Сделаны в кпсс

Классика

Поражения Трампа и провал американской перестройки

Все провальные перестройки проваливаются одинаково, все удачные – удачливы по-разному.

Когда Дональд Трамп избрался президентом США, в России заговорили о начале американской перестройки. Мало кто в нашей стране желал симпатичному миллиардеру, попытавшемуся сделать США "вновь великими", удачи, большинство россиян мстительно надеялись на провал американской перестройки (по аналогии с советской). Самому Трампу симпатизировали и даже желали ему победы над американскими тоталитаристами от толерантности, но успеха его делу не желали. Слишком много негативных воспоминаний, как у российских граждан, так и у всего человечества, связано с величием Америки.

Сейчас уже понятно, что реформы Трампа не могли не провалиться. По той же причине, по которой провалились реформы Горбачёва, по той же, по которой провалились реформы Александра II – Столыпина. Во всех указанных случаях отсутствовал консенсус элит, не было преодолено противоречие между консервативными и радикальными реформаторами, что, в конечном итоге, открыло дорогу революции.

Революция является нежелательным результатом определённого этапа исторического развития. Нормальный путь – эволюция. Однако история всегда держит революцию в чулане и выпускает её тогда, когда элиты, по какой-то причине, не справляются с эволюционным процессом. При этом, если элиты оказываются достаточно сильными и едиными для того, чтобы подавить внутренний протест, революция приходит снаружи, в виде военного разгрома государства (Цинский Китай) или угрозы такового (Япония Токугава накануне реставрации/революции Мэйдзи).

Революция выполняет функцию щуки в пруду, необходимой для того, чтобы карась не дремал. Угроза революции стимулирует элиту к поиску эволюционного консенсуса.

Распад СССР и сопутствующие ему процессы были по сути либеральной революцией. По её результатам можно убедиться, что любая (не только большевистская, но любая) революция наносит страшнейший удар государственности. Она меняет один перекос (в пользу консервативной элиты) другим, в пользу революционных радикалов. Причём последние оказываются значительно хуже предшественников.

СССР смог продержаться в революционном режиме 30 лет – с 1917, по 1947 год (стремление к эволюционизму, ставшее доминантой при Хрущёве и Брежневе проявилось уже в последние годы жизни Сталина). Но СССР в некотором смысле помогла страшная война, консолидировавшая общество. У новой России такой войны не было, потому она в революционном режиме продержалась неполные десять лет, с первого съезда народных депутатов в 1989 году, до дефолта 1998 года.

Дальнейшие поиски Ельциным преемника всё время вращались вокруг эволюционистов. Либеральными эволюционистами были Кириенко и Степашин, позднесоветским консервативным эволюционистом был Примаков. Преимущество Путина заключалось в том, что он был неидеологизированным эволюционистом (что создавало дополнительную предпосылку для объединения различных элитных группировок вокруг эволюционисткой власти).

Альтернативой была новая революция (которую либеральные революционеры рассматривали, как контрреволюцию), целью которой была бы провозглашена "социальная справедливость", методом физическое уничтожение олигархата, а результатом стала бы гражданская война и полное уничтожение российской государственности. Третьей "удачной" революции за восемьдесят лет (две за последние десять лет ХХ века) Россия бы просто не вынесла.

Аналогичным образом Китай, двигавшийся по горбачёвскому пути (быстрого перехода власти от консервативных эволюционистов к радикальным) был остановлен Дэн Сяопином на Тяньаньмэнь.

Заслуги Путина и Дэна в основном и заключаются в том, что они смогли добиться вначале общеэлитного, а затем и общенационального консенсуса, которые позволяют Китаю 33 года, а России 23 года динамично развиваться без революционных потрясений.

Трамп пришёл с той же программой. Не случайно он, подчёркивая, что ведёт непримиримую борьбу с Россией, как с геополитическим противником Америки, одновременно акцентировал внимание на своей идейной близости к Путину, говорил, что ему легко с Путиным поладить, что он его понимает. Это не фигура речи и не попытка обмануть. Трамп действительно пытался сделать для США то же, что Путин сделал для России – объединить элиты угрозой национальной катастрофы и двинуть их по пути реформ – по консервативно эволюционистскому пути.

Однако Трамп столкнулся с ситуацией, значительно более сложной, чем ситуация Путина или Дэн Сяопина. И у российского, и у китайского лидера было два рычага консолидации элиты: угроза внутренней революции и угроза внешнего подавления и ограбления национального олигархата олигархатом глобалистским. Вполне возможно, что не будь внешней угрозы, национальный олигархат пошёл бы по пути простого подавления любых попыток бунта и даже преуспел бы в этом.

Отказ от эволюции при одновременном подавлении революции ведёт к быстрому разложению и критическому ослаблению государственности на внешнем контуре. Все силы власть вынуждена бросать на подавление внутреннего врага, поэтому приходится жертвовать внешнеполитическими интересами. В конечном итоге, внешнеполитические конкуренты усиливаются в достаточной степени, чтобы добить слабую, постоянно подрываемую внутренними противоречиями государственность и ограбить национальный олигархат в свою пользу.

Таким образом, для России и Китая внешняя угроза стала стимулом для достижения общенационального консенсуса. Это временное явление. Консенсус надо поддерживать постоянно, так как борющиеся внутриполитические силы постоянно стремятся перекосить ситуацию, каждая в свою пользу. Но, пока что, достигнутый в 90-е общенациональный консенсус ни в Китае, ни в России свой потенциал полностью не исчерпал, хоть уже и близок к этому и требует нового согласия на основании новых внешних и внутренних условий, сложившихся за последние десятилетия.

У Трампа не было такого стимула, как внешняя угроза. Американские элиты сами были предельно агрессивны и прекрасно знали, что если они откажутся от политики перманентного подавления своих потенциальных конкурентов, то напряжённость в мире резко снизится, а безопасность США возрастёт. Проблема заключалась в том, что значительная часть американской элиты построила своё благополучие на контроле над печатным станком и на непроизводительном (финансовом, биржевом) секторе экономики, в котором деньги производили новые деньги непосредственно из денег, минуя стадию производства.

Никакой другой формат американской государственности не обещал этой части элиты подобных доходов. Поначалу их хватало на то, чтобы делиться с политическими конкурентами и подкупать пособиями маргинальные люмпенизированные слои американского общества. Однако с уничтожением национальной промышлености и появлением возможности поколениями жить на пособия, маргинальный класс слишком разросся, а реальное производство слишком сократилось. Теперь доходов хватает только самому финансовому капиталу, а также на подкуп критически важных для удержания власти госслужащих и социальных групп.

Эта часть элиты чувствует себя достаточно сильной и неуязвимой, чтобы оставить всё как есть, задавив оппонентов. Эволюционисты пользуются поддержкой избирателей, но их поддержка в элите слаба. Имеем классическую революционную ситуацию.

Но, как известно, для того, чтобы революция состоялась ей необходим авангард – вождь и группа его соратников, которые примут на себя ответственность за революционную агитацию, переворот и его последствия.

Трамп – человек образованный. Он прекрасно понимает, что революция (и неизбежная в таком случае гражданская война) нанесут США в краткосрочном периоде гораздо больший ущерб, чем байденовское гниение. Он пытается идти по пути агитации, рассчитывая на критическое ослабление американских внешнеполитических позиций, в результате которого избиратели окончательно отвернутся от демократов.

Проблема заключается в том, что финансовый капитал не собирается отдавать власть, даже если против его ставленников будут голосовать вся Америка и её окрестности. Он уже сделал ставку на силовое удержание власти. Переход к эволюционному развитию США уже возможен только через революцию и гражданскую войну, со всеми вытекающими негативными последствиями для американской государственности.

Я прекрасно понимаю Трампа. На его месте я бы тоже не решился ввергнуть свою страну в хаос революции, питаясь только надеждой на то, что потом, когда-нибудь, её осколки смогут выбраться на эволюционный путь. В Росси в 1917 году тоже нашлось не так много революционеров, сделавших в октябре выбор в пользу революции, в ущерб эволюции. Многие социал-демократы вполне осознанно умеряли собственные амбиции, пытаясь удержать страну над бездной и вытолкнуть таки этот бурлящий противоречиями котёл на эволюционный путь. Им, как и свергнутому ими императору, "чуть-чуть" не хватило времени, таланта, везения.

Трамп умывает руки, не переходя грань, даже в тех случаях, когда против него явно используют незаконные силовые методы. Он не хочет вырвать Америку из пасти Сциллы, чтобы тут же бросить её в лапы Харибде. Он остаётся честным перед самим собой. Но он не улучшает, а лишь ухудшает положение США.

В условиях, когда непроизводительный финансовый капитал пытается закрепить своё господство незаконным силовым путём и не готов ни на какие компромиссы, у страны остаётся два выхода:

1. Революционная смена власти. При этом лучше, чтобы революционный переворот возглавили адекватные люди, понимающие всю опасность задействованного ими механизма и немедленно по захвату власти включающие режим термидора (компромисса с адекватной частью побеждённых) для балансирования политической системы, чем если стихийный бунт выносит наверх безответственных популистов, умеющих только потакать кровавым "слабостям" толпы. Чем дольше адекватные проявляют неготовность возглавить умеренную революцию, тем больше шансов, что к неограниченной революционной власти рванутся неадекваты.

2. Длительное гниение в рамках системы, обращённой на силовое подавление внутренней оппозиции, за счёт внешних уступок. В конечном итоге предельное ослабление власти и утрата её авторитета настолько, что она сможет даже внутри страны держаться только при внешней поддержке. На данном этапе сами американцы власть у своих сателлитов меняют на более авторитетную (она не требует настолько серьёзной ресурсной поддержки для своего сохранения). Есть все основания считать, что будущие протекторы Соединённых (или уже Разъединённых) Штатов пойдут тем же путём. В итоге, либо национально-освободительное восстание американцев против компрадорской элиты и внешнего управления, либо ликвидация даже воспоминания о единой североамериканской государственности.

Как видим, все варианты плохи. Возможно Трамп бы и решился возглавить американскую революцию, но сами американцы, по природе своей эволюционисты. Они инстинктивно боятся великих потрясений. Даже их война за независимость и гражданская война оформлялись таким образом, чтобы действия организаторов можно было оправдать с точки зрения конституционного права. Юрист в Америке всегда значит больше, чем человек с ружьём.

Трамп, призывающий к революции, утратит поддержку и проиграет ещё вернее, чем добровольно отправляющийся в тюрьму Трамп-эволюционист. Единственный шанс для Трампа и для Америки, который Трамп и его команда пытаются разыграть – стихийное восстание, просто вынуждающее Трампа принять руководство событиями, в виду утраты действующей властью контроля над событиями. Нечто вроде схемы, разыгранной Веспасианом, которого легионы якобы под угрозой смерти принудили согласиться с тем, что они его провозгласили императором.

Но пока что для реализации данной схемы в США не хватает настоящих буйных. И скорее всего не хватит. По крайней мере отслеживаемые социологами процессы свидетельствуют, что борьбе с федеральным правительством адекватные американцы предпочитают либо эмиграцию, либо переезд в идеологически близкий штат. Эти процессы увеличивают опасность выбора Америкой пути гниения и/или распада и резко уменьшают шансы Трампа на реванш.

Выбрать-то его выберут. Но его и прошлый раз выбрали.

Ростислав Ищенко 

Анализ военблогеров с точки зрения маркетолога

Дорогие друзья, я уж не знаю, почему и каким макаром, но меня записали в «охранители». А я не охранитель, я просто привыкла работать с блогерами и вести информационные кампании для моих клиентов.

Поэтому, когда я вижу согласованную информационную кампанию, то я это просто вижу. И я об этом пишу.

Та информационная среда, которую я вижу сейчас в Telegram, меня заинтересовала.

Почему и откуда появился ряд блогеров, которые сначала резко набрали популярность, а потом потихоньку стали распространять демотивирующие посты, раскачивать недовольство, перетягивать одеяло на себя и смело ругать все военное – и не только – руководство? Как появилась их аудитория? Что сделало их такими известными?

Давайте разбираться: https://www.annarayskaya.ru/tpost/1ay7y8sai1-analiz-voenblogerov-s-tochki-zreniya-mar

Привет Смереке!

Знову котел

«Схватить и повесить этих храбрых джентльменов»

Это фраза Ричарда Глостера из фильма «Черная стрела». Приблизительно так же воспитывала нас советская действительность. Красная и Белая розы ли, «Молодые гвардии» ли. Ни полутонов, ни оттенков. Жизнь или смерть. Сдача в плен — позор.

Но время идет и вносит свои коррективы и в наше воспитание. Мы, сидящие на уютных диванах, сколько угодно можем спорить о том, что дороже, лучше, честней — забрать своих пленных, которые когда-то были нашими воинами, или же покарать абсолютное зло.

Советская система выбирала второе, максимально второе: и из-за низкой ценности возращенных сбитых летчиков и проваленных агентов, и из-за того, что враг был полютей. Все-таки «Азову» далеко до рейха, который забрал у нас десятки миллионов живых и нерожденных.

Но обратимся от дивана к тем солдатам и офицерам, которые брали в плен бандеровцев, их охраняли, этапировали, кормили. Любой из них мог бы совершить свое личное правосудие. И мотивировать можно было чем угодно: то ли бандерлог дернулся, то ли у него была в руке заточка или ствол, да просто от того, что наш увидел фашистские тату, впал в состояние аффекта и покрошил несколько десятков нечисти.

Но никто этого не сделал. И давайте предположим, что те, все те, кто соприкасался с этим злом по цепочке — от солдат, которые их взяли в плен, до спецназеров, которые везли их к месту передачи, — знали, что зло отпустят на свободу, но не считали своим долгом ослушаться приказа и самостоятельно покарать зло.

Тем более что можно было бы спокойно замочить с десяток наци, признаться, покаяться, получить срок и сразу же вступить в «Вагнер». А если бы было коллективное восприятие зла, то с помощью нескольких ассенизаторов «Азов» бы кончился. Да и нацики бы кончились. Совсем. А потом можно было бы даже сделать политическую карьеру в качестве карателей зла.

Кроме того, в нашем воспитании есть интересный образ, когда человек совершает что-то по своей воле, но вопреки закону. Это прекрасно сыгранный Александром Захаровым в телесериале «Рожденная революцией» эсэр-конвоир, который вывел на волю знаменитого питерского налетчика (бывшего красного командира и чекиста) Леньку Пантелеева.

Таким образом, можно констатировать, что отрицательная ценность бандерлогов, которые нам достались и будут доставаться, ниже, чем угроза наказания за ослушание приказа, и выше, чем внутреннее побуждение наказать зло самостоятельно, вопреки требованиям закона.

Далее, развивая тему, получается, что, ведя переговоры об обмене пленными и договариваясь, Стороны в своем договоре фиксируют пленных как предмет договора, которые должны быть переданы получателю в точке Х в час Y в соответствии со спецификациями.

Раз так, то получается, что пленные становятся вещью, предметом материального мира, которых можно менять (пока). Мы же ведь, право, не можем ненавидеть вещь за то, что она вещь?

Вообще, нам еще в пятом классе рассказывали, как зарождалось натягивание категории вещи на гомо сапиенса — формирование рабовладельческого строя, где одним из основных источников пополнения рабов был захват пленных. Рим довел этот сегмент до совершенства. Но это же его и сгубило, когда в экономику стало поступать меньше рабов, чем могли обеспечить военно-захватнический, долговой и фертильный механизмы.

Итак, пленные были вещью, и их не только использовали для труда, но еще и меняли, продавали, размножали… Говорящий скот.

Средние века хоть и избавились от рабства в Европе из-за тотальной невозможности его существования, но институт плена процветал. Ценные узники содержались в темницах, и в ходе переговоров с врагом их обменивали или выкупали. Но пленника можно было также продать и своим, если очень срочно нужны были деньги. Или же уступить своему сюзерену, если пленник был опасно выше по статусу, чем пленитель. И, о ужас, пленника феодал мог даже обменять у ростовщиков определенной национальности на свои долги.

Ну а красивые девчонки вообще были самым ходовым товаром во все времена.

И вот если сегодняшний порядок вещей показывает, что и власть, и те люди, которые обеспечивают силой исполнение волеизъявлений власти, принимают такой новый институт плена, то не нам, любителям диванов, надуваться по этому поводу.

Но те бойцы, которые каждый день на передовой, станут перед выбором: или принять такой взгляд власти на пленение зла, или ему противиться. Если противиться, ответ простой — наши будут стараться уничтожать нацистов как можно больше, зная, что живыми они очень скоро вернутся в свои части и будут убивать русских. Может быть, даже убьют проявившего человечность пленителя. Если же соглашаться на взгляд власти, что пленных можно и должно менять, то очень скоро такой институт опустится на места. Зачем давать возможность кому-то менять пленных по курсу 1 к 4? Я и сам, командир роты, батальона, бригады и т. д. (нужное подчеркнуть), могу провести такой обмен и получить то, что мне больше всего нужно именно здесь: моих бывших солдат, деньги, оружие, книги, беспилотники, бензин, водку, женщин и т. д. Могу продавать их и менять как врагу, так и своему соседу либо командарму.

Приятно будет преподнести какому-то полевому или партизанскому командиру букет из украинских снайперш, украшенных качественными нацистскими и/или бандеровскими татуировками. (Летом несколько раз видел одну такую девушку в шортиках. Что под ними неизвестно, но из-под них, на внутренних сторонах бедер, расплетались ленточки разноцветного украинского венка.)

Но, дай бог, описанный выше sur не случится. И такой надежде очень сильно помогают два момента.

Первый — решение Верховного о жестоком наказании за добровольную сдачу в плен. По сути, любой плен без ранения, при котором в момент пленения воин находился в бессознательном состоянии. Соответственно, перспектива исключения из российского общества, опускания воина в смерды значительно уменьшит количество наших, допускающих возможность побывать во вражеском плену. А потом если и будут проходить переговоры по поводу обмена, то сдавшиеся добровольно бывшие русские, скорее всего, откажутся идти на обмен (если нацисты дадут им такое право), что автоматически уменьшит и нашу возможность отдавать нечисть врагам. Ну и сами наши переговорщики (что б не так уж пачкаться) будут чистить списки наших, чтоб выкинуть из них бывших наших и тех наших, которых после обмена будут ожидать максимальные сроки с белыми медведями или искупление вины у «Вагнера».

Вторым моментом послужит будущий юридический статус войны, при котором любые бартерные отношения с партнером по бизнесу станут караться, вплоть до исключительной меры социальной защиты.

Сергей Климов,

Мысли о текущем моменте.

https://vk.com/id548019116?w=wall548019116_92965