я ватник starwars

В Незалежной хотят приостановить действие бронирования от могилизации.

https://www.unian.net/society/mobilizaciya-v-ukraine-kabmin-hochet-priostanovit-bronirovanie-12782625.html

Количество комментаторов "А у Вас приказ не подписан" еще сократится))

Шесть лет назад в результате теракта был убит первый глава ДНР Александр Захарченко. Он оставил после себя добрую память и уже стал частью истории не только Донбасса, но и всей России!

Идейные основы «светлого будущего»

Странно, что «дать нам идеологию» требуют в основном люди левых взглядов, ностальгирующие по СССР, с его (в их представлении) порядком, в котором хватало бардака во всех сферах. Под порядком же понимался государственный патернализм, гарантировавший «бедненькое, но чистенькое» (причём больше бедненькое, чем чистенькое) стабильное существование от рождения до смерти. Если ты не нарушал определённых негласных запретов (официальные запреты везде, и в СССР тоже, нарушают/нарушали только преступники), то мог рассчитывать на размеренную, более-менее благополучную жизнь от рождения до смерти.

Октябрёнок — пионер — комсомолец — работа — пенсия — смерть. Каждый следующий день похож на предыдущий, максимум спокойствия, минимум стрессов, всё как у всех (у кого-то чуть лучше, у кого-то чуть хуже). Элита живёт в другой стране, уже при коммунизме, но всё равно хуже, чем на Западе, откуда и ввозит предметы статусного потребления. Поэтому выезд за границу тщательно контролируется, а возможность регулярных поездок (по работе, за государственный счёт, а не в единственную в жизни турпоездку в соцстраны) котируется выше орденов и премий.

В общем, обычный мещанский быт, нещадно критикуемый официально, но фактически являющийся жизненным идеалом для советского человека. Просто его уверили, что мещанство — это гитара с бантом, канарейка в клетке и слоники на комоде, а календарь «Олимпиада-80», потрет Хемингуэя или Че Гевары на стене и Высоцкий со Жванецким в магнитофоне — свидетельство патриотичности пополам со скептической прогрессивностью, стремящейся к идейной конвергенции с Западом, ради всё того же всеобщего мещанского счастья. Тогдашняя советская «прогрессивная» молодёжь ещё не отказывалась от коммунизма. Она только считала, что в материальном плане Запад нас обогнал и подошёл к обществу всеобщего благоденствия ближе. Осталось только соединить нашу несомненную духовность (они ещё не были православными, но уже считали себя высокодуховными) с западным материальным благополучием, и вот оно — счастье.

Идейно горбачёвская перестройка была оформлена шестидесятниками, которые и стали её главными «прорабами», а многие и выгодоприобретателями. Но в 60-е годы они были ещё наивными мечтателями.

Так вот, хоть это и покажется многим странным и даже ересью, но идеология — изобретение чисто капиталистическое. Феодализму не нужна идеология, его власть от Бога, к тому же базируется на извечных традициях, сформированных обществом в процессе выживания в суровую эпоху европейских тёмных веков. На Востоке то же: халиф правоверных — наместник Аллаха, китайский император — обладатель небесного мандата. Ни в какой идеологии нет необходимости. Все философские и религиозные школы по умолчанию признают неизменность существующей системы. При этом, даже если политическая система претерпевает существенные изменения (завоевание, гражданская война или какая-то иная национальная катастрофа), философы и религия обеспечивают плавный переход, абсолютную преемственность политической власти, нивелирующую формальные субъективные изменения (смену династии, господствующей прослойки или даже государствообразующего этноса).

Феодализм в принципе трансэтничен и трансграничен. Он выстраивает личные связи, личную зависимость, которая рождается из естественных потребностей общества и не требует идеологического обоснования. Феодальное деление на молящихся, воюющих и работающих принимается обществом по умолчанию, а поскольку оно считает все три функции равно необходимыми, то и идеологически обосновывать данное деление не имеет смысла.

Но и коммунизм также не нуждается в идеологии. «Научные» коммунисты выдвигали в качестве необходимого условия создания коммунистического общества достижение столь высокого уровня личной сознательности, обеспеченной высочайшей образованностью и творческим характером труда, что государство в принципе не понадобится и за ненадобностью отомрёт. То есть исчезнет необходимость идеологически обосновывать право именно данной системы на власть. Общество переходит к саморегуляции на основе повышенной сознательности, а осознание каждым членом общества необходимости наиболее эффективного взаимодействия всей популяции исключает потребность в дополнительном обосновании. Нам же не нужна идеология, чтобы доказать необходимость дышать или питаться.

Идеология нужна только капитализму. Маркс верно уловил его главную суть — стремление к максимизации прибыли. Сильное государство может заставить капиталиста служить обществу, но внутренне он обязательно будет стремиться преодолеть ограничения сильного государства, так как внутренняя суть капитализма — максимизация прибыли. Не защита отечества, не создание комфортной жизни, не мещанский идеал беспроблемного существования под государственным патронатом и даже не война (как утверждают левые), а именно максимизация прибыли. Она может достигаться любым из этих путей и тысячей других. Капитал быстро мигрирует туда, где прибыль будет выше: выше на войне — в войну, выше в условиях мира — в мир. Ради прибыли капитал может разрушать и созидать, убивать и лечить, кормить и морить голодом. Кто не признаёт этот закон, рано или поздно проигрывает капиталистическую конкуренцию и отправляется на свалку истории.

Капитализм разрушает традиционный образ жизни. Ему нужны мобильные, не особенно привязанные к месту, готовые маневрировать в интересах капитала сотрудники. Первыми превращаются в пролетариат крестьяне, как самый массовый класс предыдущего традиционного общества, за счёт которого только и можно создать необходимый первоначальный капитал и без разрушения традиционного образа жизни которых капитализм не может получить необходимое количество дешёвых рабочих рук.

Но затем пролетаризируется и детрадиционализируется всё общество. С одной стороны, все становятся хоть мелкими, но собственниками (каждый может купить себе акцию, участок земли, недвижимость). С другой — даже крупные собственники не контролируют свою собственность полностью, будучи вынуждены полагаться на работу наёмных менеджеров (такого же пролетариата, только элитного, но лишь пока работает). Простое наличие собственности не гарантирует богатства и стабильности — собственность должна работать. Если собственность не работает, не приумножает капитал, её владелец довольно быстро разоряется, и она становится для него обременением.

Капитализм меняет функцию денег. Из средства тезаврации деньги становятся капиталом, принимают форму кредита. Если вы не хотите, чтобы ваши накопления обесценились, деньги тоже должны работать. «Кто не работает, тот не ест» — не коммунистический, а капиталистический лозунг. Капитализм заставляет работать всех и всё — не только людей, но и неодушевлённые материальные ценности. Всё должно приносить доход, всё должно максимизировать прибыль.

При капитализме «нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее».

Капитализм — это неестественное состояние для человеческого общества, стремящегося к мещанскому покою. Кстати, само понятие мещанства как негативного состояния индивидуума и общества внедрил в общественное сознание именно капитализм. Мещанское стремление к стабильности противно именно капитализму, но совершено не противоречит ни феодальным идеалам, ни идеалам советского развитого социализма, где даже на «стройки коммунизма» ездили «за длинным рублём», чтобы потом «пожить как люди». И до сих пор, вся ностальгия по СССР базируется на утраченном чувстве стабильности.

Капитализм как велосипед — устойчив только пока движется. Поэтому он не может отказаться от стремления к максимизации прибыли — это для него смерть.

Маркс точно уловил этот момент и, механически экстраполировав знакомую ему ситуацию середины XIX века в будущее, пришёл к выводу, что неограниченная конкуренция приведёт к относительно быстрой монополизации экономического и политического рынка. В условиях тотальной монополии сросшаяся с государством сверхкорпорация утратит стимул к максимизации прибыли: нет конкурентов — нет смысла в движении.

Но именно стремление к максимизации прибыли определяет капитализм, является его родовой чертой. Значит, сделал логичный вывод Маркс, с созданием сверхмонополии капитализм умрёт.

А что же человечество?

На глазах Маркса стремившийся к максимизации прибыли капитализм внедрял всеобщее среднее образование. Для производства более сложных и дорогих товаров нужны были грамотные рабочие в товарных количествах. Маркс экстраполировал и этот момент в будущее. Образованность, решил он, будет расти, капитализм сам заинтересован во всё более образованных кадрах.

В XIX и даже в первой половине ХХ века «властители дум», передовые умы, были уверены, что с образованностью растёт и сознательность. На самом деле это не так: образование и интеллект — совершенно разные вещи. Они друг другу не мешают, но вполне могут существовать друг без друга. Что же касается сознательности, то её наличие не гарантировано даже наличием в одном флаконе высокой образованности и высочайшего интеллекта. Если рассматривать сознательность как прагматическое соблюдение идеальных норм общежития, то наиболее эффективно её обеспечивает религия. Но она делает ставку не столько на обучение и понимание, сколько на традицию и копирование.

В общем, Маркс решил, что образованное общество, живущее в условиях посткапитализма, окажется достаточно сознательным, чтобы перейти к коммунизму. Он не описал его досконально, но, судя по тому, как об этом писал он сам и его последователи, имелось в виду, что никто не хочет отказываться от обеспеченного капитализмом промышленного рывка, выведшего общество на новую ступеньку благополучия. Поскольку же, как считал Маркс, капитализм умрёт ввиду отсутствия дальнейшей необходимости в максимизации прибыли, а владельцы сверхмонополии, контролирующие все сферы государственной и общественной жизни, а также экономику и финансы, не захотят расставаться со своими преимуществами, то сознательные массы, понимающие, что обеспечить дальнейшее развитие можно, лишь искусственно поддерживая движение (без максимизации прибыли, а для удовлетворения растущих потребностей индивидуума и общества — коммунистический мещанский рай), вынуждены будут совершить революцию, отобрав власть у представителей исчерпавшей себя системы.

Это, собственно, и будет коммунизм. Государство отомрёт, поскольку политическая власть к тому времени уже будет монополизирована во всемирном масштабе, значит, исчезнет функция внешней защиты. Высокосознательное общество будет в достаточной степени саморегулируемым, чтобы не нуждаться и во внутренней функции государства. Таким образом, необходимость в аппарате принуждения исчезнет.

Деньги отомрут, так как будет нивелирована их функция капитала, постоянно работающего для получения прибыли, а высокосознательному обществу, в котором к тому же удовлетворяются любые потребности его членов, деньги не нужны также как средство накопления и поощрения.

По сути, учение Маркса — наукообразная утопия (учитывающая лишь автору теории известные факторы и не считающаяся с возможностью коренного изменения ситуации), описывающая посткапитализм (один из его вариантов, в котором скрещивается уж мещанского счастья в стабильности с ежом динамического промышленного развития).

Теория могла бы сыграть, даже несмотря на то, что капитализм нашёл средство против сверхмонополии и тем самым продлил существование системы, заодно изменив её. Для реализации теории Маркса надо было только одно — достижение идеала сверхсознательного человека. Однако история развития человечества последних двух столетий показывает, что как минимум на данном витке истории такой идеал недостижим, а будет ли у человечества более или менее продолжительное будущее, чтобы продолжить эксперимент, неизвестно.

По сути, реальные идеологии появились вначале в оправдание капитализма и обоснование его права на господство и базировались они на протестантской этике, декларирующей, что Бог отмечает богатством избранных. Фактически, если добавить к ней политический либерализм (равенство прав), это была одна капиталистическая идеология, обосновывавшая право капитализма на политическое господство, ибо у него не было божественного права (первоначальный капитализм вообще атеистичен, даже протестантизм больше идеология, чем религия), не было права традиции, право завоевания он также отменил как феодальный пережиток, осталось только цивилизаторское право, которое и обосновывала его идеология.

Учение Маркса в полном смысле нельзя назвать идеологией. Это опыт добротной научной спекуляции (это специальный термин, а не ругательство), которая ценна отдельными прозрениями (почему Маркс и сейчас востребован), но чьё видение посткапитализма не подтвердилось.

Собственно же антикапиталистические идеологии возникли в начале ХХ века. Это вульгарные марксизмы (в виде ленинизма, троцкизма, маоизма и прочие более мелких измов), это вульгарные национализмы (в виде фашизма и нацизма). Всё это добро получило дальнейшее развитие уже во второй половине ХХ века, когда американские неотроцкисты попытались скрестить вульгарный неолиберализм с неомаркистскими и экологическими учениями и, опершись на государственный тоталитаризм, сделать эту сборную солянку, представлявшуюся им универсальной идеологией, обязательной для всего мира.

Как видим, идеологии рождаются и существуют только в рамках капиталистической системы. Их задача — её оправдание или отрицание, но если капитализма нет, то и идеология не нужна, она отмирает. Таким образом, именно смерть идеологии будет означать смерть капитализма, именно наблюдаемый нами кризис идеологии означает, что капитализм вступил в фазу системного кризиса, из которой либо не выйдет вовсе, либо выйдет совершенно неузнаваемым.

Если хотите, новое общество, к которому мы безусловно движемся, можно считать коммунизмом. От Маркса там, правда, будет совсем мало, а от Ленина и вовсе ничего, но отмирание государства в знакомом нам виде и возвращение обществу большинства функций саморегуляции вполне возможно, как возможно и даже реально очередное изменение до неузнаваемости функций денег и даже их постепенное отмирание в известных нам формах.

В остальном вряд ли бы это общество будущего понравилось Марксу или нам с вами, но и феодальные крестьяне совсем не желали жить при капитализме (феодальная традиционалистская Вандея упорно боролась против революции с оружием в руках и была покорена только при помощи перманентного геноцида). А уже следующее поколение считало капитализм светлым будущим всего человечества, и только для того, чтобы уже их дети перешли к отрицанию капитализма.

В принципе же, человечество идёт не за тем, кто обещает великие свершения — на великие стройки люди любят посылать других, а за тем, кто без шума и пыли обеспечивает большинству презираемое идеологами мещанское счастье.

https://alternatio.org/articles/articles/item/138208-ideynye-osnovy-svetlogo-buduschego

Украинские надежды: ошибки, расчёты и просчёты

Сохранение пусть и урезанной Украины интересует не только Запад, не только действующую украинскую власть и системную украинскую оппозицию, но и большое количество украинских политиков-эмигрантов. Все они приняли как аксиому единственный, причём далеко не самый вероятный вариант будущего

С первых дней специальной военной операции (СВО) многие задаются вопросом: на что надеются украинцы? Ситуация, казалось бы, ясна: с одной стороны, есть ядерная сверхдержава с самой сильной армией в мире, которой к тому же удалось консолидировать общество и стабилизировать финансово-экономическую систему, адаптировав её к работе в режиме санкций.

С другой - расколотая внутренне, разорённая экономически, вся в долгах Украина, армия которой за восемь лет даже Донбасс не смогла полностью захватить.

У Украины были все шансы стать незалежной от России

При этом Украина могла сохранить независимость без военных действий. В 2022 году, уже после начала СВО, Россия требовала от Украины лишь признания российского статуса Крыма и Севастополя (причём в Стамбуле даже соглашалась на отсрочку), а также независимости Донбасса. Минские условия для Украины были ещё лучше. Никто даже Крым российским признать не требовал. Гарантии же Донбассу сводились фактически к культурно-национальной автономии, которая де-факто у региона и так была.

Да, Россия настаивала на том, чтобы Украина придерживалась положений своей собственной конституции и сохраняла нейтралитет, отказавшись от попыток вступить в НАТО. Но до 2014 года нейтральный статус не мешал Украине проводить вполне прозападную политику. Да и вступать в ЕС (если примут) нейтралитет никому не запрещает.

То есть, проводя политику медленного отползания от России, характерную для президентств Кравчука и Кучмы, Украина имела все шансы, без каких бы то ни было боевых действий, продвинуться по пути ухода на Запад куда дальше, чем смогла в результате восьмилетней гражданской войны и двух с половиной лет вооружённого конфликта с Россией.

Пётр Порошенко даёт пресс-конференцию в Минске после переговоров по урегулированию кризиса на Украине, 12 февраля 2015 г.

Это был глупый выбор со стороны украинских властей, но сделан он был сознательно и мотивы его понятны. Во-первых, конфликт был выгоден США и тем представителям европейских элит, которые ориентировались на них. Они стремились изобразить Россию как опасного агрессора и разорвать с ней все торгово-экономические связи. Это должно было привести к новой холодной войне и политике экономического давления на Москву с целью разрушить Россию, как это произошло с СССР.

Во-вторых, прослеживалось желание украинских националистов ускорить «украинизацию Украины». С их точки зрения, которую они не меняли с 90-х годов прошлого века, страна им досталась слишком русская, с чересчур тяготеющим к России населением. Украинские националисты опасались, что на выборах большинство граждан могут поддержать политиков, выступающих за восстановление единого государства с Россией.

Это был абсурдный иррациональный страх. Подобные политики на Украине если и водились, то были маргинализированы с начала 90-х годов. Но националисты реально боялись и считали, что лишь кровавый конфликт с Россией поможет им до конца сформировать новую «украинскую нацию». К этому конфликту они готовились, его они проповедовали тридцать лет.

Всё это ясно, как ясно и то, что Западу было всё равно, сможет Украина устоять против России или нет (хотя он предпочёл бы, чтобы устояла).

Интересы националистов-бандеровцев тоже понятны. Но ведь Украиной управляли её собственные олигархи, состояния которых были созданы на торговле с Россией или на обеспечении российского транзита в Европу через территорию Украины. Как известно, бизнес любит тишину, а война - крайне шумное дело. На военных поставках могут нажиться те, кто производит необходимое, и те, кто выдаёт военные кредиты. В обоих случаях это - Запад. Для самих украинских олигархов война - катастрофа и разорение, так как она разрывает именно те связи и уничтожает именно те преимущества, на которых они зарабатывали

Ринат Ахметов (слева) и президент Украины Виктор Ющенко, май 2009 г.

В отличие от украинских генералов, которые получили возможность хотя бы резко увеличившийся военный бюджет пилить, украинским олигархам конфликт с Россией принёс сплошные убытки. Сейчас они все вместе «стоят» меньше, чем когда-то «стоил» один Ахметов. Некоторые, как Коломойский, оказались в тюрьме, другие покинули Украину, и только Порошенко, всегда отличавшийся повышенными политическими амбициями, ещё как-то хорохорится, не в силах расстаться с надеждой вернуться в президентское кресло. Тем не менее, все олигархи за «войну до победного конца».

На что расчёт и в чём ошибка?

Запад слишком впечатлился в своё время вьетнамской катастрофой США. Ну, а после того, как Афганистан, выигравший в XIX веке три войны у англичан, добился ухода со своей территории армий обеих ядерных сверхдержав (советской и американской), на Западе окончательно уверились в мысли, что при наличии достаточного количества человеческих ресурсов и внешней поддержки слабое государство может успешно противостоять сильному.

Заметим, что и Вьетнам в 60-е, и Афганистан до сих пор, как с точки зрения раскола в обществе, так и с точки зрения финансово-экономической, находились в ситуации куда худшей, чем Украина. В то время население этих стран было примерно одинаковым: во Вьетнаме в 1969 году проживало 21,3 миллиона человек, в Афганистане в 1980-м - 16 миллионов. По некоторым оценкам, на начало спецоперации на Украине насчитывалось около 42 миллионов жителей, хотя на самом деле их было около 35 миллионов. Даже сейчас, на территории, которую Киев всё ещё контролирует, проживает примерно 15-17 миллионов человек.

Исходя из формальных признаков, Запад решил, что Украина сможет вести войну против России вечно (Афганистан противостоял Советской армии десять лет, американской - двадцать, Вьетнам же (ДРВ, Южный Вьетнам был союзником США) сопротивлялся американцам 11 лет, до этого 11 лет в нём шла спонсируемая американцами гражданская война, а ещё раньше он 9 лет воевал за независимость с Францией). Украинские власти больше рассчитывали на западную поддержку, чем на свои силы. Но и они были уверены, что Россия быстро сломается под санкциями.

Сотрудники полиции сопровождают задержанную на несанкционированной акции против военной операции на Украине. Март 2022 г.

Также Запад и Киев рассчитывали на пятую колонну внутри России. Причём, если Запад, имеющий опыт Болотной площади и подавленного путча в Белоруссии, рассматривал русских коллаборационистов как вспомогательную силу (впрочем, тоже переоценивая их влияние), то вдохновлённые собственным майданом украинцы были уверены, что как только Кремль вступит в открытый конфликт с Западом, население России моментально восстанет, чтобы не упустить свой шанс на «круассан и кофе в Венской опере». Кроме того, украинцы (и речь идёт не только о простом народе, но и о руководителях страны) свято верили, что Украина настолько важна для Запада, что последний даже в войну с Россией вступит, лишь бы отстоять своего союзника.

Таким образом, Запад переоценил готовность Украины к сопротивлению и способности сопротивляться. Та часть украинского общества, которая жаждала войны (многие просто не верили в саму возможность конфликта с Россией), рассматривала военный кризис как свой личный шанс удачно интегрироваться в ЕС в личном качестве. Поэтому количество украинцев, уехавших в марте-мае 2022 года в Европу, было куда больше тех, кто пошёл добровольцем на фронт.

Аналогичным образом мыслила политическая верхушка. В представлении команды 95-го квартала и нанятых ими советников надо было продержаться пару месяцев, а затем Запад должен был принять Украину в НАТО, испугать Россию Третьей мировой войной и вынудить отступить. Дальше всё представлялось в радужном свете: умученная санкциями российская экономика разваливается под влиянием внутренних экономических проблем и осуждения «мирового сообщества», испуганный военным давлением Запада народ, ведомый либералами, выходит на майдан, свергает власть, а украинцы приезжают в Москву «учить» россиян демократии и управлять ими от имени Запада.

В целом «Нью Васюки», только в профиль, но украинцы верили. Да и на Западе многие верили в нечто подобное. Отсюда, кстати, и запредельная иррациональная ненависть к русским, выливающаяся в требование убить всех. Русский народ не оправдал возлагавшихся на него «цивилизованным миром» и отдельно украинцами надежд. Всех, можно сказать, «подвёл».

На что надеются украинцы, заключая пакт с Западом

Пытливый читатель скажет: «Хорошо, прошло уже два года боевых действий. Можно уже давно было всё понять и сделать выводы. На что же они надеются теперь?»

Народ обычно плохо разбирается не только в хитросплетениях политики, но даже в текущем развитии боевых действий. Вспомните, сколько разных «экспертов» говорило, а народ за ними повторял, что какие-то, только им известные, нормы международного права запрещают Украине стрелять по территории России или по Крымскому мосту, или ещё что-то там делать. А вот «если они посмеют», то тогда мы якобы получим право на что-то такое, что просто «Ух!» - и одним махом всех победим.

Людям сложно разбираться в скучной обыденности, и они верят в разные «волшебные» явления, сами себя убеждая в самых абсурдных вещах, чтобы объяснить непонятные им процессы. Поэтому украинцы уверены, что уж если им так плохо, то русским, против которых «весь мир» (а они уверены, что практически весь, ибо для них Европа и США, ну плюс там разные канадцы-японцы-корейцы-австралийцы, - и есть весь мир), гораздо хуже, и они скоро выдохнутся.

Многих всё ещё не отпускает вера в то, что Запад начнёт прямую интервенцию в поддержку Украины. Раньше верили почти все, сейчас многие уже обвиняют Запад в предательстве, но большинство ещё продолжает верить, что в критический момент появятся «легионы НАТО» и всё исправят.

Людям, которые всю свою жизнь и строительство своего государства базировали на представлении о тотальном непреодолимом западном превосходстве, о цивилизационном первенстве Запада, практически невозможно признать свою ошибку. Западная Римская империя давно уже пала, Восточная уже превратилась в чисто греческую Византию, а население империи, власти и даже окружающий мир ещё лет триста считали, что продолжают римскую традицию и даже надеялись возродить империю.

Сторонники вступления в Евросоюз. Львов, 2014 г.

Также и сейчас, украинцы и большинство населения Запада, а также украинские и западные политики, воспитанные в уверенности, что Западная система неуязвима, что из любого кризиса она выходит усилившейся, что её нельзя победить, ждут, что вот-вот кризисные явления заглохнут, и Запад вернёт себе былое величие, заставив всех смутьянов подчиниться своей воле

В общем, их надежды традиционны и ничем не отличаются от надежд их предшественников (от Карла XII до Гитлера). Они верят:

Что Россия выдохнется.

Что её охватит внутренняя смута.

Украинцы также верят, что коллективный Запад ударит по России, что он только выбирает время и ищет повод.

Эти надежды и определяют их поведение. Они пытаются:

Держаться подольше, чтобы Россия устала и выдохлась.

Шатать Россию изнутри, распространяя фейки, рассказывая о таких «чудесах цивилизации», как асфальт и ватерклозеты (многие реально уверены, что русские живут в дикости и ни с чем подобным не знакомы), пытаясь взамен провалившейся либеральной активизировать в России «патриотическую» оппозицию под традиционными левыми лозунгами, эффективно работавшими на украинском майдане.

Создавать Западу поводы для вступления в войну с Россией.

Реально опасен только последний пункт (по первому и второму очень трудно добиться успеха в нужные сроки). Что же до прямой военной конфронтации между Западом и Россией, то в США и ЕС и раньше было достаточно политиков, считавших, что если Запад выступит, то Россия сразу капитулирует. Сейчас же появился целый класс политиков-прагматиков, понимающих, что предварительные расчёты оказались неправильными и Запад проиграл. Но проигрывать они не желают, так как проигрыш вынуждает полностью изменить западную политику, отказавшись от претензий на глобальное доминирование. Это, в свою очередь, означает, что в жестокий кризис вступит (уже вступила) западная финансово-экономическая система.

Цена вопроса

Без политического доминирования западная экономика не в состоянии эффективно конкурировать на мировых рынках, реформировать же её долго и тяжело, тем более что сползания в кризис уже избежать не удастся. Следовательно, единственный шанс сохранить западное «благополучие» и хоть какую-то «стабильность», продлив власть леволиберальных тоталитаристов, - любой ценой победить Россию. Так же, как для Зеленского «любая цена» возможна, поскольку это цена его власти, а платит её украинский народ, так и для многих западных лидеров такая цена приемлема, поскольку они её не планируют платить лично.

Майдан Незалежности в 33-ю годовщину независимости Украины, 24 августа 2024 г.

Поэтому опасность поэтапного втягивания коллективного Запада в прямой военный конфликт с Россией существует постоянно. В отдельные периоды, как в 2023 году, она выше, в иные, как сейчас ниже (позже вновь возрастёт). Но она никогда не исчезает окончательно.

Кроме всего прочего, надо иметь в виду, что сохранение пусть и урезанной Украины интересует не только Запад, не только действующую украинскую власть и системную украинскую оппозицию. За это также борется большое количество украинских политиков-эмигрантов, которые не только обладают достаточными средствами, чтобы сформировать вокруг себя не очень большое, но достаточно крикливое экспертно-журналистское сообщество, убеждающее россиян в возможности и даже необходимости существования «пророссийской Украины», но и возможностью донести свою точку зрения и аргументацию до Кремля.

Что по этому поводу думает Кремль, традиционно никто не знает, но украинская возвращенческая эмиграция, действующая по данному вопросу в унисон с Западом и киевским режимом, надеется и работает не покладая рук.

Таким образом, надежды украинцев и их западных союзников имеют под собой не только субъективные основания, но и вполне объективные. Их ошибка заключается не в самой надежде, а в абсолютизации своих надежд, в нежелании признать способность и намерение России отстоять свои интересы даже перед угрозой прямой конфронтации с Западом и неспособность самого Запада выступить против России консолидировано.

Работа российского артрасчёта гаубицы Д-30 в зоне проведения специальной военной операции.

Украинцы и их западные покровители приняли как аксиому единственный, причём далеко не самый вероятный вариант будущего. Оно же многовариантно, и большинство вариантов против них. Вот эта-то зацикленность и мешает им действовать более гибко, давно уже принять российские мирные предложения и продолжить конфронтацию в другом формате.

Но это и к лучшему. Они нам просто не оставляют другого выхода, кроме полной и безоговорочной победы, а это единственный вариант, реально способный гарантировать защиту российских интересов. 

https://zvezdaweekly.ru/news/20248251618-6NDz4.html