интервью

"Эскалации для деэскалации".

Газета «Коммерсантъ» под заголовком «Теперь я жалею, что ввел этот термин в широкий оборот». Эксперт Венского центра по разоружению и нераспространению Николай Соков — об «эскалации для деэскалации» опубликовала небезынтересное интервью ведущего сотрудника Венского центра по разоружению и нераспространению (VCDNP) и давнего участника советско-американских и российско-американских переговоров по контролю над вооружениями Николая Сокова.

В конце июля в Вене пройдут первые консультации рабочих групп в рамках диалога по стратегической стабильности между Россией и США. Одна из них займется ядерными доктринами: официальные лица США неоднократно заявляли, что Россия в рамках так называемой концепции «эскалации для деэскалации» готова нанести ограниченный ядерный удар. 

В Москве наличие таких планов категорически отрицают. Корреспондент “Ъ” Елена Черненко обсудила эту тему с ведущим сотрудником Венского центра по разоружению и нераспространению (VCDNP), участником советско-американских переговоров по контролю над вооружениями в 80-е — начале 90-х годов Николаем Соковым. Именно он популяризировал это понятие.

— Правда ли, что именно вы ввели в западный дискурс термин «эскалация для деэскалации»?

— Признаю вину. Был первым, кто употребил этот термин за пределами России,— в самом начале 2000 года в статье о новой российской военной доктрине (статью до сих пор можно найти на сайте Nuclear Threat Initiative). Но это не моя находка — термин заимствован из получившей впоследствии широкую известность статьи В. И. Левшина, А. В. Неделина и М. Е. Сосновского, опубликованной в журнале «Военная мысль» в 1999 году, «О применении ядерного оружия для деэскалации военных действий». Термин мне понравился, потому что он хорошо лег на содержание доктрины 2000 года.

— То есть он был в их статье, а вы его на английский перевели и популяризировали? Что вы под ним подразумевали?

— До 2000 года российская военная доктрина — как и советская до нее — предусматривала применение ядерного оружия только в контексте третьей мировой войны. В 2000 году появился еще один сценарий — ограниченное применение ядерного оружия в ответ на широкомасштабное неядерное нападение. В упомянутой статье постулировалась мысль, что угроза ограниченного ядерного удара могла бы помочь такое нападение предотвратить или заставить противника прекратить уже начавшийся конфликт и вернуться к состоянию статус-кво. С моей точки зрения, этот термин хорошо описывал доктринальное нововведение, пусть статья и вышла за несколько месяцев до опубликования доктрины.

После этого лет 15 эта тема мало кого интересовала, но постепенно интерес стал расти — как мне сообщили, коротенькая статейка на эту тему, которую я опубликовал в Bulletin of Atomic Scientists в 2014 году, вызвала бурный интерес в штаб-квартире НАТО. А с 2017 года, уже при администрации Трампа, он был подхвачен и реинтерпретирован для оправдания определенных ядерных программ, таких как начавшееся несколько месяцев назад развертывание боеприпасов малой мощности на баллистических ракетах подводных лодок. Теперь я жалею, что ввел этот термин в широкий оборот, но предвидеть такого два десятилетия назад не мог никто.

— А почему именно в тот момент, в конце 1999 года, возникла вообще дискуссия, которая привела к появлению термина «эскалация для деэскалации»?

— Судя по открытым источникам, задание на разработку новой военной доктрины было выдано на заседании Совета безопасности в середине марта 1999 года — первом после назначения Владимира Путина секретарем Совбеза. В разгаре — война вокруг Косово; Сербия подвергается ударам высокоточным оружием большой дальности, на которые ей нечем ответить. В Москве осознают, что военные действия в Чечне могут возобновиться в любой момент (это произошло в конце того же года), и если США и НАТО вмешаются так же, как на Балканах, то ответить будет нечем.

Понятно, что есть ядерное оружие, но угроза развязать мировую войну в ответ на ограниченный конфликт просто неубедительна, поскольку это конец цивилизации. Логичный выход — предусмотреть более широкий круг задач для ядерного оружия и возможность ограниченного применения.

Что и было сделано в военной доктрине 2000 года. Она выделяет четыре вида военных действий — вооруженный конфликт (на практике — Чечня), локальный конфликт (на практике — война с Грузией в 2008 году), региональный конфликт (несостоявшееся вмешательство США и НАТО в Чечне) и глобальный конфликт. Впервые применение ядерного оружия допускалось не только в четвертом, но и в третьем виде конфликта.

Это было популярной идеей в то время. В 1996 году тогдашний министр атомной промышленности Виктор Михайлов предлагал для целей, которые задним числом можно назвать деэскалацией, произвести значительное число боеприпасов сверхмалой мощности. В 1999 году, помимо вышеупомянутой статьи, Академия Петра Великого (Академия РВСН) опубликовала исследование, в котором наиболее вероятным сценарием эскалации считался переход от первого вида конфликта сразу к третьему; понятно, о чем шла речь. Называть ли это деэскалацией — дело вкуса. Речь шла о том, что в широкомасштабном неядерном конфликте с высокими ставками Россия может пересечь ядерный порог, если окажется на грани поражения. Насколько ограниченным было бы применение, осталось неясным. Есть основания считать, что очень ограниченным.

— Но ведь возможность вмешательства Запада по поводу Чечни, которая послужила триггером для доктрины 2000 года, давно ушла в прошлое.

— Тем не менее сценарий «региональной» войны остается частью доктрины. Вот чисто теоретически — представьте, что НАТО решило помочь Украине вернуть Крым силой. Наличие в составе НАТО ядерных держав и вопрос о территориальной целостности (для России, и в данном случае не имеет значения, что НАТО этого не признает) автоматически переводит такой конфликт в категорию «регионального». То же относится к Калининграду. Это, конечно, только пример, такой вариант развития событий имеет чрезвычайно малую вероятность.

— Вы говорите о пункте, согласно которому Россия может применить ядерное оружие в ходе неядерного конфликта, если само существование государства будет поставлено под угрозу?

— В 2000 году речь шла о ситуациях, критических для национальной безопасности РФ. Формулировка о «существовании государства» появилась только в 2010 году. Оба термина довольно неопределенные, но понятно, что в 2010 году ядерный порог был несколько повышен.

Тут стоит пояснить ключевой момент.

Ядерное сдерживание в сценариях этого типа базируется на асимметрии ставок: предполагается, что,например, независимость Чечни или аналогичные задачи могут быть важны для США и их союзников, но не настолько, чтобы рисковать даже ограниченным ядерным конфликтом. Для России ставки намного выше, что делает ограниченное применение ядерного оружия теоретически оправданным, а главное, убедительным.

Соответственно, для этих сценариев ставится задача нанесения «заданного» ущерба, а не неприемлемого — ущерба, который превысит ожидаемый положительный эффект от применения силы, но не приведет к глобальной войне. Понятно, что этот сценарий требует и надежного сдерживания на стратегическом уровне (в противном случае другая сторона теоретически может повысить уровень конфликта).

Но дискуссии о роли ядерного оружия никогда не стихали. Так, в 2009 году в контексте обсуждения нового издания военной доктрины было высказано предложение распространить ядерное оружие на уровень локальных конфликтов.

— Тогда ведь секретарь Совбеза Николай Патрушев даже анонсировал это в интервью «Известиям».

— Верно. Вообще сам факт того, что внутренние дискуссии были вынесены на страницы газет, был довольно шокирующим. Это предложение было отвергнуто — угроза ядерным оружием для этого типа конфликтов была бы перебором, да и просто такая угроза неубедительна.

Не вдаваясь в подробности, вариант угрозы ядерным оружием в отношении неядерных стран противоречил бы долгосрочным интересам России.

— Многие западные эксперты сочли, что этот пункт все же был одобрен, но просто не вошел в обнародованные публично документы.

— Такое предположение просто нелогично. Если вы хотите использовать ядерное оружие для предотвращения войны, угроза должна быть высказана. Понятно, что оперативные планы не разглашаются, но тут речь идет о политике.

— На Западе ограниченность применения Россией ядерного оружия часто воспринимается как использование тактического оружия.

— Вообще вместо «тактическое» лучше использовать термин нестратегическое оружие, поскольку речь идет о дальностях 1,5–2 тыс. км, а закрепленная в различных соглашениях терминология довольно противоречива. Здесь напрашивается параллель с планами НАТО времен Холодной войны, когда в ответ на широкомасштабное неядерное нападение СССР планировалось применять тактическое и нестратегическое ядерное оружие (остатки этого арсенала — около 150 бомб — и сегодня остаются в Европе). На уровне теории натовское «гибкое реагирование» и российские «региональные войны» действительно совпадают, но оружие и технологии сегодня другие, поэтому копировать натовскую опору на тактическое оружие бессмысленно.

Еще в 2003 году было достаточно ясно сказано: поскольку США и НАТО опираются на неядерное оружие большой дальности (собственно, с первой войны на Ближнем Востоке в 1990 году ключевую роль играли крылатые ракеты), то и сдерживание должно опираться на средства большой дальности (например, те же крылатые ракеты) но в ядерном оснащении.

С самого начала было четко обозначено, что расширенная опора на ядерное оружие — временная мера, до тех пор, пока Россия не примет на вооружение современные обычные вооружения, включая высокоточные средства большой дальности. В 2014 году в военной доктрине появилось понятие неядерного сдерживания, а в 2015-м Россия продемонстрировала в Сирии неядерные крылатые ракеты морского и воздушного базирования. Совсем снять ядерные задачи для «региональных конфликтов» не вышло — понятно, что сравниться с США и НАТО в классе оружия, которое применяется сотнями единиц, России сложно. В итоге ядерный порог повысился, но возможность его пересечения не снята.

— Но ведь сдерживание — не война. Как быть уверенным, что при разработке именно военных сценариев, Россия не придерживается концепции «эскалация для деэскалации»?

— Действительно, сдерживание войны и ведение боевых действий — это разные сюжеты.

Сдерживание — это политика мирного времени, целью которой является предотвратить нападение.

В общем плане, для сдерживания нужно, во-первых, продемонстрировать наличие военного потенциала, достаточного для того, чтобы сорвать планы противника или нанести ему ущерб, превышающий, так сказать, прибытки от военных действий (с учетом дисбаланса потенциалов, это может быть обеспечено, в том числе, ядерным оружием). Во-вторых, очертить сценарии, при которых будет применена военная сила, в том числе ядерное оружие (что и было сделано в военных доктринах начиная с 2000 года). И в-третьих, продемонстрировать решимость применить силу. Последнее — самое сложное. Надо, с одной стороны, показать решимость, а с другой — сделать так, чтобы это не воспринималось как прямая угроза. Чаще всего это достигается учениями, которые показывают — «мы можем и готовы». Естественно, что при желании другая сторона всегда может заявить, что воспринимает учения как подготовку в агрессии, тут все зависит от желания.

В конечном счете, сдерживание — это не только и не столько военные планы, наличие оружия и прочее. Это в первую очередь психология. Это сигналы другой стороне, которые должны повлиять на процесс принятия решений.

— А если война все же начнется, то есть сдерживание провалится?

— В таком случае события могут пойти практически любым путем. Как раз эти планы остаются засекреченными. Недавний указ Владимира Путина приоткрывает некоторые сценарии (например, названа возможность применения ядерного оружия в ответ на неядерную атаку против систем управления ядерными средствами сдерживания), но, конечно, далеко не все.

— Известно, что Польша воспринимает российские учения как отработку применения ядерного оружия по ее территории.

— Оставляя в стороне вопрос о том, что практически все новое российское оружие имеет двойное назначение (то есть может нести как ядерные, так и обычные боеприпасы, и скорее всего речь идет об отработке неядерных сценариев), ничего удивительного в этом нет.

Государство, которое является союзником ядерной державы, автоматически попадает в число ядерных целей.

Об этом было прямо заявлено в доктрине 1993 года за несколько лет до того, как Польша стала еще только кандидатом в НАТО. Так что цена членства в НАТО была известна заранее и, видимо, сочтена приемлемой.

В более общем плане, в число критериев безопасности государства стоило бы включить и такой параметр как количество целей, потенциально «достойных» ядерного оружия, на 100 тыс. кв. км территории. В годы холодной войны по этому параметру лидировала ФРГ, сейчас Польша успешно соревнуется за первое место. Если для кого-то последствия оказались неожиданными, то, значит, плохо планировали.

— Можно ли сказать, что все основные публичные российские документы, включая недавний указ Владимира Путина, ориентированы именно на сдерживание?

— Да, их задача — предотвратить широкомасштабное применение силы против России. Собственно, так же, как упомянутая выше опора НАТО на ядерное оружие в годы холодной войны: обвинять Россию в наступательном характере ядерной доктрины равнозначно обвинению НАТО в том же самом. При этом в рамках парадигмы сдерживания вопрос о том, собирается ли НАТО применять силу против России, вообще не имеет смысла: сдерживание осуществляется «на случай» если такие планы есть. С тем же успехом можно сказать, что в годы Холодной войны НАТО не требовалось сдерживать СССР, поскольку тот не собирался нападать. С этой точки зрения, вообще невозможно доказать успешность сдерживания: можно сказать, что оно достигло цели, потому что противник не напал, а можно сказать, что не напал, потому что и не собирался. Это отличная тема для ученых рассуждений, но она не имеет практического смысла.

Понимание разницы между сдерживанием (политикой мирного времени) и войной является ключевым для анализа того перетолкования российской ядерной доктрины, которое имело место в последние годы. Популярным в США и НАТО стало представление о том, что доктрина «деэскалации» может применяться в наступательных целях.

— Например?

— Россия нападает на прибалтийские страны, а когда НАТО пытается прийти им на помощь, угрожает ограниченным применением ядерного оружия, что должно вынудить НАТО отступиться. Оставляя в стороне вопрос, зачем вообще России нужны прибалтийские страны, наступательные сценарии хороши на страницах газет, но не имеют отношения к реальности.

Вообще вопрос об эскалации-деэскалации имеет давнюю историю. В 1950-е — начале 1960-х годов в США делались попытки разрабатывать сценарии многоступенчатой контролируемой эскалации. В 1962 году был создан интереснейший документ, излагавший сценарии войны с СССР (он был впоследствии рассекречен) примерно в таком стиле: если Советы предпринимают провокацию на уровне батальона, то мы отвечаем одной ядерной бомбой; если они не отступают, а повышают уровень конфликта до полка, то мы отвечаем тремя бомбами, и так до тех пор, пока они не вернутся к статус-кво. Участник разработки этого документа рассказал мне, что американские же военные охарактеризовали эти планы как бред, поскольку войны так не ведутся, и самоустранились от работы.

Российский сигнал, адресованный США и НАТО, сформулирован в намного более общем виде. Примерно так: если будет широкомасштабное (по уровню ниже, чем мировая война) неядерное нападение, то будет очень плохо.

Для целей сдерживания это намного убедительнее, чем детальные сценарии эскалации. Ядерное сдерживание вообще плохо сочетается с излишне детальными расчетами.

Разрабатывая, а частично уже и развертывая ядерные вооружения (те же боеголовки малой мощности) для целей многоступенчатой контролируемой эскалации, нынешняя администрация по сути возвращается к началу 1960-х годов. Но проблема даже не в этом — развитие такого потенциала в США неизбежно спровоцирует ответные шаги. Для Москвы сохраняется тот же вопрос: будут США иметь теоретическую возможность, за счет блокирования ядерных вариантов, вести неядерную войну или нет? В условиях острого кризиса все эти теоретические выкладки могут стать реальностью, а ошибки в расчетах — закончиться полномасштабным применением всех накопленных ядерных арсеналов. Кто-то, конечно, выживет, особенно в южном полушарии, но это слабое утешение.

— Да уж, не очень обнадеживающая картина. Но США и их союзники по НАТО либо верят в то, что Россия готова применить ядерное оружие в ограниченном масштабе, либо делают вид, что верят в это, но в любом случае выстраивают свою политику и планирование в соответствии с этим.

— Так же, как Россия искренне верит в то, что США и НАТО могут пойти на широкомасштабное применение неядерного оружия. Против взаимного недоверия есть испытанное средство — диалог.

Если стороны вырабатывают свою политику и анализируют действия другой стороны по собственному разумению, добра не жди. Одностороннее планирование всегда ведется по худшему варианту и, как показывает история Холодной войны, кончается гонкой вооружений и конфликтами.

Карибский кризис и многочисленные другие кризисы тому порукой. Чтобы избежать таких неприятностей, стороны должны поддерживать контакт — задавать вопросы, отвечать на вопросы другой стороны, ограничивать вооружения, практиковать транспарентность в отношении вооруженных сил и их боевой учебы (чтобы не спутать маневры с началом войны) и прочее.

Такой диалог имеет давнюю историю. Например, консультации по военным доктринам в середине 1980-х годов помогли заключить Договор СНВ-1. После заключения Договора СНВ-3 в 2010 году Россия и США периодически проводили консультации межведомственных групп, возглавлявшиеся заместителями министров иностранных дел, для обсуждения военных доктрин. Обычно — дважды в год, хотя случались перерывы (как правило, когда в США меняли профильного замминистра, что может занимать значительное время). Этого, конечно, недостаточно — слишком редко происходили встречи, чтобы иметь заметный эффект.

На недавней (22 июня) встрече Рябков—Биллингсли было принято решение о создании трех рабочих групп, что само по себе вызывает умеренный оптимизм. Одна из них предназначена для обсуждения военных доктрин. Плюс рабочих групп — что они могут проводить встречи чаще и соответственно обсуждать вопросы на повестке дня более предметно и детально.

— Как вы полагаете, удастся ли сторонам о чем-то договориться?

— Получится что-то из этого или нет, покажет время, причем не ближайшее. Профессионалы знают, что в год выборов с США переговоры вести нельзя — мало того, что администрация занята более важными делами, неизвестно, кто окажется в Белом доме на следующий год. Так что обмен мнениями показан, а серьезные переговоры — нет. ело в том, что переговоры подразумевают уступки, а уступки, сделанные при одной администрации, другая просто положит в карман и потребует новых уступок.

______________

https://bmpd.livejournal.com/4087425.html

https://www.kommersant.ru/doc/4416562

Неудобная правда Донбасса. О чем пишут соцсети 6 ноября

Намерение журналистов телеканала ICTV снять очередной бравурный сюжет о поддержке Украины жителями Донбасса обернулся скандалом. Простой житель города Рубежное Луганской области откровенно заявил, что именно украинские националисты и поддерживающие их политики разожгли войну в Донбассе. Сюжет вызвал живую реакцию пользователей украинских соцсетей

На вопрос корреспондента канала ICTV Владислава Круглова один из опрошенных местных жителей прямо заявил, что до появления «заукраинцев» в Донбассе была тишина и покой.

Эта скандальная история была тут же раскручена украинским журналистом в традиционной для майданной Украины манере, то есть на местного жителя тут же была написана кляуза в СБУ за сепаратизм. Кроме того, сам Круглов на своей странице в Facebook выложил полное видео, на котором житель Рубежного высказывает неполиткорректные оценки войны в Донбассе. И, как водится, «для воспитания» данного местного жителя были призваны не только правоохранители, но и активисты.

Автор телесюжета на канале ICTV, принадлежащего украинскому олигарху Виктору Пинчуку,  прокомментировал слова местного жителя и назвал его «реальным быдлом». Правда, позже Круглов подчистил свой пост в соцсети, но процесс бурного обсуждения пользователями это не остановило.

Больше всего шума наделали следующие фразы, сказанные мужчиной:

«Если бы Рубежное знало, что будет дальше, то Рубежное встало бы и ушло на ту сторону сразу, чтобы вот этого бардака не видеть. Как-то так. Или вам нравится, что происходит? Этот беспредел полный. Полицаи вообще нулевые, только форму надели, а содержание еще хуже стало. Ну как, вам нравится это?»

Дальше — больше: житель Рубежного заявил, что их город — территория Украины, но Украина у жителей Донбасса ассоциируется не с Бандерой и националистами.

«У нас с тобой Украина разная. У тебя фашистская Украина — у меня нормальная Украина. У нас в городе была тишина, покой. Когда какие-то праздники — милиция ходила только, дорогу перекрывала. А сейчас стоят дебилы с автоматами. Ты считаешь, это порядок? До появления этих, ну как ваших, «заукраинцев», у нас была тишина и покой. А бардак был там. У нас люди на работу ходили, а там за бабки ходили на митинги», — рассказал он.

В отличие от автора сюжета большинство украинских пользователей соцсетей весьма позитивно восприняли подобные оценки конфликта жителем Донбасса.

Так, украинский оппозиционный тележурналист Дмитрий Василец эмоционально прокомментировал поступок журналиста «пинчуковского телеканала» ICTV.

«Ни для кого не секрет, что в основном конфликт на Донбассе разожгли с экранов телевизоров журналисты и представители одиозного и маргинального агрессивного меньшинства, причем, как показала практика, с целью банальной наживы и разграбления страны в угоду заграничных бенефициаров конфликта на Донбассе.

Вашему вниманию представляю «журналиста» пинчуковского телеканала ICTV, который побежал сдавать в СБУ гражданина Украины за неугодный его душевной конструкции комментарий, который он сам и попросил!» — возмутился Василец.

Журналист уверен, что данный случай более чем наглядно демонстрирует «журналистские стандарты» данного телеканала и качество людей, которые там работают, включая, естественно, и собственника.

Кроме того, Василец призвал всех неравнодушных жителей Донбасса встать на защиту этого смелого человека.

«Если у кого-либо есть контактные данные этого мужика на видео, сбросьте, пожалуйста, хочу проконтролировать, чтоб черти из СБУ не начали заниматься фигней. И если вдруг начнут, чтоб быстро и сильно об этом пожалели…» — заявил он.

Искренне восхищается поступком простого жителя небольшого донбасского городка экс-главред украинского издания «Вести. Репортер» Глеб Простаков.

«Зарисовка из Рубежного Луганской области. Все семь минут спича мужика достойны искренних аплодисментов», — написал он.

Так же коротко и эмоционально оценил поступок простого донбасского работяги и украинский журналист Вячеслав Чечило:

«Рубежное. Луганская область. Тот момент, когда журналист хотел взять интервью у местного жителя, но что-то пошло не так».

А депутат украинского парламента V, VI и VII созывов Спиридон Килинкаров на примере прямого ответа жителя Рубежного в Луганской области пояснил, что люди Донбасса не верят провластной пропаганде, а обращают внимание лишь на реальную жизнь.

«Это видео полезно посмотреть тем, кто наивно считает, что проблемы Украины — исключительно в неподконтрольных территориях Донбасса. Тем, кто активно навязывает через пропаганду в СМИ идею отделения части Донбасса как путь к миру и процветанию.

Тем, кто так и не понял, что минские договорённости — это не про Донбасс, это про Украину, которая должна стать другой. Не переоценивайте роль пропаганды, в большинстве своём люди ходят по земле, верят своим глазам и ушам, а те, кто видит краем глаза, слышит краем уха и ратует за войну, у вас шансов нет, вы обречены, за вами нет будущего, потому что за вами нет правды», — подчеркнул политик.

Опасения некоторых пользователей соцсетей за судьбу жителя Рубежного оправданны: после Майдана укоренились методы травли националистами и радикалами всех, кто посмел высказать непроукраинскую, а точнее — небандеровскую позицию. Однако сам факт, что после пяти лет националистической пропаганды в украинских СМИ жители региона не утратили твердости духа и веры в собственные идеалы, вызывает искреннее уважение и надежду.

Константин Сёмин и Клим Жуков: О Фридрихе фон Хайеке и прибыли

В гостях у Константина Сёмина историк Клим Жуков. Отрывок из интервью рассказывающий о изучении трудов Фридриха фон Хайека и откуда берётся прибыль

Дмитрий Пучков: Большинство бед от того что вещи называют не своими именами

Как удалось сделать самый сильный левый ресурс, о жизни в СССР, о пропаганде лжи и Сталине.

Интервью рядового американца

Субъективное суждение и мнение простого американца. Оно полезно в первую очередь тем, что показывает что по сути у нас и у них одни и те же проблемы, с поправками на степень богатства государства. И как не выстраивай вертикаль власти, как не проводи демократизацию или либерализацию, то капитализм свои основные черты никуда не спрячет.

Борис Юлин о буржуазной демократии и врагах народа

Интервью Бориса Юлина на тему буржуазных выборов в Российской федерации и основных пунктах конституции.Хочу напомнить что, с точки зрения марксизма, государство, это аппарат насилия в руках господствующего класса.Если перевести на обывательский. При капитализме господствующий класс это крупные капиталисты (олигархи по простому) или капитал в целом. Государство в лице Президента, премьера и прочих министров обслуживают ИНТЕРЕСЫ господствующего класса (олигархов). Яркие примеры это когда за счёт угнетаемого класса (пролетарий (наёмный работник)) спасают Дерипаску или когда не хватает денег в казне поднимают НДС, возраст выхода на пенсию, тарифы ЖКХ, акцизы и прочее, вместо того что бы что бы просто ввести прогрессивную шкалу налогов. Те же "жёлтые жилеты" во Франции яркий пример как правящий класс захотел за счёт народа поправить свои дела. Однако там этот номер пока плохо проходит. Это пример классовой борьбы.