Дарья авдеева

Поздравляя Путина с днём рождения Рамзан Кадыров назвал его, наряду со своим отцом, Ахмадом-Хаджи Кадыровым, спасителем чеченского народа. И это не преувеличение. Федеральная армия и раньше-то не особенно церемонилась, а после взрывов жилых домов в Москве и Буйнакске готова была стереть в пыль всю Чечню, что и произошло бы, не запусти Путин с Кадыровым мирный процесс. По крайней мере современный Грозный красив не только потому, что на его восстановление было выделено много денег, но и в связи с практически полным исчезновением старого Грозного.

Украина поздравила Путина с днём рождения взрывом на Крымском мосту. Конечно, Крымский мост — транспортная артерия, питающая в том числе и фронтовые части. Но удар был нанесён не в ходе боевых действий, не людьми в погонах, атакующими объект с моря или с воздуха, а лицами, маскирующимися под гражданских.

В соответствии с традиционными взглядами шпион отличается от разведчика не тем, что шпион их, а разведчик наш, а тем, что разведчик, выполняет обязанности, в форме своей армии (как фронтовая разведка, партизаны отрядов Медведева, Ковпака, Фёдорова и многих других, руководимых Центральным штабом партизанского движения), шпион же переодет в гражданское или в чужую форму (маскируется). Поэтому разведчики считались такими же военнопленными, как и остальные, а шпионов вешали, периодически вешают и сейчас, хоть ныне век более гуманный и их предпочитают десятилетиями гноить в тюрьме, ожидая момента, когда попадётся свой шпион и можно будет устроить обмен.

Деятельность людей, переодетых в гражданское и совершающих диверсии в тылу противника (пусть вы и ведёте с ним войну) квалифицируется как терроризм, а сами они являются террористами. Таким образом, взрыв на Крымском мосту — акт террора.

Хорошая новость заключается в том, что подтвердились заявления строителей о высокой расчётной прочности моста: взрыв нескольких тонн взрывчатки обрушил лишь два пролёта. Железнодорожное и автомобильное сообщение с Крымом было восстановлено в тот же день.

Остальные новости плохие. Самая, наверное, плохая, что если можно устроить взрыв на столь тщательно охраняемом объекте, как Крымский мост, диверсия против которого много раз анонсировалась, значит можно устроить взрыв где угодно. Что мешает, например, взорвать такую же фуру на МКАДе, где в час пик жертв будет куда больше? А если одновременно в разных местах взорвать десять таких, то психологический эффект будет не в десять, а в сто раз больше, причём распространится он на всю страну.

В общем, если война может прийти на Крымский мост, то она может прийти в каждый дом.

Но запугивание населения явно не было приоритетной задачей тех, кто готовил этот теракт. Иначе выбрали бы другой объект (например, рынок, на котором может оказаться в своём городе каждый человек и где жертв было бы намного больше, а значит и впечатление общества от события было бы значительно мощнее).

Крымский мост — символ Русской весны 2014 года, символ бескровной победы, начала воссоединения русских земель, возвращения Россией ранга сверхдержавы в международной политике. Его атака — вызов российскому государству и обществу. То, что она была произведена в день 70-летнего юбилея президента России должно было усилить эффект.

США заявили, что это украинская самодеятельность. Не думаю. Дарью Дугину украинцы могли убить по собственной инициативе. Американцам ни она, ни её отец никак не могли помешать, а убийство молодой девушки всегда приводит к осуждению убийц большей частью нормальных людей, в какой бы стране они ни жили. В США это хорошо знают, поэтому и стремятся организовать из девушек в белых блузках сакральные жертвы своих майданов.

Но Крымский мост слишком серьёзная стратегическая цель, чтобы украинцы решились атаковать его без одобрения США. К тому же Киев так долго рассказывал о своём намерении его уничтожить, ни разу не будучи осуждён американцами за эти планы, что можно считать одобрение полученным давно и публично.

О том, что американцы достаточно правильно просчитали реакцию российского общества, свидетельствует тот факт, что в публичном пространстве России немедленно возникло требование не просто ответить Украине, но ответить ядерным ударом. США раскручивают тему неизбежного ядерного удара России по Украине уже пару месяцев. Совсем недавно Зеленский подгадил им, потребовав нанести по России превентивный ядерный удар. Терактом на Крымском мосту они отыгрывают информационные потери — вновь требования ядерного удара звучат из России.

Теперь, в случае организации американцами ядерной провокации, последовательность событий будет представлена Вашингтоном следующим образом:

— Украина, якобы без согласования с США, устраивает диверсию против Крымского моста;

— поскольку для России Крымский мост имеет сакральное значение, население возбуждается и требует ядерной мести;

— Путин, уязвлённый нападением в день своего рождения, соглашается;

— а вот вам и ядерный взрыв над Киевом или Львовом.

И никто не будет производить никакие расследования и не будет слушать никакие оправдания. Западная пресса объявит Россию ядерным террористом, а её президента «утратившим международную легитимность», развернёт кампанию против «русских варваров» и приступит к консолидации против России всех, кого удастся запугать. Общее международное положение страны ухудшится. Насколько ухудшится — вопрос. Традиционные союзники от России скорее всего не отвернутся, а вот с разного рода афроазиатской мелочью могут возникнуть вопросы. Да и в Латинской Америке часть позиций скорее всего будет утрачена.

Сложившаяся ситуация требует от Москвы ответа на нападение на мост. Ответа жёсткого, открытого, но неядерного. Вариантом такого ответа может быть массированный налёт на украинскую столицу стратегической авиации.

В городе достаточно правительственных учреждений, казарм, мостов, заводов, ТЭЦ и других военных, правительственных и инфраструктурных объектов, чтобы считать законной целью не отдельные здания, а весь город. Стратегические и дальние бомбардировщики способны наносить удары не входя в зону действия украинской ПВО, а количество ракет у них в залпе достаточно для того, чтобы перегрузить систему ПВО Киева. Одновременный взлёт сотни машин — носителей ядерного оружия впечатлит не только Украину, но и США, заставив задуматься о бренности всего сущего.

Сотни взрывов по всему городу в тёмное время суток обещают незабываемое зрелище. Руины правительственных и административных зданий, промышленных предприятий, военных и инфраструктурных объектов разбросанных по всему центру Киева, мостов, легко наблюдаемых с возвышенного правого берега, будут долго напоминать украинской власти о хрупкости мира, в котором она живёт. Если к мостам добавить аэропорты и железнодорожные станции (как грузовые, так и пассажирские), то город окажется ещё и в частичной транспортной блокаде.

В конце концов, под Киевом, на Обуховском направлении есть «украинская Рублёвка». В многомиллионных особняках, конечно, погибнут и гражданские, но это будут украинские депутаты и олигархи, члены их семей и обслуживающий персонал — все те, кто давно требует уничтожить всех русских и обещает перенести войну на улицы Москвы.

Киев не один. На Украине много городов, способных служить коллективной целью. Объекты для удара в этих городах — не танковая рота, они не передвигаются и не маскируются, их координаты известны и постоянны. Целей для вразумляющих ударов хватит надолго.

Мы при этом ничего не теряем. Те, кто считает Россию жестоким агрессором, уже нас не любят, уже хотят убить и уже прилагают к этому максимум усилий. Те же немногие, кто нас всё ещё ждёт, давно говорят, что лучше пусть города будут стёрты в пыль, но Россия придёт, чем продолжение ужаса без конца.

Демонстративными мощными неядерными ударами Россия покажет, что для вразумления украинской власти ей нет необходимости прибегать к оружию массового поражения. Это ослабит действие американской пропагандистской кампании, хоть вопрос о ядерной провокации США на Украине всё равно останется актуальным.

Ну и, наконец, граждане России должны увидеть, что страна ведёт боевые действия ради победы, а не для развлечения. Народ давно требует ответа на провокации Киева. Необходимо удовлетворить его пожелание. Ведь любовь, доверие и поддержка народа только кажутся вечными и бесконечными. Иногда они заканчиваются. Причём происходит это в один момент. Только что всё было незыблемым и вдруг стало очень даже зыбким.

В конечном итоге, почему Чечню, где жили и живут граждане России, можно было с благой целью равнять с землёй, а Украину, где живут граждане враждебного государства, ведущего против России войну и гордящегося тем, что находится на острие очередного западного похода на Восток нельзя пальцем тронуть? Невозможно поднять знамя над рейхстагом, не обратив Берлин в руины.

ЗЫ: Это вчерашняя статья. Интересно почитать в свете сегодняшних событий.

https://ukraina.ru/20221009/1039533342.html

О пользе, вреде и населении новых российских регионов

Неизбежность сокрушения Украины стала очевидной даже самым отъявленным скептикам. Более того, очевидной стала неизбежность скорого сокрушения Украины (скорее всего, уже в этом году)

Чем ближе конец этого политико-географического недоразумения, тем ожесточённее споры в российском обществе по вопросу о том, наши ли там люди или не наши, а также что и как с ними делать после победы.

Не будем обсуждать эмоциональные предложения вроде "всех изгнать", "всех убить" или "всех поразить в правах". Как ни странно, но именно эти сегодняшние "палачи", завтра будут взазос целоваться с освобождённым населением и говорить, что "эти-то не такие", "это-то хорошие".

Мы это уже видели и по отношению к Донбассу, отказ от признания которого в 2014 году многие объясняли тем, что там было "всего 75% за Россию", согласно каким-то "секретным опросам", а теперь для тех же людей Донбасс – "земля героев, вставших за Россию".

Я уже не говорю о Херсоне, самом пробандеровском из всех областных центров Юго-Востока (согласно статистике голосований населения на украинских выборах), что объясняется переселением после войны в Херсонскую область большого числа выходцев с Западной Украины, которым, по отбытии срока наказания или после амнистии, было запрещено возвращаться на малую родину (или они сами не хотели туда ехать, боясь мести односельчан).

Кстати, таких "бандеровских анклавов" на востоке и в центре Украины довольно много. А теперь ничего не смыслящая в региональной расстановке украинских политических сил эмоционирующая общественность рассказывает, что Херсон – "более русский город", чем Одесса или Харьков, потому что по случайному стечению обстоятельств, он, в отличие от последних, уже включён в состав России.

В общем, практика освобождения украинских территорий свидетельствует о том, что эмоциональная часть общественности, сегодня требующая поражения в правах для новообретаемых Россией граждан, завтра, когда эти территории и их население станут российскими, незаметно для самих себя изменит мнение.

Но это не отменяет наличия самой проблемы лояльности нового населения российскому государству. Общественность клеймила чеченцев, затем грузин, сейчас клеймит украинцев, почти начала уже клеймить белорусов, но тут наступил 2020 год, после неудавшегося мятежа Белоруссия полностью оказалась в российской сфере влияния, и белорусы опять стали братьями.

Зато из братьев стали вычищать армян, поскольку новый армянский режим переориентировался с России на Запад. Сменится режим в Ереване, изменится политика армянского государства и люди, сегодня призывающие на армянские головы все кары небесные, внезапно вновь горячо возлюбят братский армянский народ.

Это нормальное явление – общество живёт эмоцией. Современное общество – это не две-пять тысяч человек населения среднего древнерусского города или античного полиса и даже не 20-40 тысяч, которые населяли немногие крупные центры (Сиракузы, Афины, Коринф, Киев, Смоленск, Новгород). Оно не может собраться на лужайке и договориться об общем рациональном подходе. Его объединяет, скрепляет и заставляет действовать как единый монолит именно эмоция.

Но государство обязано действовать рационально. Причем требование к рациональности государства повышается по мере того, как повышается эмоциональность общества. Государство и общество балансируют друг друга. Соответственно, государству, для выработки стратегии освоения (в том числе и демографического) новых территорий, необходимо понять, с кем именно оно там будет иметь дело.

Сейчас уже практически понятно, что дело не ограничится шестью вошедшими в состав России с 2014 года регионами. Киев не желает капитулировать, осознанно выбрав путь борьбы "до последнего украинца". Следовательно, принуждение к миру требует дальнейшего продвижения, не исключено, что до самой западной границы Украины (точно сказать, где остановится русская армия, сегодня не может никто).

Люди, которые до сих пор не покинули погибающее украинское государство, не переехали ни в Россию, ни в Европу, в большинстве своём останутся там и после прихода ВС РФ. Им просто некуда бежать или они психологически неспособны решиться на эмиграцию. Значит, нынешнее украинское общество необходимо рассматривать как комплексное явление, с которым неизбежно придётся иметь дело российскому государству.

Уйти с занятых земель, предварительно "наведя там порядок", как сегодня предлагают некоторые особо эмоциональные личности, вряд ли выйдет. Тем более точно не выйдет без проблем.

Во-первых, лившая за эти земли кровь армия и ненавидящее отступления общество будут возмущены оставлением освобожденных территорий и сразу ударятся в теории заговора (будут с выпученными глазами рассказывать друг другу кто кому что пообещал и чем пригрозил, как будто сами под столом переговоров сидели). Это грозит подрывом доверия общества к государству, расшатыванием общенационального консенсуса.

Поскольку же противостояние с США и Западом не только не завершится гибелью Украины, но наоборот, падение киевского режима приведёт к дополнительному нагнетанию Западом напряжённости в отношениях с Россией, внутриполитические дрязги, даже слабые и преодолимые, нам ни к чему.

Во-вторых, чем дальше мы отодвинем границу на Запад – тем больше будет стратегическая глубина, отделяющая потенциальную линию фронта от важнейших политических и экономических центров страны. На примере СВО мы убедились, что не обязательно Запад будет вести против России ядерную войну. Террористические обстрелы Донецка, Луганска, Белгорода, попытки ударить по Москве, в рамках конвенциональной войны – тоже способ нанесения ущерба, психологического давления на общество.

В-третьих, добровольный отказ от каких бы то ни было территорий не имеет смысла, поскольку общество на Украине везде примерно одинаковое. Баланс убеждённых бандеровцев и убеждённых антифашистов может отличаться от региона к региону, но ни первые, ни вторые не представляют доминирующие настроения. Основой украинского общества, как, кстати, и любого другого, является обыватель, подчиняющийся любой власти (что не означает, что он эту власть любит).

И воюющая русская армия, и российское общество неоднократно отмечали, что основу ВСУ составляют выходцы с Юго-Востока, в принципе ничего не имеющие против России, не желающие воевать, но, тем не менее, если не удастся уклониться от призыва, идущие на фронт, убивающие и умирающие, и до сих пор ещё довольно редко сдающиеся добровольно, только будучи вынуждены к этому обстоятельствами.

Отмечали мы и другую парадоксальную особенность украинского общественного сознания: воевать никто не хочет, власть киевскую ненавидят, но считают, что победить Россию надо, хоть многие и согласны с тем, что освободить их от этой власти (а значит спасти от гибели) может только Россия. Вот собственно от этой позиции, от этого парадокса нам и надо отталкиваться, разрабатывая стратегию пацификации Украины, интеграции её в Россию и возвращения её населения в русскость.

Некоторые возмущаются и вопрошают: "Так что же, всё простить и забыть?" Конечно, нет. Зачем же забывать? Да никто и не будет просить прощения у каждого отдельно взятого гражданина России, а государство, принимающее решения, такими категориями вообще не оперирует. Государство рационально, ибо государства, живущие эмоциями, погибают быстро.

Государство видит территорию, в освоении которой нуждается с точки зрения обеспечения своей безопасности. Видит остатки населения этой территории (миллионов 15-20, с разного рода возвращенцами возможно до 25 миллионов, считая вместе с Донбассом, но это уже оптимистичная оценка).

Разрушающаяся, но ещё не разрушенная инфраструктура этой территории была рассчитана на обеспечение нормальной жизни 50-60 миллионов населения. Для её поддержания, в том числе и для обеспечения жизнедеятельности военных гарнизонов, пограничных отрядов, военно-воздушных, ракетных и военно-морских баз, армейских ремонтных мастерских, арсеналов, сферы досуга, рекреации (хотя бы для военных и их семей), образования, медицины, розничной торговли и самообеспечения основными продуктами питания и обеспечения логистики, необходимо, чтобы на этой территории проживало не менее 30 миллионов человек. То есть, демографический недобор уже составляет 5-15 миллионов.

Значит, лишних людей у нас там нет. Их надо не изгонять, а наоборот заманивать. Из Сибири людей на Украину не переселишь. Нам на освоение территорий за Уралом уже миллионов сто не хватает. Заселить её азиатскими мигрантами тоже не получится – большинство из них просто не владеет необходимыми профессиями (здесь даже принципы ведения сельского хозяйства отличаются от азиатских, африканских и южноамериканских). Работать придётся с тем, что есть.

Опыт поражения в правах (создание института неграждан или граждан второго сорта) испытан Прибалтикой и той же Украиной. Ничего хорошего ни у одних, ни у вторых не получилось. Прибалты получили высокий процент первоначально лояльного населения, отвернувшегося от государств, отказавших ему в правах. До сих пор большая часть сил и энергии этих государств уходит на борьбу с ими же созданной внутренней оппозицией.

При этом лучшие, наиболее динамичные и имеющие востребованную квалификацию, кадры Прибалтику покидают, выезжая как в Россию, так и в Европу. Страны оказались в глубокой демографической яме, а "маленьким, но гордым нациям" грозит вырождение. При этом поменять что-нибудь уже сложно, так как за десятилетия структура государственой политической и экономической жизни сформировалась с учётом существования института неграждан, появились свои бенефициары, извлекающие из нынешнего положения вещей выгоду, требуются системные изменения, а менять систему изнутри системы невозможно, только извне. Изнутри систему можно только разрушить, чтобы новое строить на обломках.

Украина и вовсе сорвалась в гражданскую войну и прекратила существование как государство, заодно прервав и формирование украинской политической нации.

Для нас на Украине ситуация будет гораздо более благоприятной, чем может показаться изначально. Большая часть наиболее мотивированных и последовательных врагов погибнет или сбежит. Тех, кто останется не просто для того, что тихо злобствовать и выть лунными ночами, а с целью совершения диверсий и терактов, переловит ФСБ.

Основная масса населения будет не столько озлобленной, хоть и таких будет достаточно, в виду больших потерь на фронте, сколько деморализованной: шли-шли в Европу тридцать лет, потешались над "москалями", называли их "рабами Путина", и остались у разбитого корыта. Причём подчеркну, на данный момент большинство из них свою собственную государственность уже люто ненавидит, просто люди, как правило, боятся крупных неподконтрольных им изменений – государственную власть поменять, не квартиру купить (а и с квартирой бывают проблемы).

Конечно, те, кто считает, что достаточно "переключить канал" и начать показывать российское телевидение, чтобы изменить общественное сознание, глубоко не правы, так просто это не делается. Даже американцы, делали ставку не только и даже не столько на деньги и массированную пропаганду, сколько на целенаправленную работу с разными социальными группами, причём с опорой на советские архетипы.

Русской интеллигенции на Украине внушали, что она станет локомотивом, тянущим к прогрессу народы всего бывшего СССР – совершит благое дело, поможет им приобщиться к цивилизации и достичь высот благосостояния. Отсюда и легенды о русских, крадущих унитазы, асфальт и стиральные машинки. Украинская общественность уверена, что раз Украина столько десятилетий "шла в Европу", а Россия с Европой боролась, то значит на Украине уровень жизни точно выше. Многие из тех, у кого есть родственники на Украине скажут Вам, что те до сих не верят, что мы не голодаем и что чёрная икра на столе – не из папье-маше.

Офицерам внушали, что Украина – родина, в родину защищать – дело благородное. Детей учили родиной гордиться. В общем, как не клеймила Украина "проклятый совок", но от УССР она отличалась только цветом знамён, формой герба и постепенным перерастанием идеологии интернационализма в идеологию пещерного национализма. Принципы же воспитания патриотизма не изменились.

Потому они и уверены, что "на Украине нацизма нет", что нацизм вполз к ним в души незаметно, прикрывшись правильными, с детства знакомыми словами.

Ну так и мы им скажем правильные, с детства знакомые слова. И мы будем их призывать защищать родину от врага. Врагом станут американцы, вчера бывшие друзьями. Но американцы сейчас оказались в такой же ситуации, в какой была Россия после распада СССР. Тогда население испытывало тотальное недоверие ко всему советскому, которое местные элиты и американские партнёры успешно ассоциировали с Москвой. В качестве альтернативы выступал успешный Запад.

Сейчас США с точки зрения большинство украинцев "предали Украину", отказав ей в помощи в тот момент, когда она от имени всего Запада начала войну с Россией. С другой стороны, даже сторонники украинской независимости, оставшиеся на освобождённых Россией территориях с горечью свидетельствуют, что настроения местного населения быстро меняются: от настороженности в отношении России оно быстро переходит к её поддержке.

И связано это вовсе не с тем, как думают некоторые, что Россия раздаёт там налево и направо всякие блага. Никто население новых территорий не подкупает, иначе бы со старых территорий уже очередь на переезд стояла. Нет, там жизнь тяжела и жить будет ещё долго тяжело. Выбор в пользу России обуславливается элементарным наведением порядка и обеспечением жизни по закону.

Народ, давно привыкший к тому, что государство – банда, думающая лишь о том, как бы его половчее ограбить, с удивлением выясняет, что госчиновники, оказываются, могут работать, что с нерадивых спрашивают, что некоторых увольняют, что воров и коррупционеров сажают, что можно заниматься бизнесом и не иметь "крыши". В общем, что можно работать, зарабатывать, платить налоги и спать спокойно.

Если сравнить с Россией периода 2000-2014, в которой народ тоже привыкал к хорошему постепенно, хоть и быстро, и начал страдать, что жемчуг мелкий только году в 2013-14, когда восстановительный период в целом закончился и рост благосостояния замедлился, упершись в потолок возможного, то населению освобождённых территорий, открытий чудных, связанных с постоянным улучшением жизни, хватит ещё лет на двадцать, пока они достигнут общероссийского уровня.

В целом работа по перековке сознания крупного человеческого общества достаточно сложна (имеет много чисто технических нюансов), как и любое дело требует не только наличия соответствующих знаний, но и специфических навыков. В украинском случае она растянется не менее, чем на полстолетия (пока не вырастут новые, рождённые в России, поколения). Но базовый уровень лояльности населения, при котором не специалист не отличит ситуацию в русском Днепропетровске, от ситуации в русском Новосибирске, может и должен быть достигнут уже лет за 15-20.

От России в данном случае требуется ориентация не только и даже не столько на финансовую сторону – у новых регионов достаточный потенциал, чтобы не дарить, а инвестировать, то есть вкладывать деньги в восстановление, ради получения прибыли. От России требуется то главное, что она дала собственному населению и то, для чего собственно и предназначено любое государство – обеспечение закона и порядка.

Кроме того, естественно, понадобится жёсткий контроль над местным чиновничеством, осуществляемый незаметными, но полномочными представителями центра, а также выверенная централизованная пропаганда, целенаправленно ориентированная именно на население данных территорий.

Повторяю, дело не в том, чтобы "сделать им хорошо". Дело в том, что это мы заинтересованы в сохранении, упрочении и расширении результата наших побед, а для этого требуется обеспечить лояльность двух десятков миллионов местного населения. Причём не вынужденную лояльность покорённых, которые только и ждут как бы в тёмном переулке победителю нож под пятое ребро сунуть, а радостную лояльность граждан, обретших в России тот самый "европейский райский сад" о котором мечтали, причём стоящих его для себя и потомков своими руками.

Они должны почувствовать благодарность за то, что их победили. Они должны добровольно и с энтузиазмом отказаться от "брехни Тараса" и вновь обратиться к "строчкам из Александра".

Возвращаясь же к вопросу "кто они": сегодня они никто.

Они были русскими, решили стать украинцами. В украинстве уже разочаровались (именно поэтому не хотят его защищать – победить Россию должен кто-то, но не они). Вновь русскими ещё не стали, именно поэтому всё ещё стремятся к победе над Россией, хоть и чужими руками.

Самостоятельно они в большинстве своём в русскость никогда не вернутся. Точно так же человек самостоятельно не может отрешиться от влияния тоталитарной секты. Здесь дело уже не в знании/не знании конкретных вещей, а в том, что сознание человеческое не допускает признания столь значительных ошибок, приведших к столь губительным последствиям – в мозгу "перегорают предохранители" и человек лишается рассудка.

Но вернуть их в русскость надо. Ни на освобождённых территориях, ни рядом с ними нам не нужны десятки миллионов легко программируемых на вражду к России зомби. Сделать их вновь русскими – единственный способ избежать проблем на ближайшие лет сто. То, что предстоит сделать сравнимо с сеансом коллективной психотерапии, только он будет проводиться одновременно на тысячах квадратных километров с двумя десятками миллионов человек и займёт полтора-два десятилетия (а потом ещё в два раз более долгий период контроля).

Это наш крест и нам его нести. Это не мыслится к категориях "братства"/"не братства". Ничего личного – голый государственный интерес.

Повторю ещё раз, ибо это важно и это надо понять – мы это делаем не для них. Они могли бы хорошо или плохо умереть украинцами и никогда не пожалеть об этом. Мы это делаем для себя, для гарантированного обеспечения своего южного фланга, для того, чтобы нашим детям и/или внукам не пришлось опять воевать с какими-то "украинцами".

https://ukraina.ru/20240113/1052676022.html

Ситуация на фронте: взгляд оптимиста

Да извинят меня читатели, но в начале материала мне придется выступить в роли Капитана Очевидность, напомнив несколько почти не знающих исключений аксиом.

1. В ходе военных действий имеющая превосходство сторона наступает, а более слабая обороняется. Не буду повторять заезженный постулат о необходимости трехкратного превосходства для успешного наступления — родился он, скорей всего, в Первую мировую, когда действительно «щит» оказался куда прочнее «меча». В целом же в военной истории трехкратное превосходство удавалось заполучить весьма редко. Тем не менее необходимость наличия преимущества над противником для наступления (если не в количестве, то в качестве войск и командования) очевидна.

2. Оборона, тем более на подготовленных рубежах, преимущество противника значительно нивелирует, заставляет его нести куда более значительные потери.

3. На войне, как и во всем остальном, практически никогда не удается сделать все задуманное строго по ранее намеченному плану, неизбежны «сложности», проблемы и необходимость вносить коррективы, иногда кардинальные, по ходу дела.

4. В любой борьбе сложно избежать ошибок и неудач когда локальных, когда весьма серьезных. Если противник достаточно грамотен и мотивирован, ответные выпады весьма вероятны.

5. Поэтому риск на войне неизбежен, любое серьезное решение связано с риском. С другой стороны, кто не рискует, тот и не побеждает. Излишняя осторожность может лишить победы и дорого обойтись в будущем. Найти оптимальный баланс — в этом и состоит искусство военачальника.

6. Следует всячески избегать того, к чему тебя подталкивает, тем более провоцирует противник, а также никогда не поддаваться эмоциям, сохранять холодную голову, хотя порой это сделать крайне тяжело.

7. И наконец, классическая цитата Сунь-Цзы: «Война — это путь обмана. Поэтому, если ты и можешь что-нибудь, показывай противнику, будто не можешь; если ты и пользуешься чем-нибудь, показывай ему, будто ты этим не пользуешься; хотя бы ты и был близко, показывай, будто ты далеко; хотя бы ты и был далеко, показывай, будто ты близко; заманивай его выгодой; приведи его в расстройство и бери его; если у него все полно, будь наготове; если он силен, уклоняйся от него; вызвав в нем гнев, приведи его в состояние расстройства; приняв смиренный вид, вызови в нем самомнение; если его силы свежи, утоми его; если у него дружны, разъедини; нападай на него, когда он не готов; выступай, когда он не ожидает».

8. Ну и еще одно знаменитое высказывание прусского военного теоретика генерала Карла фон Клаузевица: «Война есть не что иное, как продолжение политики с привлечением иных средств». И действительно, все войны ведутся с политическими целями, более того, в любом военном решении всегда присутствуют политические соображения, хотя военным это часто не нравится.

После такого небольшого «ликбеза» рассмотрим происходившее в ходе СВО в течение последних месяцев. Войска РФ, имея неоспоримое преимущество над противником в технике и огневой мощи, но заметно уступая ему в живой силе, медленно проламывали его оборону в Донбассе, практически прекратив активные действия на других направлениях.

Избранная тактика перемалывания противника делала его потери, согласно оценкам всех экспертов, на порядок выше российских, но темпы продвижения (несколько километров в неделю, и то не везде), конечно, «удовлетворительными» считать было нельзя.

Очевидно, стратегический замысел состоял в обескровливании ВСУ и переходе в решительное наступление в энный момент, наиболее подходящий с военной и политической точки зрения. По мнению экспертов, ближе к началу зимы.

Но и противник нашел известное «противоядие»: в «первую линию» под удар российских войск подставлялись имеющиеся практически в неограниченном количестве неподготовленные мобилизованные, а кадровый состав и техника сохранялись в оперативном тылу. Одновременно при помощи Запада в глубоком тылу готовились стратегические резервы.

Следует признать, запас суггестивной прочности у ВСУ, да и в целом в украинском обществе, оказался больше, чем можно было рассчитывать. Это, а также, конечно, самые жесткие репрессивные меры стало причиной того, что, несмотря на отдельные эпизоды, развала фронта и тыла не произошло.

Тем не менее этот запас не мог быть вечным, что понимали и в Киеве. Для поддержания духа нужны были реальные боевые успехи, показывающие перспективность продолжения борьбы, того же требовали западные «партнеры», обусловливая этим продолжение военной помощи.

И логично для российского командования было (п.2) в такой ситуации, как в Курской битве, отдать противнику инициативу, получить возможность перемолоть его лучшие войска (а не мобилизованных резервистов) в «чистом поле», а не выковыривая из укрепрайонов, тем паче что при преимуществе российских войск в авиации и артиллерии ВСУ могло только давить «массой» живой силы и техники.

Под Херсоном такая тактика сработала, ВСУ понесли колоссальные потери в элитных частях при минимальных тактических успехах. А вот на Харьковском направлении противнику сопутствовал успех (п.4), что привело к тому, что затем инициатива по всему фронту перешла к ВСУ.

Конечно, не буду утверждать, что уход из Харьковской области изначально была пресловутым «хитрым планом», но вспомним и п.3, ведь к исходу вторых суток украинского контрнаступления возникло ощущение, что проблема «купирована»: под Купянск начали прибывать подкрепления и наносить очень мощные удары, в украинских пабликах началась паника, что там ад и ВСУ заманили в ловушку.

Но утром следующего дня стало известно, что российские войска отходят, причем отдавая районы, защищать которые вроде бы были все возможности. И не был ли тут п.7?

Внезапный успех поставил перед украинским руководством во всей полноте п.5: поражение противника, явные признаки растерянности и дезорганизации открыли вроде бы уникальное окно возможностей углубить свой успех, радикально улучшить оперативную ситуацию, вплоть до вынуждения России искать мира на неких приемлемых для Киева условиях.

А дать российским силам прийти в себя, отказаться от попыток развить успех ради сохранения имеющихся резервов для обороны, по сути, с учетом той подготовки, которую ведет Россия, означает лишь отсрочить неизбежный итог.

Опять же, и помощь от Запада в этом случае, как рассчитывают на Банковой, должна политься рекой. Ну и украинская общественность «трусливой» остановки успешного контрнаступления просто не поймет, а может, и начнет осознавать, что локальный успех, даже такой крупный, как был на Харьковщине, коренного перелома не несет.

В общем, ВСУ нужно продолжать наступать, а значит, снова вступает в силу п.2, что мы и видели в течение последующих двух недель. Правда, относительно серьезные атаки имели место в районе Северского Донца, но и они принесли противнику лишь тактические успехи, давшиеся противнику ценой большой потерь.

На Херсонском направлении, по словам военных, почти ежедневные атаки относительно небольшими силами, с нулевым результатом и тяжелыми потерями у атакующих.

Больше же всего было виртуальных наступлений, когда по разным каналам, причем больше по российским, разгонялась информация о мощном наступлении ВСУ на том или ином участке сегодня-завтра, но дело ограничивалось совсем уж слабыми демонстрациями (но также приводившими к потерям).

Возможно, цель была в дезориентировке российского командования, но и политическая задача демонстрации сохранения инициативы у ВСУ просматривалась четко, при этом вполне возможно, что руководство ВСУ, осознавая возможные последствия, занималось «чиновничьим саботажем», когда указания начальства, с которыми чиновник не согласен, выполняются «вполруки».

Но тут последовали известные решения 20–21 сентября, и мотивация для самых активных действий у Киева выросла многократно (помимо политических моментов, очевиден и сугубо военный): нужно попытаться «успеть» чего-то достичь, бросив на это все наличные силы, пока на фронт не начнут прибывать российские подкрепления.

Причем произойти это может куда быстрее, чем ожидается: уже с прибытием в часть мобилизованные могут заменить собой и высвободить для отправки на фронт и доукомплектования воюющих частей имеющийся личный состав, ныне несущий гарнизонную службу.

Т. е. снова п.2, притом что спешка, «пожарные решения» могут обойтись украинским силам очень дорого, тем более что это для российского командования вполне ожидаемо.

Сразу скажу, уверен, решения российского руководства, по крайней мере в чисто военной части, таковыми не были, и даже «планом Б» на случай неблагоприятного развития событий.

Об их необходимости говорилось давно и много, более того, они абсолютно вытекают из шедших мероприятий по подготовке следующего этапа кампании. План мобилизационных мероприятий всегда делится на до официального объявления мобилизации и после.

И обратимся к п.6. Начиная с конца июля противник откровенно провоцировал российское руководство, причем именно на то, чего от него ждет и российская патриотическая общественность. Скажем так, на «интенсификацию» СВО.

Атаки на Крым, массированные обстрелы городов Донбасса, наконец теракт в Москве, жертвой которого стала Дарья Дугина, — всё это были откровенные провокации Кремля на «резкую реакцию», за которыми, когда они не сработали, последовало масштабное контрнаступление ВСУ.

Логика тут может быть только одна — заставить Россию «поторопиться», приступить к запланированным действиям до того, как они будут полностью подготовлены или когда для них наступит наиболее благоприятный момент (обычно к такому моменту и приурочивается завершение подготовки).

Возможно, отчасти это и удалось, см. п.3, но в любом случае, конец сентября — это не начало августа, а главные политико-экономические условия для активизации должны созреть с началом зимы, теперь до неё совсем немного, а до отопительного сезона тем паче.

С военной же точки зрения ближайшие перспективы ВСУ выглядят, несмотря на нынешнюю «бодрость», весьма печально. Несмотря на используемую тактику и «неисчерпаемый» людской ресурс, потери кадрового, командного состава также весьма велики и в разы превосходят российские, да и вероятность морального надлома сбрасывать со счетов нельзя.

Авиация, которой ВСУ располагали на начало СВО, выбита практически полностью. Показательно, что из четырех видов боевых самолетов (Су-24, Су-25, Су-27 и МИГ-29) и ударных вертолетов Ми-24 ныне в сводках фигурируют лишь «бюджетные» Су-25 и МИГ-29, которые СССР обильно поставлял своим союзникам.

То, что еще летает (не более нескольких десятков единиц), это и есть собранный по всей Восточной Европе авиахлам, когда из нескольких машин собирается одна. Недавно появилось фото, на котором авиатехники копошатся с облезшим Су-25 в раскрасе ВСУ начала нулевых — то ли разбирают на запчасти, то ли, наоборот, пытаются сделать способным совершить несколько вылетов.

Очевидно, что, даже если с осторожностью относиться к сводкам российского Генштаба, по бронетехнике у украинской армии ситуация также крайне тяжелая.

На видео последних боев преобладают образцы, поставленные Западом после начала СВО, т. е. советский «запас» Украиной в массе своей потерян в ходе боевых действий. Объемы же западных поставок, которые были весной — в начале лета, далеко не те, которые бы могли их компенсировать.

Аналогичная ситуация с артиллерийскими системами (ствольными и реактивными) и боеприпасами к ним. Советские образцы почти исчезли из фронтовых сводок. По имеющейся информации, основная причина, помимо боевых потерь, — исчерпание советского запаса боеприпасов.

Правда, в последние недели они вновь замелькали в относительно небольших количествах, но это как раз может говорить о том, что Киев бросил в дело всё, включая оставленное на черный день.

С этим связан приоритет, который Запад отдал поставкам Украине артиллерийских систем. Они, скажем прямо, хороши, но и их относительно немного, причем и они выбывают из строя как по боевым, так и «небоевым» причинам — их ресурс не рассчитан на столь интенсивное использование. Плюс они весьма чувствительны к квалификации персонала.

Особо нужно сказать о ПВО. Эти системы также несут потери (Генштаб ВС РФ регулярно рапортует об их уничтожении), но, главное, запас советских ракет к ним также не бесконечен. Видимо, в силу их значимости и дороговизны поставлять их Запад и вовсе не спешит.

Появилась информация, что уже прибыли норвежские комплексы NASAMS, близкие по характеристикам к «Букам», но и их очень мало для такого крупного ТВД, они способны прикрыть только его отдельные участки.

А как может измениться оперативная обстановка, если российские ВКС получат режим «чистого неба» над большей частью территории Украины, понятно. К тому же на глазах возрастает интенсивность использования российскими силами БПЛА, а это, помимо прочего, может резко ускорить процесс исчерпания советских запасов ракет ПВО.

Что же касается наращивания новых поставок, на что у Киева главная надежда, то из первых уст, по признанию генсека НАТО Йенса Столтенберга: «Нужно понимать, что отправленное нами Украине — это то, что было в наших резервах. И сейчас их почти не осталось». Поэтому он призывает нарастить производство оружия. Но это в лучшем случае многие месяцы.

Действительно, в пакетах американской и прочей помощи бронетехники давно нет вовсе. Днями как о событии было сообщено о договоренности Германии и Словении относительно поставки последней Украине 28 находившихся на хранении советских танков Т-55 (принятых на вооружение в 1958 году), пусть и модернизированных.

Т. е. «с миру по нитке» собирают весь хлам. Из артсистем фигурируют только 105 мм гаубицы, по боевым характеристикам не идущие ни в какое сравнение со 155 миллиметровыми М 777.

Практически перестали мелькать во фронтовых репортажах и «легендарные» «Джавелины», как и их аналоги. Известно, что США из примерно 20 тыс. имевшихся поставили Украине 7 тыс. Еще в июне «сонный Джо» самолично посетил фирму-производитель, и её директор в лучших советских традициях пообещал в будущем году довести производство до 2 тыс.

Западные СМИ сообщают, что на восполнение поставленных Украине боеприпасов к 155-мм гаубицам уйдет 3,5 года. И т. д. и т. п.

Так что можно рассчитывать, что ВСУ могут остаться «голыми и босыми» как раз к тому моменту, когда Российская армия выйдет в зоне боевых действий на «пик формы». Но легко, конечно, все равно не будет.

Дмитрий Славский,

Самолеты SSJ-100 в VIP-версии впервые переданы иностранному заказчику

Военно-воздушные силу Таиланда первыми получили два российских самолета "Сухой Суперджет-100" (SSJ-100) в исполнении для высших персон. Церемония передачи воздушных судов прошла сегодня в итальянской Венеции.

В мероприятии принимали участие главком королевских ВВС Таиланда Тридод Соньянс, глава корпорации "Гражданские самолеты Сухого" (ГСС) Илья Тарасенко, гендиректор SuperJet International Назарио Каучелья, и руководитель компании PowerJet Марк Сорель.

Как отмечается, воздушные судна, собранные в России, предназначены для перевозки первых лиц государства и высшего командования ВВС Таиланда. Срок введения в эксплуатацию - около 2 месяцев.

При этом российский разработчик уточняет, что лайнер бизнес-класса разделен на три зоны: VIP (4 кресла), бизнес (6 кресел) и стандартную (на 50 пассажиров). Дальность полета составит 4500 км. Конкурс на поставку машин ГСС выиграла еще два года назад, однако сумма сделки не разглашалась.

Между тем уже сейчас российским государственными заказчиками и ведомствами используются три подобных машины.

https://rg.ru/2016/07/15/samolety-ssj-100-v-vip-versii-vpervye-peredany-inostrannomu-zakazchiku.html

Украинское общество» — тело из фарша

Проблема любого нормального человека в том, что он измеряет весь мир по себе, «…ибо каким судом су́дите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будет отмерено» (Мф. 7:1-2). И дохристианское «познай самого себя» в ту же кучу, конечно же.

Поэтому даже на двенадцатый месяц кульминационных событий на территории бывшей УССР до сих пор находятся ещё не в меру наивные люди, не понимающие сущности той пропасти, в которую заглянула Россия. Пропасти, которая имеет географический вид бывшей УССР, но далеко не исчерпывается ею. Пропасти, которую наши «западные партнёры» разверзали титаническими усилиями в течение множества лет. Пропасти, которую углубляли миллионами мелких усилий юных идиотических мечтателей «проевропейской ориентации» и престарелых кретинистических постдиссидентов «антитоталитарных взглядов».

А между тем нужно понимать природу этой пропасти. Хотя бы потому, что тогда куда меньше шансов быть прочтёнными и сочтёнными весомыми будут иметь глупейшие тексты вроде вот этого — «Украинский синдром. Анатомия современного военного противостояния». По этому тексту не оттоптался разве что ленивый. Мы ленивые, да к тому же и понятно было с первых же строк текста, что очередь оттоптаться будет примерно как на танцпол в «оттепельные» времена, посему такой удобный и несложный повод мы пропустили. Однако не отметить его как пример неадекватности и бездумности оценок пропасти, в которую вот уже почти год вглядывается Россия, не могли.

Хуже другое. Не только отставной козы барабанщики (впрочем, способные проплатить свой ненавязчивый пиар в «Известиях»), но и вполне серьёзные люди не понимают до конца. А равно и российское общество.

Вот об этом-то нужно отдельно поговорить.

Фетишизация диалога до добра не доведёт

Дело в том, что усилиями западных таксидермистов, гримёров, постижеров, визажистов, скульпторов, бутафоров бывшая УССР до сих пор ещё напоминает государство, а проживающая на её территории масса людей — общество.

А между тем ошибаться в первом ничуть не менее опасно, чем во втором. Потому что ошибиться, приняв банду за государство, означает вести с ними переговоры как с добросовестными и солидными контрагентами. Означает всерьёз принимать любую бумажку, которой члены этой банды на самом деле готовы будут подтереться в любой момент. А это неизбежно приводит к очередному витку противостояния, к шансам на вероломство для банды, к недорешённости проблемы.

Ошибка в отношении общества ничуть не менее опасна. И совершенно неважно, это честное заблуждение или же фарисействующая псевдослепота. В упомянутой выше статье мы сталкиваемся, скорее всего, со вторым: слишком уж трудно представить себе у настолько низкого и бесчестного кадра хоть какую-то крупинку наивности или достоинства.

Хуже другое: ведь и заблуждение, и самообман в итоге столкнутся с тем, что все те ожидания, которые выдвигаются по отношению к обществу, столкнутся с жестокой реальностью. А именно с тем, что никакого общества на территории бывшей УССР не осталось.

Соответственно, бессмысленно ожидать появления «партий мира», потому что какая-либо политическая дискуссия может происходить только там, где есть живые зоны для выращивания чего-то нового.

Бесполезно надеяться на то, что «украинцам для спасения своей страны нужно начинать строить свою демократию». Не нужно им это. Нужны подобные вещи не отдельным людям и даже не этническим группам (а уж тем более настолько проблематичной с точки зрения определения её границ и сущности), а целостным обществам. Большим общественным системам, заинтересованным не на уровне отдельных людей в организации сложного и сбалансированного управления. А украинцам нынче нужны элементарная безопасность, отсутствие ежедневных угроз жизни (причём прежде всего от условных «своих»), исчезновение постоянного террора с улиц городов и сел. Вот что нужно украинцам.

Глупо камлать на карго-культные западопоклоннические конструкции вроде «открывать свой гражданский диалог». И здесь дело даже не в том, что Запад и его практика словоупотребления дискредитировала слово «диалог» и как бы не навсегда, как ту же свастику. И не в том, что «диалог» с фашистами, тогда ещё не сбросившими окончательно свои маски, и именно «диалог» привёл бывшую УССР к нынешней катастрофе.

Дело в том, что «диалог» (что бы под ним ни понимать) невозможен с дымящимися стволами над ещё не остывшими трупами. Дело в том, что «диалог» лжив без доверия, причём взаимного. Дело в том, что «диалог» сугубо формален, если этот «диалог» вынужден стоять лицом к лицу с многодесятилетними трагедиями, обидами и насилием.

Посмертный портрет общества

Такие пафосные и тупые камлания игнорируют или, точнее говоря, беспардонно отворачиваются от простого факта, что украинское общество умерло. Оно продержалось существенно дольше, чем украинское государство, если помнить, что украинское государство умерло с «третьим туром» имени Виктора Ющенко. Государствоподобный муляж на территории экс-УССР продержался едва ли полтора десятилетия (и то на инерции УССР), государствоморфный монстр держится уже существенно дольше: в поддержке жизни монстра, в отличие от муляжа, слишком много заинтересованных.

Общество бывшей УССР долго сопротивлялось смерти. Его убивали долго, расчётливо, старательно, планово. Почти так же математически выверенно, как убивали гражданское население Ленинграда. Предшественники современного рейха были по-немецки дотошными и точными, рассчитывая нормы питания, процессы истощения организма, демографическую структуру населения Ленинграда, и всё-таки что-то недосчитали. Нынешний рейх куда более креативен (любимая фишка современного мира), действует с запасом, избытком и лихвой, поэтому у общества бывшей УССР не было шансов. Разнообразные «неправительственные организации» и «техкемпы», «активистские инициативы» и «гражданские объединения», «перформансы свободных художников» и «протестные акции свободомыслящих людей», спиливания крестов и обливания памятников краской — всё это были миллионы порезов, которыми мучительно и страшно убивали общество бывшей УССР.

Силы, противостоявшие этому процессу, подавлялись жёстко и последовательно. И, в отличие от 1941–1944 годов, у этих сил не было своего ЦШПД. Поэтому игра шла в одни ворота — не потому, что протагонист был плох или пассивен, а потому, что арбитры были целиком на стороне антагониста.

И пока предельной была возможность вытеснять «неперевариваемых» и «неподдающихся» за пределы бывшей УССР, господствовал этот вариант «высшей меры социальной защиты». Но как только открылись возможности по более радикальному и оперативному «социальному корректированию» крайне неудобного для планируемого Западом нацистского будущего этой территории, ими сразу же воспользовались. Иногда с опережающей спешкой (не ею ли объясняются неуклюжести в убийствах Кравченко, Кирпы, Кушнарёва?), иногда с нарочитой наглостью и демонстративностью (как это произошло с убийством Бузины), но всегда в одну сторону.

Обратим внимание: ни один пропонент «европейского будущего» не был убит с такой звериностью и нахальством, как «варварские», «азиатчинские» и «совковые» оппоненты оного. Кроме разве что Василия Червония, но кто возьмётся предъявить претензии в этом случае? Это просто так, замечание в скобках.

Здесь важнее иное: в результате такой постепенной длительной, подкреплённой микротеррором зачистки многообразное, разноцветное, огромное в своих различных возможностях общество, доставшееся народившемуся коричневому монстрику, скукоживалось, теряло в полихромности, распадалось, утрачивало регистры звучания, гаммы настроек, палитры хроматик.

Никакой «диалог» в человеческой массе, которую так старательно и долго вбивали в прокрустово ложе, принципиально невозможен (мы об этом уже частично писали). Никакая политика здесь не будет политикой — только вознёй крысиных королей. Никакое «политическое движение» тут не будет движением — только лишь симуляцией динамики, беготнёй наёмных людишек с веточками за окном шатаемого вагона.

Трупные черви и аромат разложения

Мы говорим это, даже не касаясь бессмысленности и слабости позиции, основанной на прекраснодушной и фальшивой ноте «Запад должен». Фразочки вроде «мир должен услышать таких людей, как бы Запад ни требовал монополии на правду» ещё могут быть резонными, если у тебя в руках многозарядный ствол с ядерными боеголовками. Тогда мир, может быть, ещё почувствует, что он что-то должен. В любом ином случае эта фраза — бесформенная каша из субтильных благопожеланий вперемешку с махровой маниловщиной.

И оснований для таких резких заявлений у нас более чем достаточно.

К примеру, многие в политизированном сообществе России привыкли возмущаться «данными», которые предоставляют в публичное поле «украинские социологи». Не самими данными, конечно, а теми ценностями, образами, представлениями, которые должны стоять за подобными данными.

А между тем такое возмущение абсурдно. Мы даже не будем упоминать о «добросовестности» украинских «социологов» — об этом писали сотни и тысячи раз, вот, к примеру, блестящий в язвительности обзор. Допустим даже, что украинские «социологи» действительно проводят опрос. Неважно как — стучась в квартиры или осуществляя обзвоны. Допустим этот невероятный факт.

На территории, где годами, годами и уже даже десятилетиями звучат угрозы «вычислить лайкнувших по айпи»; в обществе, где любое инакомыслие по поводу войны или Советского Союза, России или коммунизма, русского языка или геополитических ориентаций страны, Максима Перепелицы или Максима Горького может быть встречено пулей, спрашивать у обычных людей «под запись»? У людей, которые автоматически воспринимают любого субъекта с бланком как представителя власти? У людей, запуганных и изломанных тысячами смертей вокруг?

Что же удивительного, что эти люди на девяносто с гаком процентов «уверены» в будущей победе Украины? Что эти люди на четыре пятых «ненавидят» Советский Союз? Что они всеми конечностями «поддерживают» «декоммунизацию»?

И что же удивительного, что за считанные недели и месяцы после освобождения в южноукраинских городах массовые настроения проявили себя совершенно иначе?

Говоря шире, на пространстве бывшей УССР просто нет ни малейшего шанса на сколько-нибудь открытую публичную полемику; нет никаких дискуссионных полей. Когда-то живые сочленения, когда-то гибкое тело закостенело. Когда-то переливающееся, мерцающее, красочное общество оцепенело.

Концлагерь нового поколения — с закруглёнными уголками

Если вы пройдёте по улицам украинских городов, вы просто не поймёте, находитесь ли вы в мире живых или внезапно переместились в мир мёртвых. Кажется, у Клиффорда Саймака описывается, как один из персонажей «отстал» от своего времени буквально на минуту и оказался в знакомом ему ландшафте, где при этом нет ни одного живого существа.

Так вот, именно такое зрелище нынче являет собой «общество» бывшей УССР. Узнаваемые ландшафты Киева, Днепра, Харькова, Одессы накладываются на омертвевшее и оцепеневшее наполнение. Формальные перемещения людей по поверхности земли и поверхности трупа умершего общества ничего содержательно под собой не имеют. Да и перемещения-то эти минимальны и очень пугливы.

Потому что общество нуждается в открытом воздухе, чтобы дышать. Воздухе пространства и времени. А люди бывшей УССР живут на станции метро из «Матрицы: Революции». Из которой нет выхода, где есть полновластный Проводник, и где никакая избранность не спасёт. А ещё люди бывшей УССР живут в горизонте считанных дней. Каждый день они просыпаются с надеждой, что их не поймают на улице кровавые людоловы, купившие свои места в «военкоматовских» патрулях за 10–20 тысяч долларов. Каждый день они не знают, посетят ли их квартиру ракеты героического украинского ПВО. Каждый день они не знают, не уволят ли их с работы без малейшего повода «по законам военного времени».

В таком мире нет и не может быть общества. В нём не с кем и не о чем разговаривать. Мрачно молчащие троллейбусы, трамваи, вагоны метро, салоны межгородских автобусов и купе поездов — это не просто акустический факт. Это куда более социологически показательно, чем те цифры, которыми жонглируют шакалы пауэрпойнта в своих «отчётах об исследованиях».

Однако стоит отдать должное нашим «стратегическим партнёрам». Они за век прошли путь от примитивных концлагерей англо-бурской войны через ужасающие Терезин и Талергоф десятью годами позже и конвейерные Освенцим и Бухенвальд ещё через тридцать лет — к началу двадцать первого века.

Теперь они научились выстраивать концлагеря нового поколения. На десятки миллионов человек. На сотни тысяч квадратных километров. Концлагеря прибыльные, концлагеря демократически оформленные, концлагеря со многими слоями капо. Где капо более высокого уровня получают возможности временно выехать в какой-нибудь Париж или Лондон — под аплодисменты «просвещённой публики». А капо ещё более высокого уровня — и гарантии, что при разрушении концлагеря их-то не покинут.

Это концлагерь гламурный. Концлагерь пафосный. Концлагерь с симуляцией героизма и патриотизма.

Но концлагерь. А поэтому — крошащий, крушащий, разрушающий психику и жизни миллионов людей. Выжимающий из них жизненные соки — не только ради абажуров и сумочек добрых европейских жителей, но теперь уже и ради того, чтобы эти жители получили к старости новенькую печёнку и сердчишко получше. Технологические процессы в этом концлагере поставлены куда более качественно, чем в предыдущей формации. А глубина переработки сырья достигла невообразимых показателей.

Зато сами добрые европейцы — о, они-то, конечно же, совершенно ни при чём! Они ни сном, ни духом! Как и восемьдесят лет назад, когда из-за забора по соседству шёл дым, — сейчас они не в курсе, почему из целой страны по соседству идёт дым.

Вывоз сырья? Вывоз рабов? Вывоз культурных ценностей? Фи, как это мелко. Как вам вывоз самой Жизни? Вывоз человеческих мечтаний, надежд, радостей?

Когда Запад рассказывал очередную сказочку про дементоров, он рассказывал про себя.

Политика закончилась, экономика умерла, культура рухнула

Жители территории Руины больше не задумываются над политическим выбором. Это совершенно бессмысленный вопрос. Поэтому возмущения разнообразных испанских блогеров на тему того, что «вот теперь Зеленский точно монополизировал политику» и «вот теперь выстроена тоталитарная система, в которой он выиграет выборы», — это не что иное, как гиений вой неудачника, который не успел к кормушке. И не более того: во всяком случае, никакими «радением за демократию» и «борьбой за права людей на мнение» тут и близко не пахнет.

Самая частая политическая позиция жителя Руины — это волонтёр. Любимая бумажка, которой можно пытаться отбиваться от разносчиков приглашений на казнь, можно пытаться вырываться за рубеж, можно искать выходы к привилегированному доступу к гуманитарной помощи, можно получать хоть какую-то зарплату. Да, украинские волонтёры — это такие личности, которые работают из зарплаты. Ведь это так логично. Зарплаты — и шанс на выживание. Капо первого уровня. Вот почему нынче даже стать волонтёром на территории Руины — это тоже предмет вожделений, взяток и «подкатов».

Жители территории Руины больше не могут заниматься предпринимательством или даже элементарным экономическим выживанием. Слепые окна бывших магазинов, кондитерских, кафе, контор на центральных улицах крупнейших украинских городов — это всего лишь символическое отражение того тяжеловесного факта, что за 2022 год бывшая УССР потеряла до половины формального ВВП 2021 года. Но хуже другое: экономика как домохозяйствование, экономика как управление местом обитания умерла. Остались чисто технические операции, которые больше не составляют, в сущности, экономики.

Ещё сеется зерно, выплавляется металл, варится пиво, производится сахар, добывается соль (как бы ни шутили над этим в российском интернете), но ни о какой экономике уже речь не идёт. Нету целостности, нету упорядоченности, нету надёжности, нету будущего.

Полупустые базары. Супермаркеты с дежурящими на входе ангелами смерти из местных военкоматов. Разорившиеся мелкие лавчонки. Еле дышащие (и то на ладан) сетевые ритейлеры. Засилье секонд-хендов, окончательно превратившихся в единственный источник одежды для миллионов людей.

Лишай «военных магазинов», покрывший кожу украинских городов, — это один из немногих успешных бизнесов в стремительно разворачивающейся трагедии Руины.

Стихийные ситуативные микротолпы, собирающиеся во дворах в ожидании подвоза «гуманитарной помощи». И — в нескольких сотнях метров — торговля «гуманитарной помощью» на ступеньках закрытых магазинов или на входе на базар.

Любая долгосрочная экономическая деятельность свёрнута и уничтожена. Как и любая долгосрочная общественная деятельность. Много где мумифицированы школы и детские сады, институты и университеты, театры и музеи; разрушена культурная сфера, вплоть до вывоза сколько-нибудь значимых культурных ценностей либо на Западную Украину, либо вообще в какую-нибудь Польшу.

И всё это — в гробовой общественной молчанке. Народ безмолвствует, причём если в шедевре Пушкина это безмолвие было протестом и несогласием, то здесь это не отнесёшь ни к согласию, ни к несогласию. Апатия, усталость, равнодушие, полная незаинтересованность в происходящем, спорадические и конвульсивные попытки выжить — вот что наполняет мысли и жизнь типичного жителя Руины.

Это ещё не смерть общества, но это уже кома. С кем тут вести диалог? Какие могут быть движения на кладбище, кроме вниз?

Идеал либерала

Самое удивительное и парадоксальное, что эта картина мертвенной тишины является буквальным и дословным воплощением мечты современных либералов. Впрочем, что удивительного-то, учитывая, что именно господствующий либерализм и создавал себе этот передовой отряд смертников-наёмников?

Этот феномен, кстати, вообще не осмыслен. По отдельности они существовали в истории неоднократно — и смертники, и наёмники всегда были в военной истории человечества. Но смертники-наёмники — это принципиально новое слово в военных и социальных технологиях. И это нуждается в отдельном обдумывании.

Но вернёмся к глубинному либерализму этой картины. На самом деле на трупе и в трупе (вот так история решила любимый лингвистический казус профессиональных украинцев!) умершего общества возникло невероятное количество степеней свободы для прохиндеев, мошенников и просто негодяев всех мастей. И свободу этих негодяев ничто не ограничивает.

Государство превращено не просто в «ночного сторожа», оно превращено в слепого и глухого «ночного сторожа». Традиционные социальные институты (семья, образование, церковь, мораль) оболганы, разрушены, облиты грязью. Коммунистическая альтернатива нацизму и либерализму превращена в пугало и запрещена.

Ничто не мешает «разворачивать индивидуальную свободу» в полной мере. И единственным способом выживания становится успешность. Если ты миллионер или миллиардер, ты можешь выехать в какой-нибудь Израиль, который ради таких денег и близко не будет проверять тебя на галахичность происхождения. Даром, что ли, сразу же после увольнения Кирилла Тимошенко по всему украинскому телеграму заплясали слухи о том, что он уезжает в Израиль? Ведь это такое характерное для галахического еврея сочетание имени и фамилии, правда?

Вот они, идеальные «глобальные номады», которых так жаждал увидеть Жак Аттали. Кочевники, которые своим набегом разрушают жизни миллионов людей, приводят к гибели сотен тысяч — и с прибылью отбывают куда-нибудь в тихую гавань Багам или Израиля, Нидерландов или Швейцарии. А уж эти-то «правовые государства» спокойно закроют глаза ради шлейфа из зелёных бумажек, которым одели себя эти голые короли современного мира.

Руина ценой собственной жизни лишний раз продемонстрировала, какой концлагерь уготован всему человечеству. Концлагерь, в котором нет ни шанса на свободу, человечность, общество, вообще что-либо общее.

Раскостенеть невозможно

Общество на территории бывшей УССР умерло, а вместе с ним умерла какая-либо вероятность урегулирования кризиса изнутри. Стоит уже глянуть реальности в глаза: даже если завтра внезапно и неожиданно замолкнут пушки, ни социальная, ни экономическая, ни политическая, ни культурная жизнь не наладятся. Даже при принятии самых правильных законов и правил и при сохранении тотально нацифицированной культурной и правоприменительной систем никакой «гражданский диалог» не состоится.

Закостеневшее в своей агонии общество бывшей УССР никогда само не вылечится. Раскостенеть невозможно: окостенение уничтожает всё разнообразие и присущий разнообразию порядок, заменяя его мелово-белой монотонностью. Из фарша сложная структура мяса никогда не восстановится. Мудрое и сложное лечение может избавить хотя бы от самых тяжёлых и синдромных проявлений заболевания, но, как показывает история ХХ века на примере Европы, Канады и США, далеко не во всех.

И когда весной-летом 1945 года на территории бывшего Третьего рейха обнаружилось такое большое количество искренних антифашистов, они не лгали. Зря псевдоисторики и публицисты издеваются над этим фактом. Эти антифашисты (как минимум немалая часть из них) просто первыми отошли от того одеревенения, в которое входят люди в условиях фашистского режима.

Но общество бывшей УССР это ещё только ждёт. А пока что на улице бесснежная, кровавая, молчаливая, пустынная зима 2023 года. Закостеневшая масса людей упёрлась глазами и рогом в узкий набор догм. На кладбище всё спокойненько, несмотря на десятки кошмарных видеозарисовок с бесстыдным похищением людей и на тысячи безумных в своей невообразимости фактов. Нет ни критиков, ни полиции, кроме тех бандитов, которые облачились в чёрные одеяния «полиции» (иногда с издевательским шильдиком «Полиция диалога»), и тех критиков, которым разрешено изображать оппозицию и «мыслящую альтернативу».

И из этого нужно исходить, глядя со своей счастливой стороны на тягостную картину отчаянного удушья миллионов людей в концлагере. Это нужно понимать, очередной раз созерцая циничную торговлю «социологическими данными». Это нужно учитывать, идиотически хихикая и вопрошая: «Так где же ваши одесситы были при сносе памятника Екатерине?»

Иначе Князь Тишины получит лишние козыри на руки. А с дьяволом садиться за стол вообще не стоит. Уж это-то выжившие на территории Руины запомнят на всю жизнь.

Андреас-Алекс Кальтенберг,

Интереснейший выпуск программы "Право знать". В гостях у ведущего  Д. Куликова американский политолог Дмитрий Саймс, профессор, президент Никсоновского центра.