История о том, как десятиклассник Леша Куцков догнал и перегнал Америку и заставил президента Эйзенхауэра раскошелиться на свою систему школьного образования.
Они никогда не виделись и даже не писали друг другу писем. Алексей Куцков вырос в Москве, Стивен Лапекас — в Чикаго. Их судьбы пересеклись лишь однажды, когда обоим было по 16 лет. Советскому и американскому школьникам суждено было представлять свои державы в одном из эпизодов исторического соревнования СССР и США — чья система образования лучше. И Алексей Куцков победил. Советский десятиклассник претворил в жизнь заветную мечту Никиты Хрущева: он не только догнал, но и перегнал Америку. На целых два года...
Кризис по имени "Спутник"
Началась эта история в солнечный осенний день 1957 года.
5 октября газета "Правда" опубликовала сообщение ТАСС: в СССР осуществлен запуск первого искусственного спутника Земли. Десятиклассник Леша Куцков и его товарищи из 49–й московской школы, как и все советские ученики, студенты, инженеры, рабочие и колхозники, ликовали.
Русское слово sputnik в тот же день услышал и другой герой нашей истории, американский школьник Стив Лапекас — о прорыве русских в космос говорила вся Америка, хотя эмоции были иными...
Газеты отводили спутнику первые полосы. "Америка не может больше пребывать в состоянии успокоенности, полагая, что держит все мировые ноу–хау на кончике пальца. Советские ученые и учителя высоко ценятся в своей стране, и советская политика, в которой наука заняла место религии, вознаграждена... Заявление ТАСС о запуске сателлита — вершина советской пропаганды: миру, который прежде посмеивался над хвастовством Советов о лидерстве в мировых изобретениях, продемонстрировали выдающееся достижение науки". Соцопрос, проведенный сразу после запуска спутника среди жителей провинциального Балтимора, показал, что более 60% горожан узнали о запуске в первый же день; 17% достаточно хорошо представляли себе, что произошло, столько же могли рассказать о полете аппарата. В Вашингтоне же наблюдался настоящий шок.
По американской истории, казалось, прошла межа, разделившая ее на эпоху до и после спутника. Выступления представителей администрации и военного ведомства противоречили друг другу. 8 октября госсекретарь Джон Фостер Даллес, пытаясь хоть как–то поправить ситуацию, направил пресс–секретарю Белого дома предложения для официального пресс–релиза. Отдавая должное событию большой научной важности, госсекретарь подчеркивал, что переоценивать его не стоит: СССР оказался лидером, во–первых, потому что с 1945 года форсировал соответствующие технологические разработки, а во–вторых, советские ученые могли воспользоваться соответствующими разработками немцев. Американцы, между тем, рассуждали иначе. На вопрос службы Гэллапа: "Как русским это удалось?" — 30% ответили, что "русские лучше работают", 20% приписали успех достижениям германских ученых, 15% посчитали, что "у русских все лучше организовано"... Более половины опрошенных из Вашингтона и Чикаго сочли, что запуск сателлита — это удар по престижу Америки.
В том, что это так, в Белом доме не сомневались. Архивы сохранили немало документов, где первые дни после запуска именовались кризисом. 10 октября собрался Совет национальной безопасности. Слушали: "О влиянии спутника на нацбезопасность США" (докладчик глава ЦРУ Аллен Даллес). Запуск для ЦРУ не являлся секретом, заверял Даллес. В разведывательном сообществе знали, что русские готовы это сделать, но после ноября. В ЦРУ обеспокоены другим: "Хрущев расчехлил все свои пропагандистские пушки". Весь мир стоит на ушах.
"Спутник — это результат сватовства науки, образования и технологии. От того, состоится ли такой брак у нас, и зависит будущее Америки", — убеждали совбез ученые–эксперты.
К ним прислушались. Менее чем через год после триумфа Советов на свет появилась новая, модифицированная НАСА (National Aeronautics and Space Administration), наделенная президентом самыми широкими полномочиями по "планированию, разработке и проведению работ в сфере аэронавтики и космоса".
"Спутнику" суждено было стать буксиром американской науки и образования. Стремительно реформировалась работа научных центров и университетов.
Журналисты же копнули глубже: почему университеты? Почему не начать со школы? Ведь следующие технологические прорывы и у русских, и у американцев — за нынешними выпускниками... За старшеклассниками Куцковым и Лапекасом, решили в популярном журнале "Лайф". То есть выбор пал на этих "подопытных" ребят из СССР и США не сразу. Сначала (и надо полагать, не только в журналистских умах) родилась головокружительная идея...
Подопытный
Кризис школьного образования — то, о чем говорили давно и без толку — четко высветил советский спутник, писал "Лайф" 24 марта 1958 года. Школы переполнены, учителей не хватает. Зарплату им платят нищенскую, а иным лучше бы и вовсе не платить. Детей кормят завтраками, заботясь об их желудках, а до умов никому нет дела. Способным ученикам не уделяется должного внимания, а с бездарями возятся. Общих положений о школе и школьных программах не существует. И это американская школа? Невозможно! А что у русских?
Экспериментировать решили на живых людях: взять советского и американского школьников и ходить в течение месяца за ними по пятам. Как учатся, что читают, чем занимаются после уроков. Тут–то и станет ясно, чья система образования лучше. Уже в начале 1958 года американская делегация приехала в столицу СССР искать "жертву". Приглянулась (или кто надо ненавязчиво посоветовал?) школа N49 на Фрунзенской набережной.
Алексей Куцков до сих пор не знает, почему выбор пал именно на него. Отец погиб на фронте, мать — инженер, настояла на занятиях музыкой, купила пианино. В 12 лет записался в конькобежную секцию в ЦСКА, а через некоторое время выбрал волейбол. Играл за команду мальчиков, юношей и сборную Москвы.
— Директор школы Мария Полуэктовна Скворцова, сейчас уже покойная, объяснила мне, что американцы будут целый месяц рядом со мной, чтобы понять, как учатся и живут советские школьники. Особого акцента на то, что я представляю свою страну, она не делала, но просила постараться. И я старался.
Корреспонденты и переводчик сидели на всех уроках 10 "Б", где учился Куцков, сопровождали его на волейбольные тренировки, в музеи, на школьные вечеринки и в гости к друзьям.
Алексей Куцков уже и не помнит, как звали американских гостей, которые провели с ним весь февраль 1958 года.
— Им было где–то за 30, но мне, 16–летнему, они казались людьми в возрасте. Оба высокие, наверное, под метр восемьдесят пять, и выглядели респектабельными джентльменами. Во всяком случае, мне тогда джентльмены представлялись именно такими. Все время ходили в хороших строгих костюмах с галстуками. Ни о какой дружбе между нами не было и речи. Весь месяц "исследователи" питались в ресторанах, но меня с собой не пригласили ни разу. Не было ни подарков, ни сувениров, ни пресловутой жвачки. Возможно, это входило в условия эксперимента: все должно было быть как всегда... Вообще–то дотошными они были ребятами. Но и воспитанными — если я говорил: сюда я пойду один, не приставали с уговорами. Например, они ни разу так и не побывали у меня дома, хотя очень хотели. У меня тогда болел дедушка, и я сказал: ко мне нельзя. Посокрушались, но не настаивали... Каждое утро они поджидали меня в школе. Сидели на уроках, на переменах, правда, оставляли в покое. А после уроков мы вместе ехали куда–нибудь.
О том, что точно такое же исследование проводилось и в американской школе, что был некий "подопытный" Стивен Лапекас, я узнал уже потом, когда мне подарили номер журнала "Лайф".
Как Куцков "сделал" Америку
Программа исследования, критерии для сравнения двух систем образования составлялись американцами. Они хотели выяснить, что Америка и СССР подразумевают под "хорошим средним образованием". Сравнивали набор изучаемых в школах предметов; отношение к занятиям учеников; книги, которые они читают, как проводят свободное время. Результаты исследования были опубликованы в журнале 24 марта 1958 года и совершенно потрясли Америку.
Выяснилось, что хотя Алексей и Стивен ровесники, Алексей как минимум на 2 года опережает американца по образованности.
Стивен изучает английский, американскую историю, геометрию и биологию. Для него самый сложный предмет — геометрия, поэтому его матери приходится платить 4 доллара за час дополнительных занятий в неделю. Список предметов у Алексея намного больше, и по всем он одинаково хорошо успевает.
Алексей читает Шекспира и Шоу, а Стивен только закончил приключенческую книгу Стивенсона. И вообще, подчеркивают авторы эксперимента, в американских школах ученики предпочитают не читать литературные произведения целиком, а ограничиваются рецензиями. В советской же школе это недопустимо. Оба юноши активно занимаются спортом. Стивен 11 часов в неделю плавает в бассейне. Алексей ходит в волейбольную секцию три раза в неделю и еще пять раз в неделю занимается музыкой. Стивен каждый день встречается со своей подругой, любит бывать на вечеринках и танцевать рок–н–ролл. У Алексея же почти нет свободного времени, а отношения с девушками явно отстают от американского стандарта. Стивен общительный, с чувством юмора, лидер во всех школьных мероприятиях. Алексей трудолюбивый, целеустремленный, даже агрессивный. Стивен легкомысленно относится к учебе, хотя собирается поступать в колледж. Но он знает, что это не гарантия его успеха в жизни. Для Алексея на первом месте оценки в школе, он серьезно настроен поступить в институт и уверен, что именно от этого зависит его дальнейшая судьба.
Советская школа, подчеркивали исследователи, уделяет большое внимание фундаментальным научным предметам — химии, математике, физике, астрономии, но у Алексея хорошая подготовка и по литературе и языкам. Есть, правда, проблемы с историей, но отнюдь не по вине ученика: после смерти Сталина школьный курс переписывается, и экзамен по современной истории пока отменен. И вообще в России и Восточной Европе у детей больше резона учиться. В СССР ученые и инженеры — представители новой аристократии, и единственный путь влиться в ее ряды — это образование.
...Выводы из эксперимента Америка сделала. Хотя подошла к делу по–своему, по–американски прагматично. Нищих учителей в США не стало, а школ стало больше. Администрация запустила программу поддержки наиболее способных учеников — им выделялись стипендии. Словом, американская школа забыла о бедности. Но тогда, в 1958 году, случилось еще кое–что: американцам дали понять, что в соревновании с СССР дело придется иметь с новым и образованным поколением русских, за которыми придется тянуться и от которых непросто будет не отстать. И этот урок преподал им десятиклассник Леша Куцков.
Жизнь после эксперимента
6 мая Алексею Куцкову исполнилось 60. Он заместитель гендиректора "Норильских авиалиний", отвечает за вопросы безопасности и качества. "Главное в нашем деле — это образование персонала и пилотов, — убежден Куцков. — Ведь 70% всех авиакатастроф, происходящих в мире, случаются по вине летного состава".
60 лет и его коллеге Стивену Лапекасу. Он тоже связал свою жизнь с авиацией.
— Мне, конечно, хотелось бы как–нибудь увидеться со Стивеном, поговорить с ним. Но сначала я не знал, где его искать. Потом, когда по работе бывал в Америке, попросил знакомых свести нас. Но Лапекас от встречи отказался. Я же не стал настаивать, — рассказывает Куцков.
Стивен Лапекас предпочитает больше не общаться с журналистами, не вспоминать тот месяц из своей жизни в 1958 году. Куцков считает, что Лапекасу это просто неприятно, ведь не он стал победителем.
Сам Стивен подтвердил это предположение в короткой беседе с корреспондентом The Moscow Times в 1998 году — единственном исключении из правила не встречаться с прессой. Еще он сказал, что обижен на "Лайф", потому что в той статье он предстал "танцующим мальчиком", не знающим ничего, кроме рок–н–ролла. Такая слава на всю Америку ему, мягко говоря, неприятна. Что было после школы? Окончил университет штата Иллинойс по специальности "физкультура". Потом учился в военном колледже, 5 лет служил в армии, 8 месяцев провел во Вьетнаме. Уйдя на гражданскую службу, Лапекас стал работать в американской авиакомпании Trans World Airlines (TWA). В течение 30 лет он был в ней пилотом. Еще "на счету" Лапекаса двое детей от первой жены, двое — от второй и два внука. В России не был и не собирается.
Алексей Куцков тоже слегка обижен на "Лайф". "Когда меня снимали для обложки, фотограф нарочно поставил меня прямо на солнце. Мне пришлось сощуриться, а в результате вид получился насупленный и агрессивный. Особенно по сравнению с весело улыбающимся Стивеном", — говорит он. В остальном же Куцков, конечно, горд, что не подвел свою страну. Он считает, что действительно очень многим обязан своей школе, в которой директор Скворцова собрала лучших преподавателей. Даже танцам в ней учили артисты Большого театра (вот он, секрет "случайного выбора" объекта?). Школу Алексей, кстати, окончил с серебряной медалью. Но она не пригодилась — в Московский авиационно–технический институт он поступал в тот год, когда с серебряной медалью вместо одного экзамена пришлось сдавать все. Но при конкурсе 17 человек на место поступил легко: "Авиация была моим хобби еще в школе, когда я строил модели самолетов. Поэтому и поступил в МАТИ на факультет авиационных приборов".
Куцкова распределили на работу в Шереметьево, где тогда находилась авиационно–техническая база полярной авиации. В 26 лет он уже был замом главного инженера этой базы, летал в Тюмень и на Северный полюс.
А в 1970 году Куцков был отобран на подготовку к космическому полету в отряд космонавтов. Но через год, после гибели экипажа Добровольский–Волков–Пацаев (их спускаемый аппарат разгерметизировался во время возвращения на Землю), дело затормозилось. Пошел в аспирантуру ГосНИИ гражданской авиации. Приказом министра в 1974 году был направлен на работу в Госавианадзор. В этой организации, следившей за безопасностью полетов, Куцков проработал до 1991 года, дослужившись до начальника управления по расследованию и профилактике авиационных происшествий. За 20 лет работы Куцков лично расследовал более 60 авиационных происшествий и инцидентов.
— Это была тяжелая работа. Гибель одного человека ужасна, а мне приходилось видеть десятки и сотни погибших. Часть мозга приходилось просто отключать. Но нервничал все равно. На местах катастроф я выкуривал по три пачки в день.
К примеру осенью 1986 года потерпел катастрофу Ту–134, который принадлежал управлению гражданской авиации Коми. Во время полета начался пожар в хвостовом отсеке, и командир экипажа принял решение совершить вынужденную посадку. Самолет сел в тайге, под Сыктывкаром. Погибли 50 пассажиров и один член экипажа. Госкомиссия, занимавшаяся расследованием происшедшего, потратила полгода, чтобы установить причину аварии.
— В нашей госкомиссии не было не то что дружбы, но и сами отношения были довольно натянутыми. Ведь в комиссию входили и главный конструктор Ту–134 Леонид Леонидович Силяков, недавно ему стукнуло 85 лет, и представители разных сторон. А нужно было стоять над этой схваткой, чтобы представить объективную картину. Так вот конструкторы, а потом их поддержал и министр, говорили, что вся вина на экипаже. Мое же мнение было — недостаточно хорошо сконструирован хвост самолета.
Я много раз встречался с конструкторами, разговаривал с самим Туполевым, доказывал, но они так и не согласились. Тем не менее вывод госкомиссии заключался именно в конструктивных недоработках, я настоял на своем. Поэтому конструкторам все же пришлось сделать кое–какие доработки своего самолета.
Все материалы расследований, проводившихся Госавианадзором, помечались грифом "секретно". Только в 1990 году Куцков лично рассекретил материалы за последние 10 лет.
— Это был результат перестройки и гласности. Потом мне уже часто приходилось работать с журналистами, — говорит Куцков. Но первый контакт — с "Лайфом" — память на всю жизнь.
http://www.itogi.ru/archive/2001/19/123131.html
