Результаты поиска по запросу «
я ватник жесть
»
Я Ватник разная политота
Современный Запад и невыученные уроки Вестфальского мира
Вестфальский мир завершил Тридцатилетнюю войну, а заодно и менее известную Восьмидесятилетнюю (Голландско-испанскую). Он создал Вестфальскую систему, первую признанную систему международных отношений, основанную на писанном международном праве, формально просуществовавшую с 1648 по 1814 год.
Если быть придирчиво точными, то надо уточнить, что фактически Вестфальская система прекратила своё существование с началом войн европейских коалиций против революционной Франции. Дело в том, что ни французские революционеры, считавшие своей миссией распространение «свободы» на весь мир, ни противостоящие им европейские монархии, также уверенные в своей обязанности подавить бунт и вернуть Франции легитимную власть, не руководствовались в своих действиях основным принципом Вестфальского мира — «национального государственного суверенитета», исключавшего вмешательство во внутренние дела суверенных государств.
Политическую точку в истории Вестфальской системы поставил Бонапарт, разогнавший в 1806 году Священную Римскую империю германской нации. Тем не менее весь период до 1814 года (революционные и наполеоновские войны) рассматривается как период борьбы старой системы и революционной антисистемы. И только в 1814 году по итогам Венского конгресса появляется новая система международного права, главным выразителем и хранителем которой стал Священный союз.
С момента заключения Вестфальского мира изменился главный принцип международных отношений: династическое право и право завоевания сменилось признанием приоритета права национального государства на его суверенной территории. В 1814 году учредители Священного союза провозгласили право «мирового сообщества» (тогда ограниченного пятёркой ведущих европейских держав: Россия, Австрия, Пруссия, Франция и Великобритания) на вмешательство (в том числе вооружённое) в случае, если национальная политика суверенного государства угрожает стабильности системы.
Наша история в её советский период трактовала это право исключительно как борьбу реакционных режимов с надвигавшейся революцией. Такая цель имела место, но это не было исключительной целью провозглашённого нового мирового порядка. По крайней мере противники России в Крымской войне декларировали своё вмешательство в русско-турецкий конфликт борьбой за принципы европейской стабильности, установленные в 1814 году. На эти же принципы ссылались Россия, Франция и Великобритания, вмешиваясь в Греческую войну за независимость (1821–1829 годов) на стороне революционной Греции против традиционной Турции.
Понятно, что определяющую роль в каждом отдельно взятом случае играли эгоистические интересы великих держав, но в обоснование своего вмешательства (которое раньше вообще не требовалось) они ссылались на высокие принципы общечеловеческого общежития и право народов на выбор своей судьбы.
Эта же идея — право государства на национальный суверенитет, ограниченное правом нации на создание собственного государства, — была впоследствии заложена и в Версальскую систему, завершившую Первую мировую войну, и в Ялтинско-Потсдамскую систему, установившуюся по итогам Второй мировой войны. И только система поздневашингтонского консенсуса, явочным порядком установленная Западом по итогам холодной войны в попытке зафиксировать свою победу, де-факто попыталась вернуться к довестфальскому периоду. Сейчас мы с союзниками, по сути, ведём борьбу за неовестфальскую систему, провозглашая абсолютный приоритет государственного суверенитета над международными нормами.
К концу Средневековья привести Европу к единому знаменателю попытались Габсбурги. Им удалось объединить в своих руках престолы Испании и Священной Римской империи германской нации, добиться определяющего влияния на римский престол, присоединить к своим владениям большую часть бургундского наследства, добиться союза с Англией, который хоть и дал трещину после аннулирования Генрихом VIII Тюдором брака с Екатериной Арагонской, но практически сохранился до смерти его дочери Марии I (в браке с Филиппом II Испанским) и даже в первые годы правления Елизаветы I.
Габсбурги контролировали половину Европы. Речь Посполитая и Венеция были их традиционными союзниками против турок, на скандинавов тогда ещё внимания вообще никто не обращал, а Франция проиграла им борьбу за Италию и после гибели Генриха II стремительно катилась к упадку, раздираемая религиозными войнами. Испания, объединённая (в 1580–1640 годах) с Португалией, к тому же была ведущей колониальной державой, а её флот господствовал на морях.
Даже после раздела Карлом V испанского и имперского престолов обе ветви Габсбургов проводили скоординированную политику и казалось, что ничто не может помешать установлению ими мирового господства. Ничто бы и не помешало, если бы не развязанный ими самими внутренний конфликт.
Дело в том, что Габсбурги, так же как многие наши современники, в том числе и соотечественники, считали, что идеология превыше всего. Соответственно, свою задачу, как католических монархов, они видели в сохранении продвижении и распространении католицизма как идеологии. Именно как идеологии, а не религии, ибо религия у католиков, православных и протестантов (классических, а не современных) общая. Никто из них не отрицает священного характера Библии, а также учения Христа, никто не оспаривает конкретной передачи его слов апостолами.
Главная разница в обрядах и смысловых трактовках, то есть в человеческих идеях (идеологии), в том, как правильно понимать божественные предначертания. Причём различий становится тем больше, чем дольше конфессии находятся в расколе и враждуют друг с другом. В самом же начале споры касались больше обрядовой стороны и борьбы за первенство в церкви. Протестанты же и вовсе считали, что выступают не против католицизма, а за его совершенствование — за реформу церкви.
Таким образом, апеллируя к единым божественным корням, к единым отцам церкви, всегда подчеркивавшим необходимость христианского единства, идейно (идеологически) конфессии разделились, постепенно, за века, превратившись во вполне самостоятельные религиозные учения. Но если к началу XVII века католики и православные уже лет семьсот друг друга проклинали, друг с другом воевали и практически оформились в разные религиозные системы, имеющие общий корень, то протестанты, хоть уже и сталкивались с католиками на поле боя, ещё не исключали религиозно-политического компромисса.
Католическая церковь, отвергая радикальные протестантские учения, также не исключала компромисса с умеренными, тем более что именно в этот период (в XV–XVII веках) она активно работала над унией с православными (вначале с Византией, а затем с киевской митрополией в составе Речи Посполитой). В 1534 году был создан и к началу XVII века добился вершины своего влияния Орден иезуитов (Общество Иисуса), ставивший целью добиться восстановления христианского единства в рамках католицизма при помощи «мягкой силы»: культурного влияния, образования, инфильтрации в разного рода общественные движения и т.д. И орден именно в этот период добивается серьёзных успехов.
В общем и целом союз Габсбургов с папским престолом, устанавливающий мировое господство при помощи политики влияния (династические браки, подкуп и просто покупка территорий, лояльность центра к местным традициям в обмен на политическую лояльность провинций в отношении центра), представлялся непреодолимым. В тех же Англии и Франции весьма серьёзные силы, всерьёз претендовавшие на власть и поддержанные значительной частью народа, выступали с позиции бессмысленности борьбы с Габсбургами и предлагали, пока не поздно и условия щадящие, подчиниться их гегемонии.
Практически один в один американская гегемония в 90-е — начале нулевых. Только вместо иезуитов и католической церкви неотроцкисты из «Лиги плюща» и леволиберальная идеология, уже вырождавшаяся в тотальную «инклюзивность», но ещё не дошедшая до ручки и импонировавшая многим своей концепцией «государства — ночного сторожа», не вмешивающегося в общественную жизнь. Установив свой контроль над западными государствами, либералы об этой концепции «забыли» и активно используют власть для навязывания не только своим обществам, но всему миру своих леволиберальных идей, но на рубеже веков, она была весьма популярна в среде «творческой интеллигенции» самых разных стран.
У Габсбургов и папского престола действительно был шанс создания всемирной (в рамках того мира, христианского, без мусульманской Азии и без Китая) католической монархии. Если бы они продолжали так же, как начали. Но с идеологией всегда сложно: вначале её придумывают, чтобы влиять на массы, а в следующем поколении она начинает диктовать свою волю правящим классам, предшествующее поколение которых (создатели идеологии) были абсолютно свободными от её шор циничными прагматиками.
Эпигоны действуют по принципу «вижу цель, не вижу препятствий» и «нет таких крепостей, которые не могли бы взять…» люди, вооружённые очередной «правильной» идеологией. Эпигоны не понимают, что главное в достижении успеха не провозглашённая «идеологическая чистота», а механизм политического компромисса, работающий по принципу «коготок увяз — всей птичке пропасть».
Главное, чтобы потенциальный оппонент признал единство (в формате ли церковной унии, в виде ли политического признания власти императора — не суть важно). Далее действует принцип поглощения малого большим. Если не спешить и не спугнуть малое, оно даже не заметит, как с течением времени большое его спокойно переварит, а от принципов, за которые малое в прошлых поколениях готово было умереть, новые поколения спокойно откажутся, как от отжившей идейной рухляди.
На смену осторожным «собирателям земель»: императорам Карлу V (он же король Карл I Испанский), Фердинанду I, Максимилиану II, Рудольфу II и Маттиасу, заложившим в XVI — начале XVII века базу всемирной католической империи Габсбургов, — пришли Филиппы II, III и IV (короли Испании и Португалии) и Фердинанд II — император Священной Римской империи германской нации.
Будучи истовыми католиками, они искренне считали, что лучше оставить страну безлюдной, чем управлять еретиками. Аналогично на Украине кричали: «Крым украинский или безлюдный». Поэтому Крым и не украинский, и не безлюдный, Крым — российский, а от Габсбургов вначале ушла богатейшая Голландия. Война за её сохранение в составе владений испанской монархии длилась 80 лет при трёх последовательно сменявших друг друга Филиппах. К концу войны испанские монархи потеряли не только Голландию, но и Португалию, а от самой Испании осталась только тень великой державы. Сын и преемник Филиппа IV, Карл II, оказался последним Габсбургом на испанском престоле, каковой престол перешёл к Бурбонам, а Испания на сто лет стала вторым номером во французской политике.
Подчеркну, Голландия была не только богатейшей, но и лояльнейшей испанской провинцией. Голландская торговля процветала, обеспечиваемая и защищаемая всемирной габсбургской империей. Но Филипп II решил, что идеология дороже и что он быстро заставит обнаглевших торговцев вернуться в лоно католической церкви. И тем самым, не ведая того, подписал сметный приговор первому европейскому глобалистскому проекту.
Возможно, испанский фокус габсбургский проект и пережил бы, но тут в 1618 году императором Священной Римской империи германской нации стал Фердинанд II, полностью разделявший взгляды умершего за двадцать лет до этого Филиппа Испанского на жизнь, монархию и католицизм. Габсбурги втянулись в Тридцатилетнюю войну, которую могли десять раз завершить компромиссным миром, если бы не упорное стремление подавить протестантизм на всей территории империи.
Как и в голландском варианте, во внутренний конфликт с удовольствием вмешались внешние враги Габсбургов (в том числе католическая Франция, спокойно поддержавшая против Габсбургов протестантов, а до этого заключившая против тех же Габсбургов союз с мусульманской Османской империей). К концу Тридцатилетней и Восьмидесятилетней войн, разгоревшихся из-за того, что Габсбурги слишком рьяно подавляли протестантизм в своих провинциях, проект всемирной габсбургской империи приказал долго жить и в испанской, и в австрийской частях. Обе они стали на путь длительного упадка.
На европейском же горизонте взошли новые великие державы: Англия и Франция, — на сто лет в число великих держав прорвалась Швеция, которая никогда не достигла бы таких успехов, если бы не безумная политика Фердинанда II. Через пятьдесят лет начало свой путь к величию превратившееся в королевство Пруссию курфюршество Бранденбург. Мир, чуть было не ставший габсбургским, принял идею «европейского равновесия», которая двести лет надёжно предохраняла его от посягательств любой державы на гегемонию.
Затем системы, существовавшие после 1814 года и возродившие право на вмешательство во внутренние дела по идеологическим причинам, незаметно для самих себя восстановили ситуацию борьбы за глобальную гегемонию, завершившуюся провозглашённым США «концом истории», который должен был навечно зафиксировать американское глобальное лидерство, продлившееся в общей сложности лет десять и завершившееся так же, как и габсбургский проект всемирной католической монархии.
Принципы инклюзивности, толерантности, экологичности, первоначально придуманные для обеспечения США конкурентными преимуществами, вернувшись бумерангом, стали принципами организации американского общества. Новое поколение американской элиты приняло как идеологическую аксиому то, что предшественники использовали в качестве наживки. Американские филиппы и фердинанды стали насаждать огнём и мечом по всему миру идеологию леворадикального экстремизма с тем же рвением, что фанатичные Габсбурги XVII века насаждали католицизм.
Американский глобальный проект мог сыграть, как мог сыграть и габсбургский. Оба они почти сыграли и рухнули лишь потому, что пришедшее на смену поколению прагматиков поколение фанатиков поставило абстрактный принцип выше конкретного механизма, пожелав получить желаемое здесь и сейчас, немедленно, вместо того чтобы осторожно и не спеша продолжать дело предшествующих поколений, знавших, что, для того чтобы победить в главном (в прагматике), бывает необходимо уступить в несущественных идейных частностях. Притом что, победив в прагматике и получив политический контроль со временем, и идеи будет внедрить гораздо проще (только спешить не надо). Постоянный контроль — компромисс. Меняются только субъекты компромисса. По мере того, как вы окончательно перевариваете предыдущий, приходит время следующего, и так без конца, ибо конец истории — смерть человечества.
И Габсбурги, и американцы, а с последними весь современный коллективный Запад решили, что у них достаточно военной силы и политической власти, чтобы прекратить игру в компромиссы и принудить мир следовать своей идеологической линии. На самом деле желающий продавить свою идейную позицию никогда, ни при каких условиях не должен прибегать к подавлению за пределами обычного уголовного закона. Силовое подавление экстремиста будет поддержано обществом, поскольку он несёт угрозу всем, а силовое подавление идейного противника приведёт к сопротивлению, которое будет тем жестче, чем сильнее будет идеологическое давление.
Сопротивление — это необязательно партизаны, подполье, революционеры-бомбисты и гражданская война, сопротивление может выражаться в равнодушии и цинизме общества, в фактическом саботаже населением государственной идеологии, как это было в позднем СССР. Такое сопротивление, когда нет сопротивляющихся, когда все за, а тело государства расползается, как мартовский снег на солнце, даже опаснее прямого силового противостояния. В такой среде грамотный и прагматичный внешний враг даже скорее найдёт поддержку, чем в среде идейных революционеров (хотя те тоже никогда и ни в одной стране внешней поддержкой не брезговали).
Подчеркну специально для слабовидящих, плохо слышащих и неумело читающих, что недопустимым является не обычное легитимное государственное насилие, а именно силовое подавление альтернативной общественной мысли, не выходящей за пределы законной дискуссии. Причём надо иметь в виду, что каждом обществе эти пределы свои и определяются они не законодательно, а ментально. Общество чувствует, а не осознаёт, что в данный момент можно, а чего нельзя делать (как государству, так и его оппонентам, как власти, так и оппозиции). Эффективная власть интуитивно воспринимает сигналы, идущие от общества, и корректирует свою политику в соответствии с ними (пример такой корректировки — российская внутренняя и внешняя политика начиная с 2000 года, особенно ярко с 2022 года, с начала СВО).
Проблема наша заключается в том, что, сталкивая США с пьедестала, мы с союзниками (а мы с ними очень разные, принадлежим к разным цивилизациям и сейчас объединены только борьбой с американским засильем) вынуждены будем принять на себя от Вашингтона ответственность за судьбы мира. Возможно, мы сумеем эту ответственность разделить, и это будет шагом в правильном направлении, так как позволит выйти из разрушительного состояния борьбы и перейти к конструктивному состоянию созидания.
Но возможно, мы (и даже не по своей вине) договориться с бывшими союзниками не сумеем. В таком случае надо дать им возможность первыми выступить с претензией на всемирно-историческое лидерство. Габсбурги начали свой путь в пропасть с попытки подавить маленьких и слабых: Голландию, Чехию, Пфальц. У них даже поначалу получилось. Но тем самым они так испугали всех остальных, что Ришелье, а затем и не такому талантливому Мазарини не понадобилось прилагать больших усилий, чтобы объединить против габсбургской опасности «весь цивилизованный мир» (каким он был на тот момент в глазах европейцев).
Враг, не выучивший исторические уроки, всегда даёт нам второй шанс не только победить, но и уроки выучить.
репка Рёпке Я Ватник разная политота
Хохлы: расстреливают и похищают мирных, атакуют беспилотниками жилые дома
Репке:
— Што-то непоньятное пхроисходет ф Курске, зачем это фсьо? Украина немношко непрафильно ебашайт руських!
Россия: полгода целится по военным и инфраструктурным объектам, чтоб даже выхлопом не зацепило никого из мирных
Репке:
— Террористен!!! Хохоль будеть мношко мерзнуть! Запат, стидис, бедный хохоль из-за типя не мошит убивайт болше мирный руський!
Я Ватник разная политота
Мечты сбываются или "великая победа" Украины
Мы рассуждаем о том каким образом, на каких рубежах и в какие сроки будет завершена СВО, что делать с постукраиной и её крайне разнообразным населением, а нам в пору завидовать украинцам.
Тысячи российских учёных, политиков, экспертов, миллионы простых граждан ищут "национальную идею", которые многие ещё и по старой памяти называют идеологией, а украинцы её не только давно нашли, но и реализовали.
Украинцы мечтали, чтобы весь мир с замиранием сердца следил за событиями в их стране. Добились: в самой глухой африканской деревне капризным детям говорят, что если они не будут слушаться – будут жить как на Украине.
Украинцы мечтали перекрыть транзит российского газа через свою территорию. Добились: большая часть транзита перекрыта. Правда, вместе с ним кончились и деньги, но украинцы всё равно были уверены, что деньги за газ получают исключительно олигархи, так что, с их токи зрения, ничего не потеряли.
Украинцы, на которых независимость свалилась нежданно-негаданно желали увеличить цену "свободы", оплатив её кровью, ради чего мечтали о войне с Россией. Добились – воюют. Украины, да и самих украинцев, правда, становится всё меньше и меньше, но этот пункт в мечтах не оговаривался.
Украинцы мечтали попасть в Европу. До половины уцелевшего населения Украины уже в Европе, а саму Украину обещают принять в ЕС и НАТО после СВО. Правда в Европе большинство украинцев нищенствует на социале, но, по сравнению с тем, что было дома, европейское нищенство представляется им раем: работать не надо, деньги дают и на пиво с сосиской хватает. Также непонятно, что именно будут после СВО принимать в ЕС и НАТО (Украина рискует исчезнуть), но по этому поводу украинцы не рефлексируют – главное обещали, а так-то им Украина в ЕС и НАТО не очень-то и нужна – главное, что сами они (кто хотел) уже "интегрировались".
Украинцы мечтали ликвидировать "грязную" советскую промышленность и жить в экологически чистой стране. Ну, тут план вообще перевыполнен – ещё пару лет таких успехов и экология будет как в каменном веке. Уровень жизни и экономического развития такой же.
Украинцы мечтали получать от Запада кредиты в неограниченных количествах и ничего не возвращать. Сделано. Запад уже и не надеется вернуть выданные Киеву деньги. Впрочем всё равно вышло так, что в материальном выигрыше Запад, а в проигрыше Украина и украинцы, но мечта-то сбылась.
В целом надо признать, что родившаяся вскоре после развала СССР национальная украинская идея, выражавшаяся в лозунгах: "Украина – цэ Европа!", "Геть вид Москвы!" и "Халява вечна и мы её достойны!" - полностью реализована.
Правда, как было сказано выше, ценой самой украинской государственности и ценой жизней многих украинцев. Причём платить ещё не кончили: тысячи, десятки, а возможно и сотни тысяч ещё погибнут прежде чем украинцы закроют свой счёт.
Но они довольны.
Вы можете не поверить и заявить, что не могут быть довольны люди, заплатившие и даже продолжающие платить столь страшную цену за глупые детские хотелки: "всё иметь, не работая и чтобы все вокруг завидовали, а кто не завидует, того убить". Но есть нюанс.
Дело в том, что украинцы, жующие купленную на социальную помощь европейскую сосиску и запивающие её европейским пивом, и украинцы, удобряющие своими телами степи Новороссии – разные люди. Как это часто бывает бонусы, пусть и смешные, с точки зрения нормального человека (в виде бесплатной сосиски к пиву), получают одни, а оплачивают этот банкет своими жизнями другие.
Так бывает всегда. Украинцев предупреждали и даже предлагали исторические примеры, неопровержимо свидетельствующие, что рано или поздно за всё приходится платить. Но они не верили. Не верили по простой причине. Евроукраинцы (те, которые в индивидуальном порядке интегрировались в Европу) ничего не могли потерять. Как уже было сказано, гибли за их сосиску другие. При этом выжившие проводили мысленную сегрегацию – не смог убежать в Европу, погиб в борьбе за "нэньку" - значит был недостаточным европейцем, оказался не достоин рая ("рабов в рай не пускают"). Ну так такого и не жалко. Жуёшь дармовую сосиску на венской помойке, значит ты – "человек будущего".
Вполне себе "протестантская этика": Господь любит успешного и не важно, чем успешный измеряет свой успех. Даже если "успех" заключается в дармовой сосиске, оплаченной судьбой страны и жизнями сотен тысяч бывших сограждан, с точки зрения евроукраинца он оправдан, поскольку именно такого успеха он был "достоин", именно к нему стремился, именно такой видел жизнь в Европе.
А то, что его шатания между ночлежкой, бесплатной кормёжкой и раздачей "гуманитарных" обносков оплачены чужими жизнями – проблема тех, кто "не вписался в цивилизацию".
Именно поэтому не пробивает украинцев российская пропаганда, справедливо указывающая им, что современная Европа за ту же сосиску превратит их детей в трансгендеров, а их самих так и оставит навечно болтаться на европейской помойке. Они считают, что таков удел "не вписавшихся, недостойных", которых и жалеть нечего.
С точки зрения евроукраинца не вписавшиеся – человеческий (генетический) мусор, очищение планеты от которого – благое дело. Сам же он "доказал, что достоин лучшего" уже тем, что смог перебраться в Европу. Это был первый, самый важный шаг, теперь-то плюшки начнут прямо с неба сыпаться – знай мешок подставляй. Каждый, стоящий в дерьме, не по макушку, а всего лишь по уши, с гордостью смотрит вокруг, чванясь своим "успехом".
Русским никогда не понять этого чванства униженного перед ещё более униженным. С точки зрения евроукраинца, "москали" - слепая ветвь эволюции, поскольку они до сих пор продолжают сами работать и строить своё будущее своими руками, в то время, как каждый евроукраинец от рождения знает, что "цивилизация" вынесла свои производства в Азию потому, что работа – отстой, заблуждение эпохи динозавров. Настоящий современный цивилизованный человек является исключительно представителем "креативного класса".
"Креативщик" публично испражняется, скачет на европейских площадях с требованием к европейцам "разбомбить Москву", чтобы он, ничем лично не рискуя, мог утвердиться в чувстве собственной важности. Главное же, "креативщик" бесконечно любуется собой. За это его и должны содержать по классу люкс.
Последний всплеск украинской национальной мысли был непосредственно связан с СВО и решал задачу объяснения "обязанности" европейцев содержать за свой счёт миллионы евроукраинцев. Решение оказалось по-украински изящным, как гиппопотам. Европейцы должны платить потому, что:
а) богатые, так как "могут напечатать денег, сколько хотят" (вот и пусть для украинцев тоже напечатают);
б) "напечатать деньги" они должны для украинцев, а не для, например, африканских негров, потому, что украинцы "защищают их от России".
Таким образом, украинский "генетический мусор", обильно унавоживающий степи Новороссии, повторно пригодился евроукраинским "креативщикам", в очередной раз своими жизнями оправдывая их "право на халяву".
Потому-то реализовавшие "великую украинскую мечту" и перебравшиеся в ЕС евроукраинцы выступают резко против любого мира, в то время, как оставшиеся на Украине и пока живые, всё больше склонны к миру на любых условиях. Первым, чтобы чувствовать себя "победителями" ("богами, спустившимися с небес") нужна постоянная война с Россией, оправдывающая их европейское нищенство. Вторым нужен мир, чтобы элементарно выжить. Но многие вторые, всё ещё мечтают стать первыми, оставив погибать за себя других "вторых".
В этом феномен украинского ТЦК (военомата), в рамках которого вчерашние насильно мобилизованные насильно мобилизовывают следующих. Попавшие в ТЦК, а не в окопы, сделали свой первый шаг к успеху, к реализации украинской мечты, жить бездельником за счёт смерти других.
Как правило мечты сбываются, но не совсем так, как мечталось – многое зависит от лично приложенных усилий. Но евроукраинцы не требовательны, им главное, чтобы хоть кому-то было хуже – вот и повод для гордости.
Зато как они когда-то пели!
