортовой брон. Один стреляйт в спина: испытаний задний брон. Русски танкист все понимайт. Он пошель к танк и карашо имел его посмотреть.

При этих словах Шлемпфер погладил ладонью рукав пиджака на правой руке. Он, видимо, непроизвольно повторил жест пленника, с которым тот подошел к танку.

С этого жеста в моем воображении зародилась целая картина. Танкист подошел к машине и ласково погладил ее. Бронь, нагретая солнцем, была теплой. Потом он обошел танк со всех сторон, проверяя его состояние. При каждом прикосновении он поглаживал его, как живого, испытывая при этом величайшее наслаждение. Потом он поднялся на борт и влез в башню. Каждая рукоятка, каждый болтик были для него здесь понятны и близки. За любой деталью вставала прошлая жизнь. Посмотрел на рычаги управления, вспомнились солнечные дни учебы на танкодроме, когда этими рычагами направлял тяжелую машину на эскарп, заставлял вертеться в ограниченном проходе, приказывал прыгать через противотанковый ров. Он вдыхал знакомый запах солярки, и она казалась ему ароматнее любых духов. Солярка напоминала часы обслуживания техники, веселые испачканные лица товарищей. Задраивая над головой люк, он обязательно вспомнил бой, когда в ревущем полумраке машины были видны только белые полоски света на глазах друзей, приникших к приборам наблюдения. Нет, пленник не чувствовал себя одиноким в те минуты, хотя и находился в глубине Германии, окруженный врагами. У него был здесь верный друг – боевой танк, отлитый из добротной стали где-нибудь на Урале. Оказавшись в машине, танкист снова почувствовал себя в общем строю. Он знал, что живым ему отсюда не уйти, и решил показать фашистам высокий класс советской танковой школы. Руки его уверенно легли на рычаги. Жаль только, сил маловато – ослаб в концлагере, ну да ничего, родная тридцатьчетверка не подведет, она поймет хозяина, она умная, она будет слушаться, как положено!

– Генераль уехал в бункер, в наблюдательный пункт. Это есть там. – Шлемпфер показал в ту сторону, где из земли выглядывал серый лоб бетонного сооружения. – Сольдатен унд офицерен пошоль на огневой позиций. Это есть здес, здес и здес. – Старик махал в сторону кустов и рощиц, которые тянулись вдоль границы полигона. За этими зарослями проходило шоссе, а за шоссе начинались поля, сады, стояли домики ближних фольварков.

– Русски танкист заводил машину, а мы были готоф стреляйт.

Представляю, какие напряженные и в то же время радостные были эти секунды для того мужественного человека.

Он сидел на месте механика-водителя, припав к смотровой щели, и старался угадать, где пушки. Когда взревел мотор, сердце танкиста тоже гулко забилось. Как ему приятно было слушать этот мощный знакомый рокот, чувствовать, как ожила и затрепетала родная тридцатьчетверка. У него не было времени на приятные переживания. Пушки могли открыть огонь в любую минуту. Где они? Сколько их? Это мне сейчас Шлемпфер показал, где были замаскированы огневые позиции. А пленный танкист этого не знал. Он впервые был на полигоне. Ему только указали, в какую сторону нужно двигаться. К этому времени он, наверное, все обдумал и решил, как действовать. Он, конечно, не поверил обещаниям гитлеровского генерала, знал цену их словам!

– Русски танкист не выполняйт приказ генераль Гудериан. Он быстро бросал свой танк уф этот лес. Все пушка стреляйт уф русски танк, но танк прятался уф лес! – взволнованно сказал Шлемпфер.

Не зная, где огневые позиции, пленник решил укрыться в ближайшей роще. Он помчался к деревьям на высокой скорости и кратчайшим путем. Пушки хлестали с трех сторон. Земля вскидывалась черными сыпучими веерами у самой машины. Заскочив в лес, пленник воспользовался замешательством врагов и, маскируя танк зарослями и пылью, поднятой взрывами, повел его к границе полигона. Теперь он знал, где находятся пушки! Танк вздрагивал, сталкиваясь с деревьями, валил их, с хрустом подминая под себя, продирался дальше. Артиллеристы потеряли его из вида. Они стреляли наугад, по треску сломанных деревьев.

Ох, нелегко было истощенному на лагерной баланде пленнику управлять тяжелой машиной! Он весь дрожал от перенапряжения, пот заливал глаза. Тугие рычаги и педали требовали силы, а ее не было. Но он был мастер своего дела, знал все тонкости громоздкой машины. И к тому же это был последний бой в его жизни! Он решил его непременно выиграть. Танкист понимал – его ждет смерть, но умереть еще не значит быть побежденным!

Он продирался по зарослям, подбираясь поближе к врагам. Жарко и гулко колотилось его сердце. Тяжелый танк тоже рокотал и наполнился жаром. Танкисту минутами казалось, что жар этот и рокот перешел в него от машины, но когда танк послушно выполнял малейшее движение его рук и будто понимал мысли своего хозяина, танкисту чудилось, что он сам превратился в сердце стальной машины, и дрожь ее, и рокот ее, и стремительный бег – все это передается танку от него, от его сердца.

– О! Русски танкист быль отшень умный человек! А мы быль глюпи. Мы стреляйт уф то место, где прятался танк. Мы стреляйт прямо. Но, мой бог! Вдруг танк пришел к наша пушка совсем с другой стороны!

Маскируясь лесом, узник подвел машину к огневым позициям с фланга почти вплотную. Занятые частой стрельбой, взволнованные происходящим, оглушенные грохотом поднятой канонады, артиллеристы не услышали приближения танка по зарослям. А он выскочил из ближайшей опушки и стремительно понесся на них. Онемевшая прислуга не успела даже повернуть орудие в его сторону. Танк с лету ударил в пушку. Развернулся на месте. Подмял под гусеницы металл и фашистов. И через мгновение снова умчался в лес. Все это было проделано молниеносно.

Прислуга других орудий не стреляла по танку во время его вылазки. Им не было видно это место.

Пленник, вернувшись к зарослям, повел машину, маскируясь кустарником, который тянулся вдоль границы полигона. Он правильно рассчитал: двигаясь вдоль самой границы полигона, его танк будет находиться между пушками и домами, которые стояли по ту сторону шоссе. Артиллеристы развернули орудия, но стрелять не решались: танка в кустах не видно и каждый не попавший в него снаряд может угодить в дом с местными жителями. Весь персонал Ордруфа и те, кто прибыл на испытания, в полной растерянности ждали, что будет дальше. А русский танк между тем, продолжая сердито урчать, продвигался вдоль ограды. Было похоже на то, что он намеревается совершить побег. Это тоже грозило громким скандалом и неприятностями, но все же присутствующие на полигоне вздохнули свободнее, для них такой исход был более безопасным.

Но у русского танкиста был совсем другой план. Как только, по его расчетам, танк вышел на уровень второго орудия и между ним и пушкой оставалось минимальное расстояние, тридцатьчетверка вдруг резко повернула вправо, пересекла тонкую цепочку кустов и деревьев и на полном ходу понеслась на пушку. Пушка успела выстрелить дважды. Оба снаряда вспороли землю, не долетев до танка. В следующий миг лязг металла и вопли задавленных донеслись с того места, откуда стреляла пушка. Танк снова умчался к деревьям. Расчет третьей пушки на этот раз видел, что произошло с их соседями. Третья пушка начала остервенело бить по кустам, прикрываясь которыми подбирался к ней танк. Артиллеристы теперь не заботились о безопасности местных жителей, они думали о собственной шкуре и садили снаряд за снарядом по кустарнику, надеясь угодить в танк.

Танк подбирался к орудию осторожно, он менял скорость, приостанавливался, то делал рывки, то шел вперед на малом газу, чтобы меньше шумел двигатель.

И вот настал момент, когда гул мотора совсем прекратился. Перестало стрелять орудие. Наступила полная тишина. Танк и пушка готовились к последней схватке. С третьей огневой позиции предусмотрительно удирали слабонервные штабники и инженеры. У орудия остался только расчет.

Весь полигон, вся его многочисленная охрана и обслуживающие подразделения выглядывали из бункеров и щелей. Всем было ясно – настали последние минуты жизни мятежного танкиста, у него нет снарядов, нет свободы маневра, противотанковая пушка изготовилась к стрельбе, она хорошо прицелилась, расчет ее пришел в себя, паника улеглась. Русский танкист не мог долго выжидать, время было не за него. Что он думал в эти минуты? Вспомнил отца и мать? Мысленно обнял любимую? Попрощался с товарищами? Может быть, запел: «Это есть наш последний…»

Все может быть. Несомненно одно: когда человек идет на подвиг, все, о чем он думает, все, что он делает, – это он вершит ради своей Родины. Ибо Родина для каждого из нас – это отец, мать, любимая, дети и то, о чем поется в Интернационале.

Эти мысли, эта любовь придают человеку в решающую минуту силы, мудрость, отвагу, делают его непобедимым. Так было и с нашим танкистом. Мотор взревел. Опушку леса затянуло густым черным дымом. Танк, скрытый кустами, стоял на месте, а двигатель гудел, готовый разорваться от перегрузки. Черное облако все разрасталось и разрасталось, его начинало растягивать ветром в сторону открытого поля, которое отделяло танк от огневых позиций. Артиллеристы поняли замысел танкиста – он создавал дымовую завесу, их нервы не выдержали, пушка выплюнула огненный трассер в центр дымовой завесы. Этого и ждал отчаянный танкист. Танк вынесся из дыма, словно его выбросил оттуда разорвавшийся снаряд. Пока артиллеристы дрожащими руками заряжали орудие и меняли установку прицела, танк летел по прямой. Но в тот момент, когда наводчик нажал спуск, танк вдруг на полном ходу уперся гусеницами в землю, взрыл ее на полметра и вильнул в сторону. Снаряд впился огненным жалом туда, где должен был оказаться танк, не сделай он этот внезапный вираж. И снова мчалась гудящая машина вперед. И тыкал заряжающий у орудия очередной снаряд, не попадая им от волнения в канал ствола. И снова выстрел, и снова увертка.

Все это длилось несколько секунд. Поединок кончился, как и два предыдущих, – танк налетел на пушку и расплющил ее вместе с расчетом. Испытание новых противотанковых систем по реальной советской тридцатьчетверке закончилось!

Конец этой истории таков. Русский танк, победно урча, будто хохотал над врагами, направился к шоссе. Он выбрался на дорогу. Клацая и скрежеща траками по асфальту, устремился на восток. Гудериан вышел из бетонного наблюдательного пункта, он был еще холоднее и непроницаемее, чем прежде, коротко бросил:

– Горючее скоро кончится. Взять живым.

В одном из фольварков из-за угла под танк подбросили мину. Машина вздрогнула от взрыва, как умирающий солдат, настигнутый пулей, и остановилась. Контуженого пленника выволокли из танка, привели в чувство и доставили на полигон.

Гудериан подошел к русскому узнику. Он был все в том же мундире кофейного цвета, сшитом из особо дорогой ткани, сапоги блестели, как лакированные, многочисленные орденские ленты пестрели на его груди, но его теперь не распирало сознание превосходства и величия. Он смотрел на небритого истощенного пленника, как смотрят на какое-то удивительное открытие. И может быть, именно в тот день гитлеровский броневой бог особенно отчетливо понял, что фашисты проиграли войну.

Пленный стоял свободно. Без страха смотрел на врагов. В глазах его была усмешка.

Стараясь быть объективным и как-то поддержать свой престиж перед окружающими, Гудериан сказал:

– Ты лучший из всех русских танкистов, которых мне приходилось видеть!

Узник ему ответил:

– Лучший в плен не угодил бы. Я обыкновенный. Лучшие остались там. Но вы скоро их увидите – они сюда придут!

Генерал понял: этот разговор ни к чему хорошему не приведет, покатав желваки на впалых бесцветных щеках, он коротко бросил:

– Расстрелять.

И ушел.

Танкиста расстреляли в тот же день, там же – на полигоне Ордруф…

И вот мы ходим по полигону со старым Шульцем Шлемпфером. Я останавливаюсь около осыпавшихся траншей и спрашиваю:

– Может быть, здесь?

– Не знаю. Этого я не видел, – виновато отвечает старик.

Я смотрю на рытвины и холмики, обросшие травой. Где-то здесь лежит наш удивительный герой, простой советский парень. Никто не знает его фамилии, имени, возраста, о нем известно только одно: он был русский танкист. Впрочем, и это не точно. Он мог быть украинцем, белорусом, грузином, узбеком, враги всех нас называли одним именем – русский. И еще о нем известно то, что он – пропал без вести.

Тысячи отцов, матерей, жен, юношей и девушек хранят пожелтевшие от времени извещения, на которых написаны три коротких слова: «Пропал без вести».

Может быть, человек, о котором я рассказал, ваш близкий, может быть, этот рассказ – первая весть о нем? Будем верить – герои без вести не пропадают. Вести о них лишь задерживаются. Рано или поздно Родина все равно узнает о подвигах своих верных сыновей.

…Полигон Ордруф, обычная сельская местность: ярко-зеленые поля. темные рощи и перелески, желтые проселочные дороги, вдали горы Тюрингенвальд, поросшие лесом. Все это сотни лет выглядело обычным. Но пришел сюда русский воин, совершил подвиг, и Ордруф стал легендарным. Все, кто услышит название – Ордруф, вспомнят не надменных, увешанных крестами гитлеровцев, не новейшие их пушки и танки, а бесстрашного русского человека, хотя и был он в тот день худ, тощ, небрит и одет в поношенную лагерную робу.

«Се ля ви… Такова жизнь», Герой Советского Союза, Владимир Васильевич Карпов

И так, так когда появился первый украинец ?

Краткая история антирусской пропаганды.

Первое описании Московской Руси было написано итальянцем, Амброзио Контарини, венецианским дипломатом, посланного в Персию в 1474-м году с целью сформировать альянс против оттоманской Турции. На обратном пути итальянец из-за ошибки в навигации попал в Россию, в Москву, в которой пробыл несколько месяцев в заключении из-за долга другого венецианца перед великим князем. По возвращении в Венецию тот написал книгу о своей дипломатической миссии и лишь кратко описал Московию. Его поразило богатство страны, которая все необходимое производила сама и низкие цены, а также огромная армия, но в то же время русских он описывал как жестоких, пьяниц и никудышных солдат, которые все свободное время проводят на пирах. 

В конце 15-го века у Московского царства были налажены контакты с еще одним итальянским государством – Миланом. Итальянцы опрашивали русского посла, грека по происхождению, Юрия Траканиота о стране и создали трактат, описывающий Московию крайне подробно – территория, население, армия, города, экономика, княжеская семья, торговля и т.п. В целом, описание вышло положительным, и это неудивительно, ведь Русь занималась вербовкой иностранных специалистов, в частности, итальянских архитекторов и инженеров, естественно требовалось показать страну в положительных красках, чтобы привлечь нужных специалистов. Но такая идиллия продолжалась недолго.

В 1508-м году ливонец Кристиан Бомховер выпустил в Кельне трактат ‘’Прекрасная история’’, посвященный внешним сношениям Московии. В нем Ливония представлена бастионом христианства, отражающим атаки русских. Московиты – не христиане, а язычники, жестокие азиатские варвары, которые имеют тайный союз с турками и татарами, чтобы уничтожить христианство. На гравюрах в трактате московские воины изображались в турецком обмундировании. Трактат был направлен напрямую римскому папе. Автор, кстати, призывал папу объявить Руси крестовый поход.

Кроме немцев антирусскую пропаганду широко распространяли поляки. В 1514 году польский король Сигизмунд начала пропагандистскую кампанию в Европе, чтобы убедить Рим, что русские – варвары, угроза христианству, как турки и татары и прославить поляков и литовцев как ‘’бастион христианства’’. 

С этой целью в Рим была послана краткая депеша, посвященная победой польско-литовского войска над московским под Оршей и описанием московитов, которые представляли из себя варваров-азиатов, союзников турок и татар в уничтожении христианства и т.п. Наибольшее любопытство во всем этом вале пропаганды представляют писания венгра Якоба Пизо, служившего при папе, и бывшего с польским войском при Орше. Этот человек создал новый тип пропаганды – листовки и гравюры с кратким текстом, описывающим изображенные зверства московитов и т.п. Он также отправил письмо римскому папе, в котором описал, что в Московии отсутствует закон и все подданные являются рабами великого князя и если бы его не абсолютная власть все бы давно разбежались из этой страны.

Еще один подобный автор, Франческо Да Колло, посол Священной Римской Империи в России, чьей целью было склонение Московии к союзу с СРИ против турок, провалив задачу, оставил императору Максимилиану краткое описание нашей страны. Набор тот же – всевластие государя, отсутствие закона, жестокость русских и, главное, наличие 400-тысячной конной орды, обмундированной как татары.

Тем не менее, несмотря на пропаганду поляков и пр., католический Рим все пытался склонить Москву к союзу против турок и единению христианских стран, естественно под патронажем папы, т.е. Русь должна была ‘’вернуться’’ в католичество. 

Соответственно множество посольств отправлялось Римом в Москву. Папа Лев 10-й отправлял подобные посольства в 1519-1521 гг. Интерес представляют записки голландца Альберта Кампензе, посланного в Москву папой Адрианом 6-м. Он описывает Василия 3-го как абсолютного владыку, а его подданных как рабов, чьими жизнями и имуществом единолично распоряжается великий князь.

Он считал, что достаточно приказать Василию своим подданным принять католицизм, так те немедленно выполнят поручению. Тем не менее, голландец называет русских благочестивыми христианами, которые без сомнения, близки католикам и которых можно использовать против турок и раскольников-лютеран, также он отмечает, что в отличие от остальных европейцев, московиты фанатически преданы своему владыке и в любой момент готовы встать на защиту своей земли. 

Похожее описание составил и Йоханн Фабри. Он писал, что для московита приказание государя – закон и тот готов пожертвовать и своей жизнью для его выполнения. Православие он описал как ‘’примитивное христианство’’ и заявляет императору Максимилиану, что русские могут быть отличными союзниками против турок и татар, а также они являются отличным образцом для подданных любого императора и что немцы должны также относиться к своему владыке.

Если подытоживать самые ранние западные описания России как централизованного государства, то можно увидеть, что красной линией практически всех их (описаний) является утверждение о тирании московских князей и рабстве (холопстве) русских – даже авторы, описывающие московитов как ‘’благочестивых христиан’’ называют их же рабами. Наиболее русофобскими следует признать писания поляков, да и восточно-европейцев в целом – они проводили пропагандистскую линию о московитах азиатских варварах и язычниках, врагах христианства.

Вторую жизнь антирусской пропаганде дала Ливонская война, которую уже царь Иван 4-й вел за выход на балтийское побережье. Ключевую роль тут опять же сыграли поляки, вспомнившие опыт Орши. Было напечатано много листовок, т.н. летучих листков с картинами зверств русских войск в Ливонии – использование женщин и детей в качестве мишеней для стрельбы; отрубленные головы и виселицы, каннибализм в оккупированных московитами городах; толпы татар на русской службе; уничтожение русскими церквей и убийство монахов и т.п. Вот типичное западное описание действий русских войн в Ливонии, проспонсированное польским королем:

«Весьма мерзкие, ужасные, доселе неслыханные, истинные новые известия, какие зверства совершают московиты с пленными христианами из Лифляндии, мужчинами и женщинами, девственницами и детьми, и какой вред ежедневно причиняют им в их стране. Попутно показано, в чем заключается бoльшая опасность и нужда лифляндцев."Всем христианам в предостережение и улучшение их греховной жизни писано из Лифляндии и напечатано. Нюренберг 1561».

Иллюстрация к летучему листку - московиты используют в качестве мишеней для стрельбы местных женщин

Московиты изображались как язычники, заданные целью уничтожить христианство, войско Сатаны, вплетались ветхозаветные сюжеты, царь Грозный изображался в турецком платье и т.п.

Многие исследователи же считают, что антирусская пропаганда стала систематичной лишь с конца 18 века и родиной политической русофобии является Франция. В 1797-м году французская директория получила от польского генерала Михаила Сокольницкого получили документ, названный впоследствии Завещанием Петра Великого. Этот фальсифицированный документ представлял из себя якобы план Петра Великого своим преемникам по достижению Россией мирового господства – захват Индии, Константинополя, всей континентальной Европы. Россия должна была поддерживать распри по всей Европе, путем подкупа, разделов стран и альянсов подчинить себе всю Европу. Во внутренней политике документ призывал к полной милитаризации общества и постоянной готовности к войне.

В 1812-м фрагменты из этого документа были положены в основу книги Лезюра «О возрастании русского могущества с самого его начала и до XIX столетия», написанной по заказу Наполеона в преддверие его вторжения в Россию и распространенной по всей Европе. Сам же ‘’документ’’ был полностью опубликован лишь в 1836-м году. Это завещание вытаскивалось на свет божий во время подавления польского восстания в 1830-м, революции 1848-1849 (подавленной в Венгрии русскими войсками), во время Крымской войны. Использовалось фальшивка Германией – в 1914-м и 1941-м.

В левой части листа радостная Екатерина, сидящая на троне. Рядом с троном – Медведь, лежащий в позе сфинкса (видна только его оскаленная морда и вытянутые вперед лапы). Подошедший к трону Суворов (по всей видимости, это его первое появление в английских карикатурах) протягивает Екатерине головы польских женщин и детей со словами: «Итак, моя Царственная Госпожа, я в полной мере исполнил Ваше ласковое материнское поручение к заблудшему народу Польши, и принес Вам Сбор Десяти Тысяч Голов, заботливо отделенных от их заблудших тел на следующий день после Капитуляции ». Подмышкой у Суворова зажата сабля и Articles of Capitulation Warzaw (Акт о капитуляции Варшавы); окровавленные рукава его совершенно абсурдного расшитого золотом мундира засучены. За Суворовым трое его солдат, несущих корзины с головами несчастных полек. Над ними парит черт, который аплодирует Екатерине со словами: «Браво! Это превосходит даже сцену с отравлением». Карикатура по мотивам подавления польского восстания Суворовым.

Вехой в антирусской пропаганде по праву считается книга маркиза Астольфа де Кюстина, изданная в 1843-м году. Кюстин пробыл в стране 3 месяца в 1839-м году – с начала он несколько недель кутил в Петербурге, пообщался с самим императором Николаем, потом тот устроил ему поездку по стране с сопровождением. Маркиз проехал через всю страну и через 3 месяца вернулся обратно. Наивный царь, видимо, думал, что француз оценит его жест. 

Книга вкратце:

Книга имела огромный успех в Европе. Во Франции за период 1843-1855 она переиздавалась 4 раза, несколько раз переводы издавались в Пруссии и Англии, в США книга вышла в 1855 году. За этот период было издано 200 тыс. экземпляров – колоссальное число для тех времен!

русское варварство против Европы. Французское творчество 1812 (!) года

Такое отношение Запада к России оставалось и в начале 20-го, несмотря на заявления нынешних пропагандистов от истории, что Россию-таки прияли в цивилизованную ''семью'' европейских народов. Вот, например, взгляд тогдашнего друга России:

Автор - один из крупнейших дореволюционных западных специалистов по России, англичанин само собой.

Россия перед судом ''духа цивилизации'', США 1903 год. Характерно, что азиаты (японцы и турки) для американцев - цивилизованы, а русские - нет.

Новый толчок антирусской пропаганде дала Октябрьская революция. 

Знакомьтесь, Уильям Рэндольф Херст, американский медиамагнат, основатель холдинга «Hearst Corporation», ведущий газетный издатель. 

Создал индустрию новостей и придумал делать деньги на сплетнях и скандалах. В 1934-м году посещал Германию и встречался с Гитлером. После этого его газеты, которые читали 40 млн. чел. 

По всему миру начали публиковать ‘’правду’’ о Советском Союзе – убийства, геноцид, рабство, каннибализм, голод, восстания, казни и пр. Материалы Херсту передавало Гестапо. В газетах Херста публиковались заявления и статьи Геббельса, Гитлера, Геринга, Муссолини, например, такие:

Эта речь Геббельса в Рейхстаге была перепечатана во всех газетах Херста, а также сообщена по всем радиостанциям, принадлежащим ему на аудиторию в 40 млн. чел.

Геббельс смог так распространить свою анти-советскую пропаганду благодаря помощи американцев)

В прессе, естественно, публиковалось и уже известное нам подложное "Завещание’’. 

Анти-советизм отлично сочетался и со старой анти-русской пропагандой. К примеру, влиятельный английский экономист Джон Мейнард Кейнс писал об Октябрьской революции, что она является результатом ‘’плодом звериной русской души’’ и описывал ‘’жестокость и глупость тирании старой России (царской) и новой (советской)’’.

преемственность ''русской угрозы'' Европу. Что царская, что красная Россия - все одно.

Влиятельный американский дипломат и политолог, архитектор Холодной Войны Джордж Фрост Кеннан заявлял, что советское руководство в своей внешней политике исходит из старых ‘’московитских’’ привычек. Для России, по Кеннану, исторически были характерны неуважение иностранных позиций и мнений, официальный шовинизм и ксенофобия, убеждение в своей мессианской роли в мире, неспособность понять мирные отношения и принцип равных взаимоотношений между государствами; отрицательное отношение к мирным инициативам и стремление к конфликтам ‘’для русских конфликт является нормальным состоянием, состояние мира в политике они считают ненормальным’’. Все эти черты в полной мере проявлялись и в СССР по Кеннану.

В 1959 году в США был принят закон № 86-90 о неделе порабощенных народов – комплекс мероприятий, проводимых правительством США для обращения внимания мировой общественности на тяжелое положение стран и народов, находящихся под ‘’гнетом коммунистических режимов’’ и ‘’порабощенных (sic!) коммунистической Россией’’. 

Текст закона включал такие ‘’порабощенные страны’’ как Польша, Венгрия, Литва, Украина, Чехословакия, Латвия, Эстония, Белоруссия, Румыния, Восточная Германия, Болгария, континентальный Китай, Армения, Азербайджан, Грузия, Северная Корея, Албания, Идель-Урал (Татария-Башкирия), Тибет, Казакия (Юг России и Северный Кавказ), Туркестан, Северный Вьетнам и др. Т.е. кроме собственно Восточной Европы, коммунистических азиатских стран и советских республик, под расчленение шла и собственно Российская Федерация. Закон не отменен до сих пор. Т.е.

США и сегодня официально ставят своей целью отторжение значительного числа территорий от РФ. И это надо помнить всем нашим любителям Соединенных штатов. Кстати, такие порабощенные ‘’народы’’ как Казакия и Идель-Урал были американцами незатейливо позаимствованы у крупной нацисткой шишки Альфреда Розенберга, который отвечал за оккупированную Германией территорию СССР и был ‘’специалистом’’ в национальном вопросе СССР. Что неудивительно, т.к. в американской разведке хватало бывших нацистов.

Перед выборами президента США в 1984-м году профессиональным пропагандистом и работником спецслужб Робертом Конквестом была написана любопытная книга «Что делать, когда придут русские? Руководство по выживанию», чтобы подготовить американцев к советскому вторжению и как пережить советскую оккупацию. В книге представлен полный комплект того, что по мнению автора, неизбежно ждет американского гражданина при советской оккупации – буйство террора, грабежей и изнасилования, 20% взрослого населения США будет отправлено в трудовые лагеря (читай – ГУЛАГи), Кстати, в лучших традициях Геббельса русские звери будут насиловать старух и малолетних девочек

Исходя из предыдущего опыта — изнасилования могут стать серьезной проблемой. Даже если ваш город был захвачен без сопротивления, следует ожидать достаточного количества инцидентов в течении трех-четырех следующих недель. Женщины из вашей семьи должны держатся подальше от окон и не давать возможности рассматривать себя с улицы. В случае проникновения в ваш дом он должен быть оборудован местом, где им можно будет скрыться. В качестве предосторожности, при первых признаках оккупации рекомендуем всем вашим женщинам в возрасте от пубертатного до менопаузы начать принимать таблетки; при этих обстоятельствах, будет благоразумно держать их в достаточном запасе. Женщинам более старшего возраста и детям конечно не понадобится защита от нежелательной беременности, хотя никто не дает гарантию что и они не будут изнасилованы.

Авторы заявляют, что читателю ‘’повезет’’, если в случае оккупации ‘’ Никто из вашей семьи не убит, никто из ваших родственников не расстрелян на улице, а ваш брат морской пехотинец не казнен как военный преступник. Ни одна из ваших близких женщин не изнасилована.’’

Также американцам повезет, если в случае оккупации они смогут купить картошки и пары яблок на ужин.

Пикантный момент – все эти страсти-мордасти Конквест написал, изучив ‘’опыт советской оккупации Восточной Европы’’. А мы, глупые, думали, что РККА освободила Восточную Европу от фашизма.

Кстати, сей толерантный господин походя еще и раскрыл самую суть русских:

"Неправда, что все люди суть люди. Русские не люди. Это чуждые существа... Это очень подлые люди. Иные полицейские группировки совершают над согражданами такое, о чем говорить страшно. Нет оснований полагать, что они не поступят так же с большей частью подчиненных американцев"

В целом, в годы Холодной Войны анти-советская пропаганда являлась логичным продолжением анти-русской пропаганды, начавшей свою жизнь еще с начала 16-го века. Так, колхозы - следствие подневольной традиции русской общины; советское НКВД - преемник жандармского Третьего отделения Николая 1-го; сталинизм – закономерное развитие абсолютизма Ивана Грозного и Петра, а те ведут сою тиранию к корням Золотой Орды. Впрочем, многие считают, что корни уходят в Византию. Ибо разве это не источник Восточной автократической традиции, восходящей от Константина Великого к Сталину? Византийский идеал Цезаропапизма был прообразом того слияния абсолютной государственной власти, идеологического православия и мессианского рвения, которое в светском обличье было сутью Советского ‘’тоталитаризма’’. 

Концепция Москвы – третьего мира выставлялась как стремление России к мировому господству, мировой империи, а мировой Интернационал как инструмент господства уже новой, советской России, т.е. Третий Рим=Третий (советский) интернационал. Такое упорное обращение к дихотомии России против Европы указывает на ее вывод из еще более широкой антитезы: Западное против Востока, понимаемое как цивилизация против варварства. Запад является домом свободы, разума и динамизма; Восток -это область деспотизма, мракобесия и стагнации, известная как Азия—бесплодное общество, в котором всемогущее государство является владельцем земли и всех ее жителей.

И Россия – это "вечная Азия’’ и даже крах ‘’коммунизма’’ не изменил этого положения. Теперь Россия угрожает Западу не своим коммунистическим мессианством, но "традиционными ценностями, шовинизмом, нелюбовью к свободе и демократии и ненавистью к ЛГБТ.")

_____________________

P. $. Ну ... Крылов:

-"Ах, я чем виноват?"- "Молчи! устал я слушать,

Досуг мне разбирать вины твои, щенок!

Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать".

-Сказал и в темный лес Ягненка поволок.

____________________

http://lawinrussia.ru/content/kratkaya-istoriya-antirusskoy-propagandy-zapada