Беглецы и приспособленцы: о причине импотентности украинской оппозиции
Украинская оппозиция наци-олигархическому режиму, слабо замаскированному клоунским колпачком, изображающим из себя треуголку Бонапарта, делится на беглецов и приспособленцев. Беглецы убежали, приспособленцы остались и приспособились
Я — беглец. В большинстве своём беглецы не любят приспособленцев, считая (или интуитивно чувствуя), что если бы все приспособленцы бежали, то хунта не устояла бы, потеряв слишком много квалифицированного народа. Но это неверно, все не могли убежать. Всех просто некому было принять. Даже Россия не вынесла бы десяток-полтора миллионов беглецов.
Многие из моих друзей и приятелей остались и пытались приспособиться к новой жизни. Приспособленцы, в большинстве своём, не любят беглецов, считая (или интуитивно чувствуя), что если бы все остались и в едином порыве выступили против хунты, то она бы не удержалась — полтора десятка миллионов активистов сопротивления (треть страны) не перестреляешь и не пересажаешь.
Но это неверно. Все не могли остаться. Пример тому Бузина. Многих из тех, кто искренне пытался остаться хунта выпихивала сознательно, ставя человека перед выбором: тюрьма без перспективы выхода, «активисты-патриоты» (которые либо убьют, либо превратят в овощ) или эмиграция. Некоторые поначалу выбрали тюрьму, ну так тех, кто был слишком заметен, чтобы можно было убить в тюрьме и кто не умер сам, обменяли и всё равно выпихнули в Россию.
Многие из тех, кто поначалу остался, и пытался пересидеть хунту, уехали позже. Кто-то осознал, что жизнь проходит и есть риск так и умереть в свинарнике. Кто-то подумал о детях. Ведь когда-нибудь нацистский эксперимент закончится, и им придётся жить в реальном мире, где их знания (о «небесной сотне», «москальской агрессии», «пысанках» и «вышиванках», а также «героической борьбе» Бандеры на три фронта: против «Оси», «Объединённых наций» и внутреннего «антиукраинского элемента») будут востребованы только в качестве диагноза пациентов психушки.
Уехавшие разделились на три фракции:
тех, кто хочет вернуться и управлять («как раньше»);
тех, кто ничего не хочет, кому возвращаться некуда и незачем.
тех, кто хочет вернуться и отомстить, загнав полстраны в концлагеря, или хотя бы «посмотреть в глаза» своим обидчикам, наивно рассчитывая увидеть там раскаяние;
Я возвращаться не собираюсь. Этот огрызок империи никогда не был моей страной, а с средины 90-х перестал быть и малой родиной. Точно так же, как изувеченный «патриотической» миграцией, превращённый в огромное село, Киев перестал быть моим городом.
Впрочем, я понимаю тех, кто ностальгирует о «скамье у ворот» — не каждому комфортно в Вавилоне — городе вобравшем в себя весь мир, а Москва именно таковым и является. Москва есть Россия не только потому, что именно мизерное (меньше современной области) Московское княжество собрало вокруг себя русские земли, хоть и поэтому тоже. Москва есть Россия потому, что в ней, на ограниченном пространстве, можно найти всю Россию (от народов до кухни и от политических предпочтений до особенностей национальных культур). Более того — Москва (как Лондон, Нью Йорк, Шанхай) — один из мировых центров, город мира, в котором вы, не выезжая за его пределы, можете познакомиться со всеми достижениями и провалами человеческой цивилизации. Кому-то это нравится, кому-то нет. Некоторые хотят вернуться «в провинцию у моря» и ждут, когда же оттуда прогонят вредоносных варваров.
Тех, кто хочет вернуться и управлять как раньше, абсолютное меньшинство и с течением времени становится всё меньше. Это ушибленные властью люди, ничего иного не умеющие, кроме как служить приложением к креслу. Не личные качества, а именно случайно полученное кресло является для них источником почёта, уважения и благосостояния. Если насчёт благосостояния они уже давно могут не беспокоиться — нажитого «непосильным трудом» хватит на внуков и правнуков, то почёт и уважение, как наркотик. В Москве они испытывают наркотическую ломку. Здесь таких, как они «бывших на Майбахах» вагон и маленькая тележка из самых разных стран. И все они никому не нужны. К тому же спокойно и честно работавший в последние двадцать лет средний российский бизнес может позволить себе всё, что могут позволить они, но не опасаясь ни прихода налоговой, ни ареста зарубежных счетов.
Эти люди ностальгируют по кортежам с мигалками и самовластью маленьких царьков, хоть им и кажется, что они хотят вернуть родине благоденствие. Управлять так, как управляли они всё равно уже не получится (ресурс исчерпан), а по-другому они не умеют. Поэтому даже падение популярности хунты не приводит к востребованности реставрации старого режима. Они, как Бурбоны, могут вернуться только на иностранных штыках, поэтому и поют регулярно песню, что Россия «совсем потеряла — вот-вот потеряет» Украину, а чтобы всё исправить надо отправить на Киев танки и армейский обоз, с ними любимыми.
«Мстители» могут сколько угодно мечтать о концлагерях и массовых расстрелах. Они потому и не будут никогда востребованы, что слишком прямолинейны. Излишняя жестокость всегда порождает ответную жестокость и ведёт к росту сопротивления (попросите немцев поделиться опытом гитлеровского «умиротворения», заставившего вермахт расходовать на контрпартизанские операции десятки дивизий, которых судорожно не хватало на фронте).
В лучшем случае, отдельные люди из разряда «мстителей» будут в тёмную использованы для проведения карательных акций, без которых по какой-то причине нельзя будет обойтись, но за которые государство не может взять на себя ответственность. Они выполнят грязную работу, а потом они же за неё и ответят. Впрочем, активность всех этих «прокуроров» и «казнил» обычно не выходит за пределы интернета.
Фактически выше украинская оппозиция действующему режиму описана вся. Часть её хочет забыть об Украине, как о страшном сне и спокойно жить дальше в своей стране (в России). Часть мечтает о мести отдельным лицам. Часть живёт надеждой на возвращение власти. Вы где-то видите желающих возродить Украину? Я нет.
Лично я добил бы, чтобы не мучилась сама и не мучила людей. Но это не смертельно раненный (с переломанным хребтом) пёс — процедура эвтаназии для целой страны не предусмотрена. Процесс захватывает многих, влияет на многочисленные разнонаправленные интересы. Так что приходится ждать и, по мере возможности, не обращать внимания на периодический скулёж раненного зверя.
«Мстители» удовлетворились бы, если бы узнали, что их обидчики уже находятся в лагерях, или казнены, причём неважно кем, хоть бы и своими подельниками.
«Правители» тоже готовы править чем угодно, хоть Верхней Вольтой, лишь бы кортеж с мигалками и три раза «Ку» прилагались.
Даже приспособленцы, оставшиеся на Украине и с течением времени приспособившиеся рассказывать, что ими движет чувство глубокого патриотизма, а не беспомощный инфантилизм, мечтают всего лишь о том, чтобы кто-нибудь пришёл и поменял ненавистную им систему власти на что-то иное. Каким будет это иное — неважно. Большинство желает либо вернуться в Россию, либо восстановить СССР.
Именно поэтому нынешняя украинская оппозиция, как ранее ахметовско-региональная, обещающая, в случае прихода к власти, создать «правильную Украину», не пользуется поддержкой. Нацистам они не нужны, ибо нацисты свою «правильную Украину» уже создали. Антифашистам они не нужны, ибо последним в принципе не нужна Украина.
Потому-то на Украине никогда не было, нет и не будет действенной оппозиции националистическому режиму (мягкому или жёсткому, но националистическому и русофобскому). Только такая Украина нужна её создателям. На иную Украину отсутствует спрос.
