Победить гражданскую войну
Периодически я сталкиваюсь с попытками обосновать несогласие с моей позицией, заключающейся в том, что, по возможности, надо присоединить (областями) всю Украину, после чего заняться рерусификацией её дерусифицированных граждан. В основном мотивировка альтернативных предложений сводится к тому, что чем морочить себе голову со всякими бандеровцами, загоним-ка мы их на земли небогатые, лишённые промышленности, выходов к морю, полезных ископаемых и они, никому не нужные, там как-то либо сами помрут, либо приползут просить прощения, а мы будем сидеть на возвышении, упиваясь своей значимостью и решать кого миловать, а кто пусть ещё помучается.
Картинка красивая, так и просится в детскую сказку. Только жизнь в рамки сказочного мышления, в котором добро побеждает просто потому, что иначе не может быть, не вписывается.
Когда-то Габсбурги, в то время всего лишь герцоги Австрии и Штирии, поставили эксперимент. Взбунтовавшихся будущих швейцарцев из тогда ещё только трёх лесных кантонов (Ури, Швиц и Унтервальден), заперли в их бесплодной лесистой горной местности. Не было тогда у швейцарцев ни банков, ни производства часов, ни шоколада. Даже сельское хозяйство не могло их толком прокормить. Зато было море злости и острое желание доказать всем, что они не какое-то горно-лесное быдло (чем они на деле тогда и являлись), но «право имеют».
Лет пятьсот главным источником дохода швейцарцев была поставка наёмников в европейские армии, а затем в королевские гвардии. За это время их собственные владения также округлились. Нынешняя Швейцария больше первоначальной раз в двадцать. Несмотря на то, что в их горах так и не нашли нефти, газа или урана, да и других полезных ископаемых практически нет, несмотря на то, что туристическая отрасль стала приносить ощутимый доход только во второй половине ХХ века, современная Швейцария — богатая страна со стабильной финансовой системой, надёжной армией, сбалансированной промышленностью и развитым молочным животноводством и связанными с ним отраслями пищевой промышленности (в частности известным на весь мир сыроделием).
Понимаю, что сегодня сравнение швейцарцев с украинцами выглядит смешно, но напоминаю, что на заре своего существования это были обычные отгороженные от цивилизованного мира бандиты, которые хорошо умели только убивать и грабить. Конкуренцию в этом «благородном» деле им сумели составить только ландскнехты, созданные императором Максимилианом I на двести лет позже. Примерно в то же время, что и ландскнехты Максимилиана, на другом конце Европы (на окраине Речи Посполитой) появились ещё одни бандиты — запорожские казаки, которых считают своими предками украинцы.
Сравним:
1. У первошвейцарцев наличествовала сплачивавшая их ненависть к более благополучным их соотечественникам-австрийцам. Нынешних украинцев сплачивает ненависть к их более благополучным русским соотечественникам.
2. У первошвейцарцев не было условий для развития нормальной экономики, и война оказалась для них единственным источником существования. Для «нейтрализации» Украины нам предлагают поместить её в такие же условия.
3. У швейцарцев были не только соседние государи-наниматели, не дававшие им вымереть с голоду, но и союзники, поддерживавшие их против особо опасных противников, таких как Карл Смелый, герцог Бургундский, герцоги Савойские или те же Габсбурги. У России всегда будут сильные враги, которые с удовольствием вооружат против неё любой сброд, не умеющий ничего, кроме как убивать и грабить. Эти враги России являются естественными союзниками гипотетической урезанной Украины.
4. Швейцарцев радостно нанимали на войну, потому они стоили сравнительно дёшево и готовы были воевать без перерыва где угодно, лишь бы платили. Фламандские бюргеры раньше швейцарцев успешно применяли строй пехотной баталии против рыцарской конницы. Одновременно со швейцарцами себя прекрасно зарекомендовала на полях Столетней войны английская пехота. Но и фламандцы, и англичане стоили дорого и не особенно желали (за редким исключением) воевать далеко от дома или под чужими знамёнами. Со швейцарцами проблем не было.
С украинцами проблем тоже не будет. Их давно нанимают на службу в сложных условиях в Африке и Азии. Но последние полтора года показывают, что наиболее эффективны они против России. Сотни тысяч вполне мирных работяг оказались готовы, как лемминги, прыгать на российские укрепления и ложиться в землю партия за партией, только чтобы «москаля» уязвить. Пусть в урезанной Украине останется даже десять миллионов населения (а может остаться больше, так как после войны из Европы вернутся те, кому не удастся там закрепиться), но от нескольких сотен тысяч до миллиона самоубийц там навербовать всегда можно будет. Причём, чем хуже они будут жить, тем больше будет их ненависть к России и тем выше готовность наняться на войну за бросовые деньги. Терять-то нечего.
Между тем Россия — глобальная держава, и у неё проблемы будут всегда. И сильные враги у неё будут всегда, так как конкуренцию никто не отменял. Политические обстоятельства далеко не всегда благоприятствуют началу очередной СВО. Мало ли где ещё войска потребуются. Да и превращаться в народ-войско Россия явно не планирует. Скорее наоборот: и государство, и население настроены на мирное процветание при минимальной внешней военной активности.
Созданное собственными руками, пылающее ненавистью к России бандитское гнездо на западной границе, где к тому же в ближайшие десять лет собирается довооружиться до весьма приличного уровня Польша, — явно не лучший способ решить российские проблемы (как имеющиеся, так и будущие). Будем откровенны, это не более чем способ отомстить и потешить личное чванство, такое смешное и такое похожее на украинское. Но чувство мести и нарцисизм — плохие советчики в политике.
Мы не можем отрицать того, что решить украинский вопрос будет трудно. Не случайно все европейские и американские политики, выступающие за мир уже сейчас, практически единственным нерушимым условием выдвигают сохранение хоть какой-нибудь Украины. Всё остальное они готовы обсуждать, вплоть до весьма серьёзных территориальных уступок. Некоторые готовы уступить даже те территории, до которых российская армия пока не добралась, включая, кстати, выход к морю. Поляки уже публиковали карты, на которых от Украины остаётся одна Киевская область. Но сохранение хотя бы клочка Украины — непременное условие Запада.
Возможно, у нас даже не хватит сил занять всю территорию Украины и присоединить её. Но это не должно мешать нам заявить о соответствующих претензиях. Тогда, по крайней мере, мы можем настаивать на том, что условием мира должен стать полный, без остатка, раздел Украины с восточноевропейскими странами. Лучше иметь на своих границах Польшу, вынужденную заниматься ассимиляцией миллионов украинцев, враждебно настроенных в отношении поляков, чем враждебную в отношении России Украину, подпираемую и подстрекаемую враждебной же Польшей.
Кроме того, само наше внешнеполитическое позиционирование требует разделения СВО на две войны: внешнюю прокси-войну против США и их союзников и внутреннюю (гражданскую) войну на Украине за восстановление русского единства. Потому что если мы будет рассматривать боевые действия на Украине как войну внешнюю — против враждебного государства и народа, то все инвективы наших врагов, обвиняющих нас во всех смертных грехах, получат надёжное обоснование.
СВО могла бы быть операцией на территории чужого государства, направленной на поддержку в этом государстве здоровых сил, если бы здоровые силы выступили. Но на Украине до сих пор нет ни партизанского движения, ни действующих пророссийских подпольных организаций. И не будет. За тридцать лет уничтожены все политические силы и авторитетные политики, которые могли бы выступить организаторами такого сопротивления.
Пророссийски настроенная часть украинского общества привыкла к тому, что она разобщена, что любое открытое выступление подавляется со зверской жестокостью и что единственный доступный способ борьбы — ждать Россию, держа фигу в кармане в отношении киевского режима. Они потому и дёргались почти десять лет в СМИ и социальных сетях, требуя российскую армию в Киев уже вчера, чем вызывали справедливое раздражение россиян, что ощущение политического одиночества разрушало их психику, а приход России виделся единственным доступным лекарством.
Сейчас пророссийское выступление на Украине возможно не больше, чем монархическая революция в СССР в 1947–50 годах. Монархисты тогда были. И было их не мало — первое поколение вымереть не успело, и всех большевики не выморили. Монархистов было довольно даже в следующих диссидентских поколениях. Они составляли приличную часть диссидентов-почвенников, боровшихся против прозападных диссидентов-либералов. Но потенциальные организаторы были либо убиты, либо в эмиграции, а оставшиеся в стране боялись даже друг другу признаться в своих взглядах, ибо это было смертельно опасно.
Поэтому видимого обоснования изнутри Украины (в виде антинацистского восстания) наш освободительный поход не получил и не получит. Следовательно, мы можем, как я уже писал, выбрать любую из квалификаций наших действий на Украине:
1. Попытка уничтожить враждебное государство, несущее угрозу нашим границам, предпринятая в превентивном порядке. Специально не даю квалификацию такого подхода с точки зрения международного права, поскольку наш народ очень чувствителен к абстрактной справедливости и хочет не просто защищать свои интересы, но и нести добро и свет всем окружающим.
А здесь со светом и добром будет сложновато. Американцы не случайно укладывают в землю сотни тысяч украинцев. Полмиллиона убитых и полмиллиона искалеченных уже сейчас по своему эмоциональному воздействию как на западную, так и на украинскую аудиторию перебьют все наши референдумы о вхождении территорий в состав России. Тем более что мы сами же активно распространяем тезис, что воюют в основном представители Юго-Востока, а галичан, мол, берегут.
2. Единственный политически выигрышный для нас тезис — о гражданской войне русских на Украине, которая является естественной составной частью России, а её временное отпадение было геополитическим и историческим недоразумением.
Гражданская война обычно очень жестока. США потеряли в войне Севера и Юга больше людей, чем во всех остальных войнах, которые вели в своей истории. Примеры остальных стран, в том числе и наши собственные, подтверждают тезис об исключительной кровавости гражданской войны.
Гражданская война может вестись на территории и против территории, которая провозгласила себя независимым государством и признавалась в качестве такового мировым сообществом или его частью (Тайвань в разные периоды своей истории), а иногда также и второй стороной гражданской войны (Украина в 1917 году, чья независимость была признана большевиками по Брестскому миру). И вероятная война Китая против Тайваня, и война Советской России против Центральной Рады (Директории Петлюры) была (будет) по сути своей гражданскими войнами, хоть в период их ведения не всеми государствами они воспринимались (будут восприниматься) в качестве таковых.
Поскольку гражданская война ведётся частью собственного народа против другой его части, перед победителем возникает проблема примирения. Некоторые её пытались игнорировать. Наиболее жёстко выступали против примирения Кромвель и большевики. В обоих случаях режим подавления проигравшей стороны оказался недолгим. В Англии реставрация произошла практически сразу после смерти Кромвеля, а СССР распался, несмотря на то, что репрессивная машина против проигравшей стороны прекратила действовать со смертью Сталина, ибо реального примирения победителей и побеждённых не произошло.
Россию и сейчас продолжает будоражить противостояние «красных» и «белых», идеи и взгляды которых не имеют уже ничего общего с идеями и взглядами реально воевавших друг против друга предков. Тем не менее стороны отличаются сугубой непримиримостью, у них для этого даже тезис есть общий: «советский — всегда русофоб» и «антисоветчик — всегда русофоб». Таким образом, они переносят давно прошедшую гражданскую войну в нынешнюю реальность, пытаясь заново её переиграть, так как проиграли обе стороны (одна в 1917 году потеряла Россию, а вторая в 1991 году СССР).
На данном этапе внутреннее противостояние не такое острое, поскольку произошла консолидация всех политических сил вокруг нуждающегося в защите государства, которое у нас одно на всех. Но закончится украинская кампания, и «красные» с «белыми» примутся за старое, заодно выясняя, кто из них в одиночку «побеждал» украинский нацизм, а кто победе «мешал».
Незавершённость гражданской войны в головах во многом способствовала распаду СССР и началу на его обломках серии уже новых гражданских войн. На Украине тоже есть свои «красные» и «белые», монархисты, социалисты и, конечно же, националисты. Все они воюют против таких же «красных», «белых», монархистов, социалистов, анархистов и националистов, но с нашей стороны.
В ходе боевых действий наиболее радикально и непримиримо настроенные личности гибнут чаще, чем те, кто готов к компромиссу. К тому же последних в любом обществе больше. Когда критическая масса радикалов гибнет, гражданская война завершается на поле сражения чьей-то победой. В данном случае победа на поле сражения будет за нами.
А дальше необходимо будет консолидировать общество. Примирить не только русских и украинцев, но и «красных» с «белыми» и прочих серо-буро-малиновых. Брожение умов и постоянная борьба за светлое (но такое разное) будущее нас ослабляет перед лицом внешней угрозы, которая никуда не денется с исчезновением Украины.
В этом плане, с моей точки зрения, лозунг «все мы русские» является универсальным, никого не ущемляющим, не препятствующим различным политическим взглядам и даже различной региональной идентификации. Но при этом объединяющий всех в одном государстве.
Конечно, не все сразу захотят себя признать русскими. Но каких-нибудь 35 лет назад в Киеве и других крупных городах УССР над человеком, идентифицирующим себя как «украинец» и пытающимся говорить по-украински смеялись, а сейчас сотни тысяч украинцев уже воюют против нас, и это совсем не смешно.
Выверенная и дозированная государственная пропаганда, совместно с общественной активностью способны творить чудеса. Сейчас русских на Украине уже мало, пророссийских побольше, а украинцы почти все, и всё это произошло за каких-то тридцать лет. Обратный процесс тоже возможен. Его можно ускорить или растянуть (я бы растянул, чтобы не так больно было), но итог у него один. Вначале возвращения в русскость будут единичными, затем они будут приобретать всё более массовый характер. В конечном итоге убеждённых украинцев останется в России меньше, чем в ходе переписи регистрируется эльфов, гномов и прочих фэнтезийных персонажей. Они будут маргинализированы, займут нишу городских сумасшедших, мамы будут пугать детей, говоря, что кто будет плохо кушать и не слушаться, вырастет таким, как вот этот персонаж, вообразивший себя каким-то украинцем.
Работа в любом случае предстоит тяжёлая. Только в одном случае нам придётся, обладая ограниченными средствами воздействия, следить чтобы бандитский лагерь на наших границах не слишком наглел и чтобы не дай Бог не смог превратиться в нормальное (но враждебное нам) государство. Во втором же случае мы не только будем постоянно уменьшать число потенциальных врагов, пропорционально увеличивая при этом количество русских, но ещё и имеем шанс закончить наконец на нашей территории все гражданские войны, прочно оккупировавшие умы значительной части населения и тормозящие нормальное развитие государства и общества.
Победить в гражданской войне — меньше половины дела. Победить гражданскую войну в себе — вот главный подвиг.
https://alternatio.org/articles/articles/item/123793-pobedit-grazhdanskuyu-voynu
![I 1 vat/e xv St Shan'sti S!. ^jQZ..tffwb4!3t] .jj' *¿»0 *" Ü-3K Vn TU mow Û00,Я Ватник,# я ватник, ,фэндомы,разная политота](http://img2.reactor.cc/pics/post/full/%D0%AF-%D0%92%D0%B0%D1%82%D0%BD%D0%B8%D0%BA-%D1%84%D1%8D%D0%BD%D0%B4%D0%BE%D0%BC%D1%8B-%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%BD%D0%B0%D1%8F-%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%B8%D1%82%D0%BE%D1%82%D0%B0-7983908.jpeg "Я Ватник,# я ватник, ,фэндомы,разная политота")
