Новый/старый стиль современной войны
Война — главное занятие человечества. Не было государств, городов, регулярной администрации, не было законов, армий, промышленности и даже сельского хозяйства, а война уже была. Сталкиваясь в борьбе за охотничьи угодья, первобытные племена охотников и собирателей бодро геноцидили друг друга
Не то чтобы они были такими уж кровожадными, но, во-первых, по тем временам, побеждённый противник часто сам становился пищей (каннибализм был распространён в самых разных доисторических обществах, практически у всех народов). Во-вторых, определённая площадь уже тогда могла прокормить строго определённое количество людей. Превышение нормы приводило либо к необходимости части племени переселяться в новые районы (где их совсем не радостно встречали местные жители, у которых приходилось отвоёвывать место под солнцем), либо к голоду, убивавшему лишних. Таким образом, геноцид побеждённых являлся объективной необходимостью, обеспечивавшей выживание победителей.
Со временем, когда возникли регулярные государства, пусть с первобытной, но всё же экономикой, способной на той же площади прокормить куда большее количество людей, побеждённых стали обращать в рабство, делая их фактически неполноправными членами своей общины. Уничтожались только военные вожди и наиболее сильные воины. Уничтожение военной элиты побеждённых было опять-таки вызвано объективной необходимостью — таким образом предотвращали возможность восстания покорённых.
Людям всегда нужен лидер, за которым они готовы идти, который пойдёт впереди, вдохновляя более слабых и более осторожных соплеменников. Лидер же не рождается сам по себе. Его выдвигает соответствующая лидирующая группа. В рамках внутригрупповой конкуренции и выделяется лидер, а проигравшие конкурентный отбор становятся его ближайшими соратниками (дружиной), каждый из которых желает и может заменить лидера в случае утраты им лидерских качеств («Акела промахнулся») или выбытия по иным причинам (смерть, тяжёлое ранение).
Чтобы гарантированно обезопасить себя от восстания покорённого общества, необходимо было убить лидера и его окружение (военную верхушку враждебного общества). Это давало возможность воздержаться от полного геноцида побеждённых и рационально использовать полученный дополнительный трудовой ресурс.
Лидеров и их ближайшее окружение казнили в случае проигрыша во всём мире, ситуация претерпела существенные изменения только в средневековой Европе. Рыцарская корпорация, связанная едиными правилами ведения войны, выработала своего рода кодекс чести, согласно которому сдавшийся противник имел право выкупить свою свободу. Впрочем, это правило действовало не всегда и не для всех. Бедного рыцаря изредка могли отпустить без выкупа, но чаще убивали. Известны и массовые убийства сдавшихся в случаях, когда победители не были уверены в своей безопасности. Тем не менее именно лидеры (монархи, полководцы) стали погибать сравнительно редко и большей частью на поле боя, а не в результате последующей расправы.
К концу XVI — началу XVII века Европа массово перешла к наёмным армиям. Как солдаты, так и офицеры этого времени могли за свою жизнь сменить нескольких нанимателей и повоевать за разные государства. Зачастую вчерашние однополчане оказывались по разные стороны на новом поле боя. В результате европейские военные стали ощущать себя некоей наднациональной корпорацией, связанной едиными понятиями о чести. К XVIII веку они научились щадить проигравшую сторону.
Именно в это время широкое распространение получили европейские почётные капитуляции, когда врага отпускали со знамёнами, личным оружием, а иногда и с артиллерией. Временно (примерно на два века) убийство сдавшегося противника ушло из числа приоритетов победителя. Но этот «гуманизм» действовал только в Западной Европе и распространялся только на европейцев. По отношению к неевропейским народам гуманизм не работал. Впрочем, они также не щадили европейцев.
Более того, гуманизм прекращал работать за пределами европейского континента. Испаноязычные государства Латинской Америки, едва добившись независимости, погрузились в хаос гражданских и междоусобных войн, в ходе которых бодро уничтожали не только военных и политических лидеров, но и население противника. Англичане и французы в Северной Америке, формально соблюдая европейские нормы на полях сражений, ничтоже сумняшеся натравливали друг на друга индейцев, вырезавших и мирные поселения и целые отряды сдавшихся военных.
С начала ХХ века гуманное отношение к лидерам побеждённой стороны вновь ушло в прошлое. Естественно, по объективным причинам. Война стала тотальной. Друг с другом сражались уже не армии профессионалов, но всё население соответствующих государств. Несмотря на подписание в начале ХХ века по инициативе Николая II Гаагских и Женевских конвенций, регулирующих правила ведения военных действий и требовавших гуманного отношения к мирному населению, интересы войны властно требовали массированных ударов по тылам противника, подрыва его экономической мощи и воли населения к сопротивлению.
В Первой мировой войне слабость боевой авиации, ограниченность бомбовой нагрузки и радиуса действия самолётов, фактически избавили от массированных ударов тыл за пределами досягаемости артиллерийского огня. Хоть уже тогда германские «Цепеллины» бомбили Лондон.
Вторая мировая война в этом плане была уже гораздо более разрушительной. Вскоре после неё с развитием стратегической авиации и ракетного оружия понятие безопасного тыла вообще исчезло. Промышленные и административные центры, то есть априори крупные населённые пункты, стали приоритетными целями для ударов как обычным оружием, так и оружием массового поражения.
Главные усилия борющихся сторон сместились в сторону разрушения тыла и нарушения логистики, после чего армия на фронте должна была гарантированно лишиться боеспособности, оставшись без возможности пополнять запасы расходных материалов (от боеприпасов и запчастей до продовольствия и медикаментов).
Военная история совершила полный оборот на 360 градусов. Возрождение Германии после двух мировых войн, а также возрождение России после распада СССР и лихих 90-х, свидетельствуют, что гарантией от реванша побеждённых может быть только геноцид проигравшей стороны. Черчилль понял это уже в 1945 году, когда настаивал на фактическом геноциде немцев. Американцы поняли это сейчас, декларируя намерение применить к России после своей победы адаптированный план Черчилля в отношении Германии. Раздробить Россию на несколько десятков слабых, враждующих между собой государств и настолько снизить уровень жизни в каждом из них, чтобы население само собой сократилось раза в два-три. Плюс отдать какие-то территории соседям России, которые должны будут ассимилировать проживающее там русское население.
Находящиеся на острие агрессии Запада против России украинцы также массово заявляют о своём намерении уничтожать русских, невзирая на их пол, возраст и политические взгляды. Они утверждают, что уничтожение русских является необходимым условием безопасности Украины.
Можно не сомневаться, что в случае победы Запада российские военные и политические лидеры будут лишены жизни в судебном порядке (как Хуссейн) или в порядке внесудебной расправы (как Каддафи). В рамках информационной войны Запад достаточно демонизировал российское руководство, обвинив его во всех своих проблемах и просчётах. Населению западных стран, переносящему все трудности тотальной войны, кроме собственно боевых действий, нужна кровавая жертва. Не меньше она нужна западному истеблишменту, чтобы надолго подавить всякую мысль о возможности сопротивления Западу.
Так что периодические возмущения наших политиков, журналистов, экспертов и общественности коварством Запада и его грязными методами ведения войны не могут вызвать ничего, кроме удивления. Война, как физика, имеет свои законы. Их можно отрицать, но их несоблюдение ничего хорошего никому не приносило.
«Война — путь обмана», — не потому, что так написал Сунь Цзы, и не только для Запада. Это объективная суть войны. Когда вместо дипломатов начинают говорить пушки, речь идёт уже не об убеждении оппонента, а об уничтожении врага. О гарантированном уничтожении, чтобы не пришлось через двадцать лет вновь воевать с тем же врагом. Тотальный характер войны возбуждает ненависть не к отдельным экоршерам, непосредственно вас ободравшим (как это было в Средние века), но к целым народам.
Народы обвиняют друг друга в том, что в ходе военных действий гибнут гражданские, в том числе дети, разрушается инфраструктура. При этом среднестатистический гражданин любой страны заявляет, что лично он никого не убивал, ни в кого не стрелял, но в его дом прилетела бомба, ракета или снаряд, а этого бы не было, если бы враждебный народ не поддерживал враждебное правительство, значит, народ виноват и нечего с ним цацкаться — вбомбить в каменный век, если есть чем, если нет — попросить у тех, кто имеет.
Самое интересное, что размышляющие так граждане гораздо более соответствуют сути войны, чем пытающиеся сохранить гуманный подход правительства.
Победителей, как известно, не судят. Но не судят только потому, что они сами судят побеждённых. Война слишком жестока, а тотальная война жестока вдвойне и втройне. Поэтому должен быть кто-то, кто виноват во всём ужасе войны. Виновным становится побеждённый. Поскольку геноцид побеждённого народа — процесс сложный, неоднозначный (кто-то же должен жить и работать на территории побеждённого противника) и редко когда может увенчаться полным успехом, виновными становятся побеждённые политические и военные лидеры. Их можно судить и осудить быстро или даже убить без суда, удовлетворяя тем самым стихийное стремление народа-победителя к «восстановлению справедливости».
Поскольку вердикт суда победителей известен заранее и поскольку геноцид побеждённых (полный или частичный, не обязательно путём физического уничтожения, возможно, и путём ассимиляции) является неизбежным спутником и итогом тотальной войны, гарантией от реванша проигравшей стороны, постольку все средства хороши для достижения победы. Войны в белых перчатках давно уже не ведутся и редко когда выигрывались. Любые ограничения должны быть обоюдными, иначе самоограничение в выборе средств и методов даёт противнику преимущество.
Аморальные методы не должны применяться только тогда, когда общий ущерб от их применения больше, чем возможная выгода. Во всех остальных случаях не следует забывать, что сама война аморальна, так как является массовым убийством ради решения принципиального экономического спора, поэтому нельзя сделать её более или менее аморальной.
Война прагматична. Ради достижения её целей так или иначе приходится убить определённое количество людей, иначе сопротивление противника не сломить. Лучше убить это определённое количество врагов быстрее, потеряв меньше своих жизней и раньше добившись целей войны.
Это не значит, что врага необходимо зеркалить. У каждого свои сильные и слабые стороны. Например, мы имеем явное преимущество в артиллерии и авиации, а враг пытается противодействовать при помощи диверсий и террора. Как ни усиливай работу спецслужб, всех террористов ещё никто никогда не смог переловить до совершения ими теракта. Можно переловить многих, даже большинство, но кто-то всё равно прорвётся. Значит, единственный способ остановить террор — уничтожить его базу, заняв территорию, разрушив государственные структуры и переформатировав общество враждебной страны.
Превосходство в воздухе даёт нам возможность эффективно уничтожать врага на всю глубину его территории. Надо не стесняться им пользоваться и не обращать внимания на сопутствующие потери гражданских. Это неизбежная цена войны. Если мы не сможем своевременно раздавить гнездо террористов, будут в возрастающем количестве гибнуть наши гражданские (только и всего).
Война — это грязь, кровь, пот и стремление выжить. Если мы хотим выжить как народ и сохранить свою государственность, победа нам нужна любой ценой. Но заплатить эту цену должен враг. А героический эпос, прославляющий нашу победу, мы можем написать позже. Победители всегда герои, только побеждённые мерзавцы.
https://ukraina.ru/20230516/1046239336.html
