фэндомы

Зачем Навального выдали Германии? По-простому

Так случилось, что возвращался вчера домой на такси. Таксист с внешностью Билла Мюррея оказался очень общительным: за время поездки, как это часто бывает, мы затронули все темы – от погоды до блондинок за рулём.

В какой-то момент задним фоном по радио пошли новости.

После сюжета об отравлении Алексея Навального, «Северном потоке-2» и возможных санкциях Евросоюза таксист покачал головой и задумчиво произнёс: «Да, попала мама…»

– Какая мама? – поинтересовался я.

– Как какая мама? – переспросил таксист. – Та самая, Ангела Меркель. Знаете, зачем Навального выдали Германии? Объясняю.

Далее, в течение четверти часа, таксист выдал мне очень стройную политологическую версию случившегося, достойную изучения в МИДе и МГИМО, в которой нашлись ответы на все волновавшие меня вопросы.

В общем, дело было так.

В начале августа все готовились к выборам в Белоруссии – и собственно Белоруссия, и Россия, и страны ЕС. Шла азартная борьба и каждый ставил на своего кандидата.

Но мне нужно сразу предупредить вас, что мы с вами наблюдали лишь видимую часть айсберга, а подводные течения были известны далеко не всем.

Москва и Минск демонстративно били посуду, ругались и таскали друг друга за усы, создавая иллюзию полного разрыва отношений. Так было нужно!

Довольная и расслабившаяся Европа потирала руки и уже предвушала, как в ближайшее время даст пинка «последнему диктатору», посадит в Минске белорусского Хуайдо и получит лакомый кусок.

Состоялись выборы. Все замерли.

Не дожидаясь результатов голосования, по отмашке польского провокатора Нехты бчб-оппозиция ринулась в бой.

Сначала всё шло по плану.

Разгорячённые бчб-оппозиционеры вывалили на улицы, стали угрожать милиции, чиновникам и журналистам, начались столкновения и забастовки. Послы Белоруссии в Словакии и Испании поддержали протестующих и «перешли на сторону народа». Так тоже было нужно.

Казалось, ещё немного, ещё чуть-чуть, и Лукашенко падёт.

Но тут в игру вступила Москва.

После признания выборов она стала организационно, информационно и финансово поддерживать Грыгорыча.

Европе нужно было усиливать давление. Но как?

Нехта изо всех сил исходил на отходы жизнедеятельности, призывая бчб-активистов активизироваться, но змагары никак не могли взять власть. Слабоваты оказались супротив своих свидомых братьев по разуму. Видимо, не хватало главного – кастрюль.

И тут удачно отравился Лёха.

Во всяком случае, некоторым так показалось.

Сотрудники немецкого МИДа, симпатизирующие СДПГ (партия Шрёдера) вышли на связь с Юлией Навальной и предложили госпитализировать Лёху в германскую клинику.

Юлия согласилась. И обратилась к Путину.

После этого министр иностранных дел ФРГ пришёл в кабинет бундесканцлера и выложил на стол джокера: «Всё, мы можем забрать Навального на лечение. Если Москва будет препятствовать, то устроим громкий скандал. Получим тело, а дальше решим, как разыграть его».

Меркель это предложение показалось заманчивым, и она, не долго думая, согласилась.

Москва не возражала.

После того, как Лёху привезли в Германию и доставили на кортеже из двенадцати автомобилей в клинику Шарите, мама Анжела позвонила в Москву и озвучила свои требования: Россия должна отказаться от поддержки Лукашенко, иначе мы объявим, что Навальный отравлен «Новичком».

Москва ответила отказом и усилила поддержку Лукашенко, объявив, что сформировала резерв из вежливых людей. На всякий пожарный, вдруг кто-то дёрнется.

На следующий день Берлин заявил, что результаты анализов показали отравление ингибитором холинэстеразы. Это был красный свисток. После чего последовал ещё один звонок с предупреждением, что в следующий раз будет обнаружен «Новичок».

Москва упёрлась и вновь ответила отказом. И в этот же день пообещала Минску миллиард долларов.

Тут терпение Берлина лопнуло, Лёху срочно перевели в военный госпиталь, где у него сразу же нашли боевое отравляющее вещество «Новичок».

В Шарите находить «Новичок» было нельзя, потому что журналисты и депутаты могли запросить результаты анализов, а из военного госпиталя запросить невозможно. Секретная информация, режимный объект!

Но и «Новичок» не смог заставить Москву прекратить помогать Минску. В гости к Лукашенко с большим портфелем приехал Мишустин.

После этого последовала попытка заместителя Меркель по партии ХСС херра Фрица Мерца надавить на «Северный поток-2», но немецкие компании, участвующие в строительстве газопровода, так больно дали ему по ушам, что он, подвывая и поскуливая, быстро заполз туда, откуда вылез.

А тут ещё Крепкий орешек Грыгорыч неожиданно выкатил предъяву в виде нарочно криво снятого на «Беларусьфильме» перехвата секретных переговоров о польско-немецких планах отравления Навального.

Сидят теперь в Варшаве и Берлине и не знают, как реагировать на это кино – опровергать его или делать вид, что не заметили. Дилемма!

В итоге получился такой расклад: Лёха жив-здоров, тихонько сидит в немецком военном госпитале и время от времени интересуется, «а когда ему можно будет домой».

А домой ему – теперь не скоро.

Сейчас, за год до выборов, в Германии стартует парламентская избирательная кампания.

Партия Меркель ХДС/ХСС и без того имеет невысокую поддержку у избирателей, которые уже сегодня готовы взять голыми руками Рейхстаг и водрузить на нём своё знамя, а тут ещё эта токсичная история с «Новичком»!

Если ты объявляешь, что совершено преступление века, великий российский оппозиционер жестоко отравлен «Новичком», то ты просто обязана разорвать все отношения с «кровавым режимом» и представить доказательства.

А их нет и не будет.

И заморозить строительство трубы никто не даст. Иначе немецкие компании, вложившиеся в «Северный поток-2», ещё раньше возмущённых бюргеров возьмут Рейхстаг и водрузят на нём своё знамя.

В общем, в этом случае на выборах будет поражение.

Если же включить заднюю, прогнуться и с извинениями вернуть Лёху домой, сославшись на то, что произошло досадное недоразумение, и все подставившие Меркель будут наказаны по всей строгости немецкого закона, то это тоже не спасёт ситуацию.

Потерю авторитета Германии на международной арене, утрату влияния в Европе и полную некомпетентность в вопросах внешней политики избиратели Анжеле не простят, и на выборах в этом случае точно так же прокатят.

Поэтому ей придётся некоторое время сидеть и охватывать полушариями два стула – обвинять Россию в применении «Новичка» и одновременно продолжать строительство «Северного потока-2».

(В этот момент таксист в качестве наглядного примера пояснил, что на двух сиденьях – на водительском и пассажирском – усидеть невозможно, слишком травмирует организм рычаг переключения скоростей).

На подходе свидетельства очевидцев, фотографии и документы из больничек, куда определяли на «лечение» российского вип-пациента, которыми опять больно ударят по ушам.

Не исключено, что отставка мамы Анжелы состоится раньше срока, и она не сможет побить рекорд пребывания на посту бундесканцлера своего бывшего шефа Гельмута Коля, руководившего правительством 16 лет.

А что же наш Герхард Шрёдер?

А Герхард Шрёдер, являющийся председателем совета директоров компании «Северный поток-2», и его партия СДПГ с уверенностью и оптимизмом смотрят в будущее.

В любом случае ХДС/ХСС на выборах сдуется, а СДПГ укрепит свои позиции в Бундестаге и самостоятельно или в коалиции с другими партиями проведёт своего лидера на пост бундесканцлера.

А «Северный поток-2», буксовавший несколько лет, будет достроен и выйдет на проектную мощность в кратчайшие сроки.

Когда мы подъехали к дому, таксист спросил:

– Вы не играете в шахматы?

Я кивнул: «Бывает».

– В шахматах такой приём называется «отравленная пешка». Противник, погнавшись за перевесом в фигурах, берёт такую пешку, попадает в ловушку и неизбежно проигрывает.

Напоследок, выходя из машины, слегка обескураженный я поинтересовался у таксиста, откуда у него вся эта информация.

Таксист улыбнулся грустной улыбкой Билла Мюррея и ответил:

– От брата, он живёт в Германии и тоже работает таксистом.

В этот момент я понял, что таксисты знают всё.

https://newsprice.info/zachem-navalnogo-vydali-germanii-obyasnyayu/

Зомби приближающегося апокалипсиса

Но тогда же грамоте не учили и господствующий класс феодалов. Рыцарь должен был уметь скакать на коне, владеть оружием, желательно было уметь вести домениальное хозяйство (впрочем, этим часто занимались жёны или специально назначенные управители). Наиболее «образованные» умели играть на лютне и слагать нехитрые стихи. Это уже было высшее образование, открывавшее доступ ко дворам владетельных родов, но большинство ограничивалось приобретением чисто военных навыков. Интеллект их был не более развит, чем у их подданных, поэтому они с благоговением внимали тем же проповедям в тех же храмах.

Даже среди священников и монахов грамотность была далеко не повальным явлением. Были среди них книжники, сохранявшие и переписывавшие книги чудом сохранившихся библиотек, но большинство было просто «крепкими хозяйственниками», радевшими о материальном процветании монастырей и приходов. Кстати, без этих хозяйственников, книжники бы просто умерли от голода.

Только сравнительно небольшая группа легистов, врачей, богословов да алхимиков, выпускавшихся средневековыми университетами, была в полной мере грамотной и образованной (согласно стандартам образованности того времени). Это было связано с особенностями их деятельности. Азы их наук были записаны в книгах и все новые достижения, кем бы они ни были сделаны, сохранялись лишь в случае, если были записаны.

Проблема данных групп заключалась в их повышенной социальной мобильности. В силу необходимости получать университетский диплом, для ведения практики, они редко сохраняли профессиональные династии. Потомки бывших грамотеев часто не желали тратить годы жизни на обучение, предпочитая, если родители успевали сколотить достаточный капитал и занять соответствующее положение в обществе, переходить в сословие дворян, священнослужителей или купцов. Неудачники же опускались до обычных ремесленников (цирюльников, парфюмеров и т.д.). В общем, передача знаний от отца сыну была затруднена, приходилось учиться по книгам, а значит и грамоту постигать.

Общество это было на диво стабильным. Людям, умевшим только то, чему их учили с самого детства, освоившим в жизни одну специальность, в голову не приходили вздорные идеи о «социальных лифтах», сменяемости власти и прочей популистской чепухе. Согласие между управляющими и управляемыми базировалось не столько даже на законах, сколько на обычаях. Новые законы принимались редко. В основном, они были нужны, чтобы скорректировать обычаи в кризисные эпохи и, как правило, касались налогообложения. Если власть не наглела и своими правами не злоупотребляла, а свои обязанности выполняла относительно качественно, то никаких поползновений к мятежам не было десятилетиями.

Единственной нестабильной и мятежной группой, как нетрудно догадаться были грамотеи. Причём не только светского, но и духовного звания. Овладев тонкостями тогдашней науки, они начинали чувствовать себя людьми, равными правителям, ибо знали нечто, правителям недоступное. Они брались даже за трактовку библейских текстов, оспаривая авторитет отцов церкви и апостолов. Некоторые в своём учёном чванстве доходили до атеизма, что в ту эпоху считалось столь же невозможным, как сегодня признание Земли плоской. Атеизм, согласно воззрениям той эпохи, был худшим из зол. Ибо если ты не верующий, значит ты не с Богом, а если ты не с Богом, значит против Бога. Тогда ты на стороне Князя мира сего. То есть, ты хуже, чем враг народа, ты враг люда людского.

Тем не менее, освоение даже весьма скромного объёма научных знаний (наполовину, к тому же, антинаучных) доступного эпохе, приводило к тому, что образованные (по тогдашним меркам) люди, становились прослойкой дестабилизирующей общество. Так как считали, что объём их знаний не соответствует их общественному положению. Поскольку эта прослойка была крайне невелика, а средства массовой информации, способные донести её идеи до всего общества, отсутствовали, положение было в принципе терпимым. Большинство «учёных» встраивались в существующую общественную модель, а для нежелающих встраиваться существовала далёкая от гуманности средневековая юстиция, позднее дополненная инквизицией.

С усложнением экономической модели необходимость в образованных людях росла, пока, к концу XIX века не доросла до необходимости всеобщего начального, а затем и среднего образования. Уже с конца XVIII века, когда количество образованных в обществе достигло критической отметки, революции и гражданские войны становятся перманентным процессом в жизни как минимум европейского и/или европеизированного общества. Недовольство «знающих как» управлять государством, но не допущенных к рычагам государственного управления, растёт значительно быстрее, чем государственная власть успевает проводить реформы. С какого-то момента и реформы прекращают удовлетворять, ибо всем стоящим в очереди на социальные лифты, места в управляющих структурах всё равно не хватает.

Этот нарастающий процесс общественной дестабилизации и революционизации был терпим исключительно потому, что рост образованности населения был необходимым условием экономического прогресса, а значит обеспечивал выживаемость государства в агрессивной, конкурентной внешней среде. Но со средины ХХ века суть образования коренным образом изменилась.

Отныне требовалось не просто образование, а образование профильное. Необходимым условием успеха стало получение среднего профессионально-технического, а затем и высшего образования. В результате стремление составляющих общество индивидуумов к всё более высокому уровню образованности, стало входить в противоречие с интересами общества, не имевшему потребности в таком количестве узких специалистов, при том, что всё большее количество наличных рабочих мест общественное сознание стало относить к разряду непрестижных.

Возникло противоречие между значительным количеством незаполненных «непрестижных» вакансий и растущим числом недовольных «высокообразованных» безработных. Частично, в плане заполнения вакансий, это противоречие решалось за счёт привлечения гастарбайтеров, но это не снимало проблему возрастающего числа недовольных «высокообразованных» безработных и не менее «высокообразованного», но в реальности ничего не умеющего и получающего достаточно скромные зарплаты офисного планктона. Цивилизованные общества (включая российское) пока не нашли решение проблемы постоянно растущего числа амбициозных «образованцев», осознающих, что их очередь к социальному лифту продвигается слишком медленно и подняться наверх они не успеют до конца жизни.

Но это только часть проблемы. Вторая часть более серьёзна. Как я написал выше, со средины ХХ века общество испытывает нужду во всё более узких специалистах. Дело уже дошло до сантехников, разбирающихся в функционировании строго определённых моделей унитазов (иному их не учили), историков, специализирующихся не просто на Новом времени, Средних веках или Древнем мире и даже не просто на особенностях развития какого-то государства в определённый исторический период, а на одном историческом событии. Человек, например, может быть специалистом по Первой Русской революции 1905-1907 годов, но уже Русско-японская война 1904-1905 годов является для него фоновым событием, выходящим за хронологические рамки его научных интересов.

Постоянное сужение специализации и всё более ранняя специализация (скоро детские сады будут делится на гуманитарные и математические, а затем возможно дробление и на всё более узкие дисциплины) приводит к профанации науки. Учёный, способный поминутно расписать жизнь Людовика XIV, перечислить все предметы гардероба короля-солнце и его многочисленных любовниц, помнящий расположение каждого дерева в версальском парке, учёным не является. Это не более чем статья из энциклопедии, перечисляющая массу фактов, но не способная сделать ни одного самостоятельного вывода.

Однако современной экономике необходимы именно такие узкие специалисты-исполнители, способные с завязанными глазами отремонтировать единственно известную им модель электрочайника и боящиеся даже подумать о том, чтобы подступиться к электрочайнику другого производителя. Эпоха, когда едва ли не любой человек мог починить любую технику при помощи палки, петли и какой-то матери, быстро уходит в прошлое. Если в нашей стране универсальное поколение пока живо и активно (до нас «прогресс» дошёл позже), то в Европе и США уже сталкиваются с ситуацией, когда «уникальные специалисты» одной операции не способны справляться со сложной техникой ни вместе, ни по отдельности.

Самое страшное, что катастрофа в области гуманитарных знаний не так заметна, но значительно более опасна. Управлять отлаженным государством может и технарь (естественно, после приобретения необходимого опыта), но вот создание новых (перспективных) и отладка (реформирование) старых государственных моделей – удел, преимущественно гуманитариев. Встречаются, конечно, исключения, вроде математика, академика РАН Игоря Шафаревича, сумевшего стать не только квалифицированным историком, но и крупным политическим мыслителем, но, как любые исключения, они только подтверждают правило. В конечном итоге, тот же Шафаревич, опираясь на универсальность, полученного им в первой половине ХХ века образования, смог квалифицированно освоить смежную сферу знания. Современным «уникальным специалистам» такой манёвр недоступен в силу ограниченности их кругозора.

Зато эта самая ограниченность, вкупе с осознанием своей «уникальности» (в плане накопления никому не нужных знаний, доступных в любой энциклопедии) делает массы очередников к социальному лифту сверхреволюционными. Отсутствие широты кругозора, которая приобретается за счёт универсализма, приносящего глубину погружения в проблему в жертву широте охвата проблемы, порождает абсолютное доверие любой ереси, появившейся на просторах интернета. Человек просто считает, что написавший, такой же узкий специалист, как и он сам, а значит нет смысла проверять (всё равно ничего не поймёшь) надо принимать на веру.

Результатом становится одновременное принятие диаметрально противоположных точек зрения, без ощущения когнитивного диссонанса. Например, весной-летом этого года, я сталкивался с массой людей, которые одновременно утверждали, что коронавирус не существует, а рассказы о нём – заговор правительств, курируемых рептилоидами с планеты Нибиру, мечтающими чипировать человечество, и тут же возмущались тем, что российские власти слишком поздно закрыли страну, в результате чего коронавирус (который выдумка) проник в Россию. Можно верить в отсутствие коронавируса, можно верить в его наличие, но верить одновременно и в одно, и в другое может только шизофреник. Однако у нас таких «политических шизофреников» до трети общества.

Аналогичным образом, адепты разных майданов, одновременно верят, что они за демократию, свободу слова, против полицейского насилия и совершают исключительно мирную «революцию»; и требуют лишить своих оппонентов доступа к СМИ, заткнуть им рот, запретить их митинги, рассадить их по тюрьмам и, в конечном итоге, убить их. Это тоже спокойно умещается в одной голове: «Нас бить нельзя, поскольку мы за правду», - и «их надо убить, поскольку они против нас». Точно также, как любая майданная оппозиция начинает с утверждения, что представляет большинство, а то и весь народ, а заканчивает (когда им убедительно докажут, что они находятся в абсолютном меньшинстве), тем, что большинство ничего не значит, поскольку страной должны управлять «лучшие, наиболее прогрессивные» люди, которые «всегда в меньшинстве».

Таким образом, нынешняя экономическая реальность, требует узких специалистов, которых можно назвать высококвалифицированными, но трудно считать образованными людьми. При этом, сформировавшиеся за три века в обществе традиции, предполагающие уважение к образованию и стремление его получить, вынуждают государство обеспечивать условия едва ли не для всеобщего высшего образования. Узкие специалисты, постепенно продвигаясь вверх по карьерной лестнице, разложили уже и науку. Доктор наук, не ориентирующийся в собственной дисциплине, за пределами своей узкой темы, становится обыденным явлением. Особенно это касается гуманитарных дисциплин, где ошибка порой становится очевидной через годы и десятилетия (общества не взрываются, как ракета на старте). Но цена такой ошибки гораздо выше, чем при проектировании космической ракеты – убытки от неудачного пуска не идут ни в какое сравнение с катастрофой государственности.

Фактически, раздавая дипломы о высшем образовании людям, де факто не имеющим кругозора, который обеспечивало гимназистам начала ХХ века толковое среднее, мы плодим пушечное мясо майдана – недовольных всем подряд и ни к чему неспособных очередников социальных лифтов, быстро понимающих, что прорваться в этот лифт они могут только силой, только ценой разрушения системы, в которой они не востребованы, при том, что построить другую не в состоянии. Любому майдану всегда предшествует падение качества образования. Амбициозной толпой, с дипломами, но без знаний очень легко управлять, достаточно сказать им, что они соль земли, и они пройдут за вами на штурм мешающих им (а скорее вам) устоев.

Именно разложение системы образования, ускоренная адаптация её под потребности современной экономики, без существенного изменения сформулированной к концу ХХ века оторванной от экономической реальности общественной потребности во всеобщем высшем образовании, привела западные страны в сегодняшнее предмайданное состояние. Никакие НКО и фонды Сороса не формировали там антигосударственную оппозицию хотя бы потому, что либералы обладали в этих государствах абсолютной монополией на власть. Консерваторы до сих пор лишь чуть-чуть потеснили их, но пока далеки от коренного перелома. Тем не менее, по всей Европе и США пушечного мяса майдана развелось столько, что можно тоннами отправлять на экспорт – и всё равно меньше не станет.

Но самое важное, что в государствах победившего майдана (абсолютно победившего, как на Украине, где майдан поменял не политиков у власти, а реально сменил систему власти на майданное управление, хоть и влил его в прежние структуры), система образования продолжает под корень уничтожаться, а раздача дипломов продолжается. Украинские школы и ВУЗы выпускают людей с кругозором охотника-собирателя раннего палеолита, но снабжают их дипломами об образовании и абсолютной уверенностью в своих знаниях и способностях. Страна вместо народа получает управляемую толпу, которую сегодня можно уговорить пойти на майдан за всё хорошее, против всего плохого, поскольку «Беркут» якобы был жесток с «онижедетьми», а завтра спокойно отправить тех же людей давить танками, обстреливать из крупнокалиберных орудий и бомбить с воздуха города Донбасса или жечь одесситов в Доме профсоюзов. Послезавтра они в рамках деолигархизации изберут себе президентом олигарха, затем клоуна, затем отпетого мошенника, затем нацистского диктатора. И всё это будут делать «во имя добра и лучшей жизни», гордо неся на знамени свастику и называя тех, кто под это знамя не становится фашистами.

Это не бред и не сложная политическая технология, навязанная «тайным мировым правительством», десять тысяч лет подряд мечтающим всех убить. Это всего лишь дошедшее до абсурда уважение к образованию. Не каждому дано быть хорошим трактористом, хорошим токарем, хорошим пилотом и так далее. Точно так же далеко не каждый способен заниматься наукой. Образование не обеспечивающее широчайшего кругозора не может считаться высшим. Каким бы тонкостям обращения со сложнейшей техникой вас ни учили, оно не более, чем среднее специальное. И в этом нет ничего страшного, поскольку большинству наших современников, как и сотни лет назад, не надо даже уметь читать и писать. «Королевские ордонансы» разъяснят телевизор и интернет. В Ютубе для ленивых давно уже даже писанные статьи озвучивают. Более, кроме вывесок, они и так ничего не читают, а запомнить по внешним признакам где магазин, где аптека, а где кабак не сложнее, чем в средние века. Считать гусей, коров и деньги необразованные крестьяне и тогда умели, и сегодня этой нехитрой науке детей учат, как правило, ещё до школы родители.

К сожалению, общественные настроения не позволяют привести систему образования в соответствие с экономической реальностью немедленно. Если отнять у миллионов безграмотных надежду на диплом, бунт неизбежен. Они это воспримут так же, как «новый русский» ранних 90-х покушение на его золотую цепь, красный пиджак, «Мерседес», любовницу и ларёк на рынке, который он рекетирует. Думаю, что для начала, чтобы не было очень больно, стоило бы просто, в рамках демократизации, сделать среднее образование из всеобщего обязательного, всеобщим добровольным. Не хочешь ходить в школу – не ходи, глядишь поначалу количество претендентов на диплом уменьшится (ведь без среднего образования на высшее претендовать нельзя), а затем, с отсевом неспособных (которые просто не пожелают ходить в школу) можно будет и качество образования повысить, ведь учитель ориентирован не на лучшего ученика, а на средний уровень класса.

На следующем этапе можно будет ввести оставление на второй год и отчисление, если и со второго захода программа не была освоена. Это даст возможность вновь повысить средний уровень среднего образования, а значит и уровень абитуриентов (с одновременным уменьшением их количества). В конечном итоге это сократит нагрузку на учителей, но одновременно повысит требования к преподавательским кадрам, а значит и престиж профессии, поскольку далеко не все будут соответствовать новым требованиям.

Глядишь лет через десять-двадцать количество амбициозных ничтожеств с дипломом, но без знаний, уменьшится в разы, а вместе с ними поредеют и ряды всегда готового к мятежу пушечного мяса майдана. Зато должен будет вырасти спрос на вакансии дворников, строительных рабочих и прочие «непрестижные» сейчас виды деятельности. Должны будут поредеть ряды офисного планктона (останутся реально квалифицированные, а их зарплата вырастет), а также сократится количество гастарабайтеров (места будут заняты своими, без дипломов и без амбиций).

Реформа образования, как любая реформа требует времени и осторожности. Но мы должны понимать, что так же, как не все могут быть чемпионами по боксу, не всем дано быть учёными. Дело государства не обеспечить каждого дипломом, а обеспечить возможность каждому достойному диплома диплом получить. Надо также понимать, что приведение системы в соответствие с реальностью будет в интересах всех. Иначе мы быстро, в считанные десятилетия, вырастим поколение майданных зомби, которые, стремясь ко всему хорошему и выступая против всего плохого, устроят полноценный апокалипсис не только себе или своему государству, но и всему человечеству. Исключительно потому, что в своей самоуверенности не будут ведать, что творят.

Ростислав Ищенко